Элис почувствовала облегчение. Она вернулась домой, ее дом здесь. Этот воздух чище и слаще, чем в Лондоне. Несколько вдохов, и легкие очищались от лондонской пыли и грязи.

Мистер Маккормак достал из телеги ее саквояж и поставил у двери.

– Ваша матушка уж так рада будет, что вы приехали, мисс Флэнниган.

Шлюха, мисс Руж, и актриса, мисс Свитли, остались в Лондоне. Здесь она была просто Элис Флэнниган. С виду – такая же, как и была, но в душе… но к чему вспоминать о прошлом? Элис улыбнулась старику и дала ему несколько монеток. Нахлобучив поношенную шляпу, он взгромоздился на телегу и медленно поехал прочь.

Дверь по-прежнему была закрыта. На небе сгустились серые тучи, на землю упали первые капли дождя. Элис слышала голоса в коттедже и торопливые шажки маленьких ножек.

Она подняла затянутую в перчатку руку и постучала громче.

– Мама, ты собираешься открывать мне дверь или я так и буду стоять на пороге до конца своих дней? Люди могут подумать, что ты не хочешь меня видеть.

Дверь распахнулась. Мать стояла на пороге, изумленно глядя на дочь.

– Помилуй бог, ведь это же Элис. Да благословит тебя Господь! Я не знала, что ты приедешь погостить.

«Погостить». Элис снова улыбнулась, но не стала ничего объяснять матери.

Мать обхватила ее лицо мозолистыми руками. Ее лучащиеся радостью глаза жадно всматривались в лицо дочери.

– Как же я рада тебя видеть, Элис.

В душе Элис что-то перевернулось, глаза защипало от подступивших слез. Она уткнулась лицом в грудь матери, в старенький, до боли знакомый передник. Она снова стала маленькой девочкой. Крепко зажмурившись, она старалась сдержать слезы.

– Я рада, что вернулась домой, мама!

– Да что это мы? Встали на пороге… Проходи в дом. Проходи.

Мать взяла ее за руку и повела в дом.

В коттедже оказалось темнее, чем помнилось Элис, многие предметы мебели отсутствовали.

Шестилетняя Энни сидела на коленях старшей сестры Джесси. Джесси сосредоточенно расчесывала ей волосы. Молли заняла единственное кресло и плела из ленточек коврик. Они подняли глаза на Элис, застенчиво улыбаясь, как какой-нибудь посторонней даме, зашедшей в гости. Она подошла к каждой из девочек по очереди, взъерошила волосы и поцеловала их в розовые щечки, как делала, когда сестры были совсем маленькими. С улицы донесся треск раскалываемых поленьев и смех детей, игравших на заднем дворе.

– Кристи, Мэгги, Кэти! Наша Элис вернулась! – крикнула мать в распахнутое окно.

Взгляд Элис упал на маленький трехногий стульчик – единственный стул в комнате, на котором сидела мать. Возле стула стояли два металлических ведра. В одном грязная вода, в другом поблескивали вымытые картофелины. Рядом лежала щетка с жесткой щетиной и старый полотняный мешок с картофелем.

– Ты, наверное, хочешь пить, Элис. Воды? Или согреть тебе чаю?

– Воды. Сиди, мамочка, я принесу себе.

– Ну вот еще.

Мать уже спешила в кухню, чтобы принести ей воды.

В комнату вошел тринадцатилетний Кристи. Рукава его рубашки были закатаны, выглядел он старше, чем помнилось Элис.

Она поцеловала его в щеку.

– Боже мой, да ты ли это, Кристи! Как ты вытянулся! Ты уже выше меня.

И тощий, как тростинка.

Мальчик густо покраснел, проворчал что-то и отстранился, но на губах его расцвела улыбка.

– Он теперь главный мужчина в доме, – сказала мать.

Она вернулась, неся в руках стакан воды и ломоть хлеба.

– А где теперь Дэвид?

– В начале прошлого года поступил на военную службу, сражается где-то в армии короля Георга, – ответила мать. – Посылает деньги, когда может.

На пороге появились Мэгги и Кэти, их щеки раскраснелись от свежего воздуха. Платьица им достались от старших сестер и были сильно поношенные, в заплатках.

– Ты похожа на знатную даму, Элис.

Кэти с улыбкой дотронулась до темно-синего дорожного платья Элис.

Элис улыбнулась и обняла младших сестренок, радуясь, что видит их живыми и здоровыми, и в то же время ужасаясь нищете, в которой жила ее семья.

– Кристи, принеси саквояж сестры, он на крыльце. Дождь начинается.

Брат отправился за саквояжем.

– А где все остальные? – спросила Элис, оглядываясь в поисках других сестер.

– Наша Марта вышла замуж за парня из Килтила.

– Вышла замуж? – Глаза Элис расширились от изумления.

– Он – пастух, и у него собственный дом есть, пусть и маленький. Они поженились прошлым летом. Как раз успели до появления на свет ребенка, слава богу.

– Хорошие новости, – улыбнулась Элис.

– А Мэри и Бернадетт устроились в большой дом в Дублине.

