Маргарет Макфи - Любовница маркиза

– Иди без меня. Я присоединюсь к тебе позже. Мне еще нужно кое-что сделать, – сказал Рэйзеби.

– Ты правда придешь? – спросил Линвуд.

– Это же моя холостяцкая вечеринка. Я не могу не явиться на нее. Все ждут праздника по случаю завершения моей холостяцкой жизни, и мы не разочаруем их. – Рэйзеби посмотрел на друга, радуясь, что в карете царит полумрак. – Я рад, что сегодняшнюю ночь мы проведем не у миссис Сильвер.

Линвуд понимающе кивнул.

– Ты сказал, что должен кое-что сделать…

– Это завершение, Линвуд. Кое-что, что я должен был сделать недели назад.

Линвуд снова кивнул, но не пошевелился.

– Рэйзеби… – он наклонился вперед, – я думаю, ты должен знать… это касается мисс…

Он не договорил – в это мгновение лакей открыл дверцу кареты.

– Я расскажу тебе позже, – сказал Линвуд, выходя из кареты.

Рэйзеби остался один. Дверца снова закрылась, и карета покатила сквозь ночь к дому на Харт-стрит.

В доме все было по-прежнему. В соответствии с его указаниями слуги зажгли свечи в холле и в комнатах. В доме было тепло, особенно после ночной прохлады. Рэйзеби не ночевал здесь уже несколько недель, но все было приготовлено к его появлению, как будто хозяйкой в доме по-прежнему была Элис.

Он бросил черную венецианскую маску на бюро и окинул комнату взглядом. В камине горел огонь, как тогда, когда они с Элис проводили здесь вечера. В комнате по-прежнему царил уют, как будто они с Элис все еще жили здесь. В воздухе чувствовался слабый аромат лаванды и пчелиного воска.

Завтра он расторгнет договор аренды и не останется ничего, что напоминало бы ему о жизни с Элис. Рэйзеби и сам не знал, почему до сих пор не избавился от дома. Почему даже теперь эта мысль вызывает у него отторжение. Какая мука осознавать, что он вел себя как глупец и чуть не пожертвовал всем, что у него было, ради бессердечной шлюхи. Он стиснул зубы. Отец перевернулся бы в могиле. Мать никогда не простила бы его. А простил бы он сам себя? Оглядываясь назад, он не мог поверить, что собирался совершить такой безумный поступок. Должно быть, он помешался. И Рэйзеби поклялся себе, что за то короткое время, которое было отведено ему, он не позволит никому и ничему сбить себя с истинного пути.

Его взгляд переходил с одного предмета на другой. Вот два кресла по обе стороны от карточного столика, за которым они с Элис играли в очко. Там софа, на которой они играли в игры более интимного характера, а у камина ковер, на нем они однажды занимались любовью. Рэйзеби почувствовал горечь во рту. Помотав головой, он подошел к бюро, чтобы взять маску, и вспомнил, как заставал Элис врасплох, когда она поспешно прятала какие-то письма, ее пальцы были вечно в чернилах, а щеки горели предательским румянцем. Глаза Рэйзеби сузились. Кому, черт возьми, она могла так часто писать?

Он забыл про маску и принялся обшаривать бюро.

В одном из ящиков он обнаружил старое дешевое перо с затупившимся от частого использования кончиком, зато подаренного ей дорогого серебряного пера с гравировкой он не нашел. Видно, прибрала к рукам, мрачно подумал Рэйзеби. Большинство ящиков были пусты. Он нашел несколько карандашей, резинку для стирания и несколько палочек сургуча для запечатывания писем. Наконец в одном из ящичков он наткнулся на пачку своих старых писем. Это были деловые письма, которые лакей приносил сюда из городского дома Рэйзеби каждое утро. Рэйзеби читал их здесь, а потом оставлял Элис, чтобы она сожгла ненужные уже бумаги. Нахмурившись, он вынул пачку, удивляясь тому, что Элис так и не избавилась от них.

Он повертел письма в руках и вдруг заметил нечто странное на обороте. На каждом листке бумаги теснились ряды тщательно выписанных букв алфавита. За рядом «а» следовал ряд «б» и так далее. Целые страницы были исписаны неуклюжими буквами, словно выведенными рукой ребенка. Рэйзеби пробежал взглядом строчки и вдруг замер, увидев страницу, на которой снова и снова повторялись два слова. На следующих страницах было то же самое: Элис и Рэйзеби, а между ними – сердечко. Он почувствовал, как сжалось его сердце. В самом низу стопки Рэйзеби нашел листок, на котором Элис карандашом нарисовала его портрет. Это был набросок, но черты его лица были переданы верно. На рисунке он улыбался Элис, как не улыбался больше никому.

Боже милостивый! Рэйзеби понял, чем занималась Элис дни напролет и почему она не хотела показывать ему свои письма. Теперь он понял, почему никогда не видел ее читающей газеты или письма. Элис «сердечко» Рэйзеби – она не знала как написать слово «любит». Элис любит Рэйзеби. Не Рэйзеби «сердечко» Элис, как на серебряном пере, что он подарил ей.

Он будто снова слышал слова, которые преследовали его в ночных кошмарах, будили в нем гнев и горькую обиду. «Я никогда не говорила, что люблю тебя». Очень осторожное выражение. Элис действительно никогда не признавалась ему в любви, но снова и снова писала это. Рэйзеби стоял, растерянно сжимая письма. Неужели он совершил страшную ошибку?

