В рации затарахтело, но прежде чем раздался хоть еще один звук, Василиса вынула руки из карманов. Артур даже не понял что произошло, пока не увидел как она силой вонзила в ноги охранников шприцы и надавила, выпуская жидкость. Отреагировать те не успели. Даже не пикнули, Артур локтями удержал их от падения. Глаза Василисы расширились от шока и удивления. Она тяжело дышала, вытащила иглы, и смотрела на Артура, сжимая их в дрожащих руках. Чернышев усмехнулся, а ведь справилась с охранниками за считанные секунды. В кузове все еще разносилась музыка. Василиса положила шприцы в карманы, сняла ключи с пояса Рыжова и быстро расстегнула наручники и кандалы. Чернышев осторожно положил охранников на пол. Внезапно машина затормозила, и они услышали маты и ругань:

— Что ты стал, мать твою?! Подвинь свое корыто, и дать проехать! Ты что, козел, охренел? Рыжов, убери этого идиота с дороги! Рыжов! Ты оглох что ли?

Артур взял у Рыжова пистолет из кобуры и приложил палец к губам, показывая Василисе, чтобы она молчала. Все, с этого момента вся ответственность лежит только на нем. Хватит ей подставляться. Чернышев внезапно схватил девушку за волосы и вытащил из кузова, приставив к ее виску дуло пистолета.

— Брось оружие тварь, — крикнул Артур водителю. Тот оторопел, увидев заключенного на свободе и с оружием в руках. Положил пистолет на землю.

— Рацию сюда, — рявкнул Артур, все еще удерживая Василису за волосы, — а ты стой так, чтобы я тебя видел.

Крикнул он Пашке. Водитель УАЗика подтолкнул к Артуру рацию. Чернышев раздавил ее тяжелым каблуком ботинка.

— Что ты делаешь? — прошептала Василиса, прикусив губу от боли.

Что он делает? Оставляет им пути к отступлению. Пусть думают, что это все он. Что заключенный взял заложницу и угнал машину. Если поймают, может это спасет и Василису и Пашку.

— Ты! — Артур крикнул водителю, — Наручниками себя пристегни к рулю и ключи выбрось. Слышишь, падла, сейчас я сказал, не то пристрелю!

Артур направил на водилу пистолет, тот беспрекословно повиновался. Чернышев потащил Василису к машине.

— Сел за руль, придурок.

Пашка влез в кузов грузовика, Артур затолкал туда девушку, удерживая обоих под прицелом. В этот момент раздался хлопок, водила успел выстрелить из другого пистолета. Артур почувствовал, как обожгло ногу, стиснул зубы и влез в кузов.

— Пашка, гони!

Грузовик сорвался с места. Вдалеке слышались сирены полицейских машин.

— Гони, Пашка, гони быстрее.

Василиса заметила кровь на его штанах и вскрикнула.

— Пустяки!


— Артурыч, они нам в хвост дышат. Черт, до тачки еще километр.

Артур посмотрел в зеркало — полицейские мигалки виднелись вдалеке.

— Пашка сворачивай в кусты, здесь и тормози.

— Ты рехнулся? У тебя огнестрельное ранение, до тачки не дойдешь.

— Давай, Пашка, времени нет. Мы выйдем, а ты дальше едь, отвлечешь их, свернешь там направо. Прости друг, я тебя продырявлю немножко. Скажешь, что напал на тебя. Отвертишься — не мне учить. Давай. Не смотри на меня! Гони, друг! Давай же!

Пашка резко свернул на бездорожье и затормозил. Артур прицелился и выстрелил ему в руку. Пашка взвыл и выругался матом, потом рывком обнял друга:

— Удачи, Артурыч. Васька знает, где машина. Дальше все по плану. Все. Валите. Давайте.

Артур спрыгнул с подножки, снял Василису. Поморщился от боли. Лодыжку пекло, жгло, но он старался не обращать внимания на боль. Они побежали в сторону лесопосадки, а Пашка вырулил на дорогу и помчался вперед.

— Артур что с ногой? Дай посмотрю! — крикнула Василиса.

— Пустяки, говорю, давай, маленькая, быстрее. У нас полчаса максимум и это наше время. Чем дальше уйдем, тем лучше. Давай. Пока они Пашку возьмут, пока спросят. Давай, милая, быстрее.

***

Я бежала рядом с Артуром, спотыкаясь о коряги, о мерзлые комья земли, стараясь не отставать. Я слышала, как вдалеке пронеслись полицейские машины. Горло сдавило тисками ужаса, паники. Все идет не по плану: Артур импровизировал на ходу, и я понимала зачем — он оставлял мне шансы выкрутиться, если нас поймают. Я видела, как он прихрамывает, но бежит, и руку мою не выпускает. Я бросила взгляд на его ногу — по штанине расползлось темное пятно. Я понимала, что каждый шаг дается ему с трудом, и он теряет много крови, а до машины, в которой одежда и аптечка, еще как минимум минут двадцать бега.

— Артур! Твоя нога! Две минуты, только посмотрю!

— Потом. Все потом. Я пока, черт… твою мать!

Он как назло споткнулся и застонал, упав на колено.

Я обхватила его за плечи, меня трясло от напряжения и страха.

— Болит?

Он кивнул, стиснув челюсти.

— Дай посмотрю, дай же, ну!

— Нет, милая. Время. Потом. Нужно уезжать отсюда.

Артур с трудом поднялся с земли, опираясь на мою руку, ободряюще мне улыбнулся.