– Это же замечательно.

– Да, – согласилась мать, но Элис заметила, что на ее лице появились морщины, которых не было два года назад, когда они виделись в последний раз.

«Что ты скрываешь от меня?» – хотелось ей спросить. Куда ушли все деньги, которые она посылала домой? Элис окинула взглядом убогую комнату и лица родных. Ничего, у нее еще будет время задать все волнующие ее вопросы. А теперь она просто радовалась, что находится далеко от Лондона, и в то же время ощущала гнетущую пустоту в груди.


К вечеру следующего дня Элис узнала, наконец, правду.

В доме остались только Элис и ее мать. Молли и Джесси отправились в сад развешивать выстиранное белье.

– Этот мистер Фини, за которого ты вышла замуж… – осторожно начала Элис.

– Вышло так, что мы не поженились. У этого лживого мерзавца, оказывается, уже была жена и шестеро детишек в Дублине! – прервала ее мать. – Вот уж точно говорят: седина в бороду, бес в ребро… А уж он так подъезжал ко мне…

– Ты же не знала.

– Нет, не знала, – пробормотала мать. – До Рождества-то все хорошо было, а потом он возьми и скажи, что возвращается к жене. Только после его отъезда я и узнала, что он всем в округе задолжал, да еще мои сбережения прихватил. Подлец!

– И ты с тех пор выплачиваешь его долги.

Теперь Элис поняла, куда исчезла новая одежда и мебель.

– Мы справляемся с божьей помощью.

– Хорошо, что за дом полностью уплачено. – «Благодаря деньгам, которые давал Рэйзеби», – подумала Элис. – По крайней мере, он не сможет наложить на него лапу.

Мать отвела глаза, на ее лице появилось смущенное выражение.

– Не все так просто, Элис.

– Но я велела поверенному оформить сделку на твое имя.

– Все думали, что мы женаты. Даже я считала его мужем, пусть мы и не венчались в церкви. Хозяйство у нас было общее.

Элис похолодела от страха.

– Что он сделал?

– Заложил дом за моей спиной. Проиграл все деньги на скачках. Я и узнала-то об этом от джентльмена, который явился сюда, сказал, что теперь он – владелец дома и поднимает арендную плату. Запросил целое состояние.

– Но я же посылала тебе деньги.

– Недостаточно. Он назвал огромную сумму. А нам еще нужен был уголь и еда. Потом он снова поднял плату. Откуда мне было взять деньги? Он говорит: мы задолжали ему за много месяцев и, если не уплатим долг, он вышвырнет нас на улицу.

– Не беспокойся, мамочка. Я все устрою.

Элис подумала о своих сбережениях, спрятанных на дне саквояжа.

– И это еще не самое худшее.

Мать посмотрела на Элис, а она подумала: разве может быть еще хуже?

– Наша Молли.

Элис с тревогой посмотрела на мать, в глазах которой уже блестели слезы.

– Какой-то парень из деревни обрюхатил ее. Она на четвертом месяце, и он не женится на ней. Что мне делать, Элис?

Элис подумала о Рэйзеби и о том дне, когда она отвергла его, потому что решила: так будет лучше для них обоих. Какая злая ирония! Она взяла руки матери в свои и погладила загрубевшую кожу.

– У меня есть деньги. Хватит и на дом, и на ребенка, когда он появится на свет. И вам на жизнь кое-что останется.

– Ты по-прежнему играешь в театре?

Элис кивнула:

– Да, все еще играю.

Но правда заключалась в том, что она рассталась с Кемблом, да и театральный сезон подходил к концу.

– Слава богу! – Лицо матери просияло от облегчения, она крепко зажмурилась, стараясь сдержать слезы. – Что бы мы без тебя делали, Элис?


Бальный зал в доме графа Мисбурна, расположенном всего в нескольких кварталах от дома Рэйзеби на Лестер-сквер, был переполнен. Это был первый бал, который давали Венеция и Линвуд. Его почтили своим присутствием многие представители светского общества. Редкое исключение составляли те, что так и не приняли Венецию. Однако их отсутствие никому не бросалось в глаза. Линвуд и его отец, Мисбурн, использовали все свои связи, чтобы пригласить самого принца Уэльского. И вот теперь принц танцевал с Венецией. Это означало, что отныне для нее будут открыты все двери. Мисс Даррингтон, извинившись, вышла в дамскую комнату и, к большому облегчению Рэйзеби, не спешила возвращаться. Он стоял рядом с Линвудом в углу зала, оба потягивали шампанское, делая вид, что наслаждаются балом. В действительности же это было совсем не так. Рэйзеби знал, что Линвуд, как и он сам, считает такие вечера скучными.

– Я заметил, что ты изменился, Рэйзеби.

Рэйзеби счел за лучшее игнорировать это замечание. Он сосредоточился на предстоящем браке, на долге, безжалостно отметая все прочие мысли.

– Я говорю тебе это как друг, потому что перемены в тебе не остались незамеченными для остальных. Откровенно говоря, меня удивляет, что мисс Даррингтон приняла твое предложение.