«Элис любит Рэйзеби».

Сложив письма, он сунул их в карман и схватил черную маску. Закутавшись в черный плащ, он вышел из комнаты.

Бальный зал был полон.

На балконе играл небольшой оркестр. Мужчины и женщины поражали разноцветьем нарядов, верхняя часть лица у всех была скрыта за черными или белыми масками, похожими на те, что надели Элис и Хоуик. В своем алом наряде Элис чувствовала себя неуютно. Для себя Хоуик выбрал черный, как и многие другие джентльмены в зале.

Элис думала, что навсегда распрощалась с личиной мисс Руж, и этот период в ее жизни закончился. Но теперь, облаченная в чувственные алые шелка, рядом с Хоуиком, взявшим ее под руку, она как будто вернулась в прошлое. Да так и было… Мисс Руж, шлюха, которая продает себя тому, кто больше заплатит. Хорошо еще, что на ней маска, и никто не узнает о ее позоре.

Элис отмахнулась от грустных мыслей, запретила себе думать, чувствовать. Женщина рядом с Хоуиком двигалась, танцевала, вступала в беседу, но это была не Элис, а всего лишь маска. Она была мисс Руж. Только мисс Руж под силу вынести этот вечер, Элис была на это не способна.

А вокруг кипело веселье – участники маскарада пили, смеялись, танцевали. Это было похоже на древние вакханалии. Рука Хоуика скользнула под плащ Элис, обвилась вокруг ее талии.

– Потанцуем, Элис.

Она чувствовала его дыхание на своей щеке, резкий запах выпитого им красного вина, послушно позволяла вести себя в танце, заставляя себя улыбаться.

Рэйзеби постучал в дверь блестящим медным молоточком. На пустынной улице этот стук прозвучал как удар грома. Дверь открылась. Не ожидая приглашения, Рэйзеби решительно прошел мимо растерявшегося дворецкого в холл дома Линвудов.

– Лорд Рэйзеби к мисс Свитли, – бросил он.

Дверь закрылась за ним. Щеки дворецкого побагровели, он пытался говорить твердо, но вежливо.

– Мисс Свитли здесь нет, милорд.

– Я знаю, что она здесь, ступайте и приведите ее или…

Из двери, ведущей в гостиную, вышла Венеция в светло-бежевом платье. Как всегда, она держалась спокойно и уверенно.

– Рэйзеби, – сказала она мягким, низким голосом.

– Я знаю, что она здесь, леди Линвуд, и не уйду, пока не увижу ее.

Венеция кивнула дворецкому и отпустила его, потом повернулась к Рэйзеби:

– Мне казалось, вы должны быть на маскараде.

– Я никуда не пойду, пока не поговорю с Элис.

Венеция чуть заметно нахмурилась:

– Линвуд говорил с вами?

– О чем, мэм?

Венеция улыбнулась.

– Не важно, – ответила она и махнула рукой. – Элис здесь нет.

– Не пытайтесь меня обмануть. Линвуд сказал, что вы пригласили ее пожить здесь после ее возвращения в Лондон.

– Она была здесь, а потом ушла.

– Ушла? Куда?

– Что вам от нее нужно?

– Я узнал, что она была не совсем честна со мной.

Рэйзеби показалось, что в глазах Венеции мелькнула тень сомнения, но, когда она посмотрела на него, ее лицо было бесстрастно.

– Где она, Венеция?

– Скоро вы сами узнаете.

– То есть?

Венеция молча смотрела на него.

– Пожалуйста, Венеция, – взмолился он. – Я люблю ее.

Венеция отвела взгляд.

– О, Элис, – прошептала она чуть слышно и закрыла глаза. Сделав глубокий вдох, она повернулась к Рэйзеби. – Она любит вас, Рэйзеби, вы должны помнить об этом. Все, что она сделала, все, что делает… у нее есть на это причины. Она не осталась здесь и не позволила ей помочь, потому что уверена: это настроит общество против меня. Ее семья попала в беду. Существуют и другие причины, о которых я не могу вам рассказать. Если бы вы пришли неделю назад… – Ее лицо было печально. – Вы опоздали, Рэйзеби. – Она помолчала, и он увидел боль в ее глазах. – Уже неделя как она живет в доме Хоуика на Саквиль-стрит.

– Хоуик… – пробормотал он, в его голосе чувствовалась растерянность и одновременно угроза.

– Мне жаль.

Но Рэйзеби уже не слышал ее, он открыл дверь и выбежал на улицу.

Кружась в танце, Хоуик то и дело украдкой касался бедра Элис.

– Красное вам удивительно к лицу, Элис, но мне не терпится сорвать с вас это платье, – прошептал он ей на ухо.

Элис вздрогнула. Слава богу, танец развел их на некоторое время и избавил ее от необходимости отвечать Хоуику. Она в немом отчаянии смотрела сквозь толпу на дверь, ведущую на улицу, к спасению. Как ей хотелось бы сейчас выбежать в эту дверь, бежать прочь от Хоуика и всего этого кошмара. У стены она заметила группу мужчин, подобно остальным облаченных в черные домино, но маски еще не скрывали их лица. Элис с ужасом переводила взгляд с одного знакомого лица на другое: Девлин, Фаллингем, Буллфорд, Монтейт и Линвуд.