Робин Шоун - Любовник

— Иногда ложь — это то, что нас оберегает. Но лгать не надо. Во всяком случае, не мне. У нас одни и та же желания и одни и те же потребности.

Энн вздрогнула, ощутив внутри его палец.

— Не уверена, что способна сейчас тебя понять. Я… вся размякла.

Майкл не стал бы клясться, что не причинит ей боли. В конце концов, боль — удел их обоих. Боль или смерть.

— Ты мне доверяешь?

— Если бы не доверяла, не оказалась бы рядом с тобой в постели.

Незримый кулак перевернул его душу. Надо было отдать ее Габриэлю. Майкл освободил палец и водил им вокруг разгоряченной плоти. Энн напряглась и изогнулась в его объятиях.

— Что ты делаешь?

— Я тебе сказал еще у Габриэля, что к утру изучу все ложбинки и впадины твоего тела.

Господи!

Его палец окутала палящая жара — горячее, чем пламя, которое обожгло его очень давно. Казалось, целая жизнь прошла с тех пор! Майкл проглотил ее вздох. Энн оторвалась от его губ и уперлась руками в грудь, но исхода не было.

— Пусти меня внутрь.

— Но сначала надо надеть…

— Расслабься, все уже сделано. Возьми меня скорее. Поначалу все может показаться немного странным. Вот так я не касался женщин пять лет. У тебя внутри есть одно заветное место. Я буду его ласкать.

— Не хочу… — выдавила Энн.

— Чего не хочешь? — безжалостно перебил ее Майкл. — Не хочешь исследовать границы страсти? И не желаешь хотя бы однажды испробовать все — любое прикосновение… любое удовольствие, которое доставляет мужчина женщине?

Энн прикусила губу: она разрывалась между желанием удовлетворить любопытство и сохранить приличия.

— Хочу… Поэтому я к тебе и пришла…

Даже в этом она была правдива.

— Тогда бери меня, пусти внутрь.

Майкл направил ее руку и помог справиться со своим членом. Сильные бедра охватили его поясницу — Энн принимала его все глубже и глубже. Ее тело выгнулось, как ночью, когда он лишал ее девственности.

О Боже!

А он смотрел ей в лицо и думал только о ней, позабыв о человеке, который за ним охотился. Ее голубые глаза полыхали страстью к нему.

— Еще! Хочу!

Мышцы Энн сомкнулись вокруг его плоти, и Майклу, поддерживавшему ритм, приходилось нелегко. Он скрипел губами, едкий пот катился по его вискам.

— Когда… почувствуешь приближение оргазма… кричи. — Энн уровняла свое дыхание с его. — Как заставил кричать меня…

Он не кричал, когда его настиг враг. Разве это могло помочь Диане? Не поможет и Энн.

Его лицо отражалось в ее зрачках: неприкрытое желание, одно-единственное намерение, судорожно втягивающий воздух рот, раздувающиеся от откровенной страсти ноздри.

Потрясенный Майкл едва узнавал себя. Он не хотел, чтобы Энн видела его таким. На помощь пришли наставления мадам.

— Давай! — хрипло приказал он, со знанием дела вращая бедрами. — Ну, давай же!

Раскрасневшееся лицо Энн сморщилось от удивления. Она откинула голову и застонала от удовольствия.

Майкл зарылся лицом в горячий, влажный изгиб ее шеи. Мускулы женщины плотно охватывали его. На несколько мгновений он слился с отдавшейся невинному наслаждению Энн Эймс. В груди зрел крик и рвался наружу, сотрясая тело. Сперма рванулась и горячим потоком наполнила полость презерватива.

Вместе с облегчением вернулась способность мыслить.

Он отнял у женщины девственность. Но это не вернуло его собственную невинность. Он вдыхал аромат роз, страсти и пота, зарывался лицом ей в волосы и думал: как много им суждено пережить вот таких малых смертей, пока их не настигнет настоящая?

Энн проснулась с началом пульсирующего, пронизанного ароматом роз рассвета. Над ней возвышался выкрашенный белой эмалью и окаймленный декоративным фризом в виде золоченых листьев потолок. А к нему по стенам взбегал неяркий шелк. Поблескивала медь столбиков широкой кровати.

Энн провела рукой по теплой и влажной простыне и наткнулась на свое обнаженное бедро.

— Доброе утро!

Память о случившемся всколыхнула тело, и сладкий аромат роз затмил запах страсти и пота. Она повернула голову на обшитой шелком подушке.

Из сияния солнечных лучей материализовались белые деревянные переплеты и сверкающие стеклянные панели. А из пыли вылепилась черноволосая мужская голова — Мишель д'Анж.

Лицо Энн зарделось от смущения. Он обещал заставить ее кричать и выполнил свое обещание. Раз за разом.

Энн скомкала простыню и едва сдержалась, чтобы не спрыгнуть с кровати и не убежать. Медицинские записки не разъясняли последствий полового соития и научных аспектов эмоционального потрясения от совместно перенесенного оргазма. И откровенных слов, которые любовники шепчут на вершине чувств. Энн оказалась не подготовленной к этому.

Проникновение — да. Обладание — быть может. Но не это пробуждение в постели мужчины, который разрушил все запреты и продемонстрировал, какой страстной женщиной она, оказывается, была.