Но он ослаб, уже через пять минут, я увидела, как он спотыкается, слышала сдавленные стоны, Артур чуть не упал, снова вскрикнул, и тогда я потащила его на себе. Он перекинул руку мне через плечо, и мы пошли быстрым шагом сквозь заросли. Мне было тяжело, Артур уже невольно вис на мне, пригибая меня тяжестью своего тела к земле, но я тащила его, стиснув зубы и обливаясь потом.

— Давай, миленький, еще десять минут, мы уже близко, ну давай же.

Я знала, что от кровопотери и от боли он уже плохо соображает. Но до цели рукой подать и я выдержу, мы дойдем, мы обязательно дойдем. Вот еще немножко осталось, совсем чуть-чуть. В какой-то момент Артур потерял сознание. Я заплакала от ужаса и паники, от бессилия. Но до машины оставалось совсем немножко, и я потащила его по земле за руки. Откуда только силы взялись? Я плакала, всхлипывала, даже вскрикивала, но не сдавалась. Наконец я увидела прикрытый еловыми ветками маленький джип. Я дотащила Артура к машине и осторожно положила на землю. Быстро распахнула дверцу, достала аптечку. Я склонилась к его ноге, задрала штанину и вскрикнула — кровь сочилась из раны. Пуля наверняка застряла внутри. И у меня нет времени ее вытаскивать. Я перетянула ногу вверху резинкой от волос, с трудом натянув ее повыше, перекрывая доступ крови, туго перебинтовала и втащила Артура в кабинку. Он побледнел и мне не нравился его цвет лица, прерывистое тихое дыхание и замедляющийся пульс.

— Держись, милый, держись хорошо? Мы сейчас уедем отсюда за Танюшей, к тете Лизе, там я позабочусь о тебе. Только потерпи, пожалуйста…

Я прижала к губам его руку. Потом решительно завела машину и сорвалась с места. Внедорожник без усилий понесся по ухабам и кочкам. Я бросала взгляды на Чернышева, и сердце сжималось от любви к нему, от тоски по нему, от дикого желания быть с ним рядом. Всегда. Вечно. С ним и нашей малышкой. До поселка, где тетка Лиза ждала меня с нашей дочкой, минут пятнадцать езды. Там мы передохнем пару часиков, и, сменив машину и внешний облик, уже вместе с Танечкой отправимся на поезде в столицу и оттуда на самолет.


Тетка Лиза выбежала на улицу, едва заслышав звук подъезжающего автомобиля. Я выскочила из кабинки и попыталась вытащить Артура из машины. С горем пополам вместе с теткой Лизой мы перенесли Артура в дом. Уложили на кровать.

— Как Танюша? — спросила я тихо.

— Спит, наш ангелочек.

На сердце потеплело, я посмотрела на Артура, мертвенно бледный, он казалось спал. Веки подрагивали. Сердце болезненно сжалось — нужно немедленно вытащить пулю и наложить повязку.

— Спирт есть?

Тетка кивнула, причитая, убежала на кухню. Я разорвала штанину обеими руками и посмотрела на рану — пулю придется вытаскивать и притом как получится и чем придется. Скорей всего кухонным ножом. От мысли, что я буду резать его плоть меня начало тошнить…. 709220592206


Артур долго не приходил в себя, даже после того как операция закончилась и я влила ему антибиотик и обезболивающее. Сказывалось долгое нахождение в тюрьме, организм ослаб, витаминов не хватало, просто разрыдалась. Боль от утраты Егорки немного отпустила меня, после рождения дочери. Нет, я не забыла своего первенца, да и кто такое забудет? Эта боль будет со мной до самой смерти, но заполнилось чувство пустоты. Нерастраченная материнская любовь как ураган захлестнула меня, выталкивая все остальное на второй план.

Артур тихо застонал, и синеватые веки дрогнули, я подалась вперед и тронула его лоб — прохладный. Жара нет. Значит, воспалительный процесс удалось остановить. Глаза мужчины приоткрылись, и он резко подскочил на постели.

— Тссс. Тихо. Я здесь.

Он повернулся ко мне бледный, измученный, похудевший и улыбнулся усталой, но вместе с тем счастливой улыбкой. Потом заметил Танюшу у меня на руках и улыбка пропала. Артур посмотрел на меня, потом на живой сверток у меня в руках и я увидела, как он судорожно глотнул слюну. Я протянула ему малышку. Молча. Мои руки дрожали, я ждала его реакции, мое сердце пропускало удары. Вот он момент истины. Такой важный для меня. Артур осторожно взял из моих рук спящую крошку. Его пальцы тряслись больше моих собственных. Он прижал девочку к груди и всмотрелся в ее личико. Тронул указательным пальцем пухлую щечку, потом лобик. Резко убрал руку и замер, наклонил голову к малышке, почти соприкасаясь лбом с пуховым покрывалом. Его начал бить озноб, плечи вздрагивали, и вдруг я поняла, что он плачет. Этот сильный, жестокий, очень властный и циничный мужчина просто плачет как ребенок. Я обняла его за плечи, сильно прижала к себе, целуя его волосы. Это были наши минуты, принадлежащие только нам, троим. Мне больше не нужны были слова, доказательства. Я знала, что Артур нас любит. Я чувствовала это всем сердцем. Всей душой. В этот момент я простила его окончательно. Все. Больше между нами ничего не стояло. Ни тень прошлого, ни призраки. Только мы втроем. Семья.