— Доброе утро, — машинально ответила Энн, остро сознавая, что не умыта, не причесана и не почистила зубы.

Майкл отложил аккуратно сложенную вчетверо газету и поднялся с обитого желтым шелком шезлонга. Его черные волосы были влажными и завитками ниспадали на белый полотняный воротник.

Ночью эти волосы казались влажными от пота. И ее тоже. Нахлынувшая память оживила в сознании соблазнительные картины.

«Как глубоко вы войдете и меня, месье?»

«На девять с половиной дюймов, мадемуазель».

Тогда она машинально бросила взгляд на его бедра. Серые шерстяные кальсоны оттопыривались.

«Вы всегда возбуждаетесь, находясь рядом с женщиной?»

«Да».

Майкл навис над кроватью и выглядел выше и плотнее, чем казался раньше. Если не считать пениса. Энн запомнила его непомерно огромным. Шрамы на правой щеке выделялись ярче, чем прежде.

— Горячая ванна снимет напряжение тела.

Энн всеми силами старалась не отворачиваться от его фиалковых глаз, которые подмечали не только ее наготу, но и желание.

— Спасибо за совет, обязательно приму, когда вернусь к себе домой.

В уголке его рта задрожал мускул.

— Я тебя не устраиваю?

Энн тяжело вздохнула. Если позволяешь себе сексуальную связь под покровом ночи, будь любезна принимать ее последствия при свете дня.

— Ты прекрасно знаешь свое дело.

— Но недостаточно, чтобы стать твоим любовником?

Сердце подпрыгнуло у нее в груди.

Она не понимала, как совсем недавно просила себя лизать, ласкать языком и затем получать от этого наслаждение.

И он был не тот, что признавался в потребности испытывать прикосновения, а потом проник туда, куда постыдно проникать. При свете дня, проявившем ее морщинки и посеребрившем пряди волос, она вновь превратилась в старую деву, которой следует платить за удовольствия. А он казался прекрасной статуей, изборожденной шрамами, которой неведомы плотские наслаждения.

Падший Люцифер.

С чего бы ему становиться ее любовником?

— Разве так бывает… — Он же не был с женщиной пять лет! — Разве так случается, что нанимательница остается в вашем доме? — Ее холодность скрывала смущение.

— Только если я ее приглашаю.

Щеки Энн окрасил румянец удовольствия, но действительность быстро отрезвила ее. Любая, заплатив десять тысяч фунтов, оказалась бы желанной в его доме.

— Не хочу вас стеснять, — сдержанно проговорила Энн.

— Вы меня не стесните. Мой дом и мои слуги в вашем распоряжении.

Противный холодок коснулся ее затылка.

— Это… ваш собственный дом?

Бордюр в виде листьев, отделявший потолок от обитых бледно-зеленым шелком стен, представлял собой уникальное произведение искусства. Так же как и мраморная лестница с металлической балюстрадой искусной ковки, по которой они поднимались накануне вечером.

— Еще я владею поместьем в графстве Йоркшир, — проговорил Майкл, словно следуя направлению ее мыслей. Но это означает…

— Если этот дом ваш… и еще есть поместье в Йоркшире… — Энн осеклась. Как глупо делать скоропалительные выводы в отношений такою человека. Мишель д'Анж наверняка составил несколько состояний. Ведь он способен невероятно умело обслуживать богатых женщин.

Но бывало, что азартные игры лишали людей огромных денег.

— Ясно, — пробормотала она.

— Что именно, Энн Эймс?

— Вы переживаете трудные времена.

— И поэтому, как вы полагаете, я привел вас сюда? — Его лицо посуровело.

«Ты все-таки закричала, — говорили его окаймленные черными ресницами фиалковые глаза. — И ты жаждешь наслаждений. Хочешь быть молодой, привлекательной, желанной». Им, мужчиной, способным выполнить самые причудливые прихоти.

Энн укрылась за шторой вежливости.

— Будьте любезны, оставьте меня. Мне нужно одеться.

Майкл опустился на край кровати. Матрас промялся, покосился на одну сторону, и Энн пришлось впиться пальцами в простыню, чтобы не скатиться на пол. Внезапно ее тело пронзила резкая боль. Женщина оцепенела — рука Майкла держала ее за волосы. Как смешно она выглядит с рассыпавшимися волосами! Словно молоденькая. Шероховатая ладонь расправила пряди на левой щеке.

— Не уходи от меня, Энн.

Под горячей кожей в кончиках его пальцев пульсировала кровь. Бедро раз за разом прижималось к ее телу с ускоряющимся ритмом, который рвал ее изнутри, пока боль не превратилась в неистовое наслаждение. Горло сжалось, когда послышался его сдавленный стон.

— Я не понимаю, что ты делаешь…

Майкл продолжал поглаживать се по щеке и вызывал волнующие воспоминания: его дыхание в ее легких, ее дыхание в его легких; и их сливающиеся и одно тела.

— Ты испугалась?

— Да.

— Меня?

— Я не… — Энн сосредоточила взгляд на волосах, которые вились у него чуть ниже шеи. Она помнила, какие они на ощупь — жесткие, слоено пружинки, — и как они терлись о ее груди. — Я не такая.