Давай вместе

Ник выхватил у Дэйва ключи, оставив водителя в полном недоумении, поставил мобильник на повторный дозвон, правда, ничего нового за последние пять минут так и не услышал — телефон Шэрен был выключен, — затем резко вдавил педаль газа, врываясь в плотный автомобильный поток. Наплевав на все правила, резкие звуки клаксонов, злые ругательства, которых он не слышал, но без труда читал по губам раздраженных водителей, когда подрезал, Ник мчался к ней. Сейчас всё было против него, особенно время. Он слишком много его потерял и чувствовал: еще немного, и уже ничего не изменить. А допустить этого Ник не мог. Не сегодня. Не в этой жизни. Никогда.

Чудом, в лице семейной пары с двумя детьми, Ник попал в парадную симпатичного дома с коваными французскими балконами, украшенными кашпо с декоративными растениями.

«Кашпо!» — нервно усмехнулся он, вспомнив название подвесных ящиков для цветов. Когда он практически жил у Шэрен, то часто пил кофе и смотрел, как она поливает разноцветные кусты, висящие на высоте. Живых растений, даже горшка с засохшим кактусом, в ее квартире не наблюдалось, но за этой подвесной клумбой Шэрен следила исправно, объясняя свое усердие требованием компании-домовладельца: портить фасад пустым, неухоженным балконом крайне нежелательно!

Уверенно кивнув консьержу, который быстро спрятал телефон и доброжелательно поздоровался со всеми вошедшими, Ник, перепрыгивая через ступени, поднялся на третий этаж. Он барабанил в светлую дверь, пока из соседской квартиры не выскочила худенькая старушка с маленькой собачкой и не пригрозила вызвать полицию, если он не перестанет хулиганить. Но, видимо, отчаянная решимость на лице Ника: либо увидеть хозяйку квартиры, либо снести к чертовой матери дверь с петель, заставила сердце дамы преклонного возраста дрогнуть. Сжалившись, она поделилась наблюдениями, которые, к сожалению, были неутешительны: Шэрен дома не появлялась довольно давно — несколько недель.

«Черт!» — потеряв драгоценное время на бесплодное сотрясание запертой двери в пустой квартире, выругался он и запрыгнул в машину. Шэрен в Окленде с родными — это очевидно. После всего произошедшего в кругу близких ей спокойней. Вот только точного адреса у него не было, но Ник знал, кто может ему помочь. «И почему умные мысли приходят всегда с опозданием?» — думал он, нетерпеливо стуча по экрану телефона.

— Мне нужен номер телефона Полански, — сказал он, когда в салоне раздался ленивый голос Брендона. Тот не стал задавать лишних вопросов, и после секундной заминки мужской баритон сменился недружелюбным женским фырканьем.

— Чего тебе? — не слишком любезно спросила Трейси.

— Мне нужен адрес Шэрен в Окленде.

— А номер моего банковского счета тебе не нужен?! — поразилась его наглости она.

— Он мне без надобности, — сухо ответил Ник.

— С чего ты взял, что я буду помогать тебе?

— Трейси, — с убийственной серьезностью заговорил он, — я в любом случае найду Шэрен. Я переверну этот городок с ног на голову, постучу в каждую дверь и отшвырну любого, кто станет у меня на пути, но в твоих силах облегчить жизнь если не мне, то хотя бы местным.

Ник был абсолютно искренен. Если понадобится он сделает все, что обещал, но все же надеялся на благоразумие Трейси. Не потому что его бы мучили угрызения совести, если бы он нарушил покой оклендцев, а потому что — долго. А долго в его случае равносильно смертельно. Он чувствовал острую потребность поговорить с женой: объяснить и добиться прощения.

— Запоминай адрес, — недовольно согласилась Трейси, поверив угрозе, а потом скупо проговорила: — Если ты едешь вымаливать прощение, будь нежнее. Напором и силой ты ничего не добьешься.

— Спасибо, — тихо поблагодарил Ник, выезжая на легендарный мост. — Золотые ворота, — протянул он вслух. Отчего-то сейчас ему казалось, что это ворота в рай, но откроются ли они перед ним…

Двухэтажный белый дом со светлым низким забором и почтовым ящиком, раскрашенным под американский флаг, встретил Ника спокойствием и умиротворением, в воздухе пахло прохладой с острой примесью горящих листьев. Он накинул пальто, рассеянно отмечая, что раньше ассоциировал Калифорнию в основном с Лос-Анджелесом, в котором круглый год жара, но осень в Сан-Франциско не сильно отличалась от нью-йоркской, наоборот, здесь было свежее и ветреней.

А еще его поражала царившая вокруг тишина. Но не та, которую хочется заполнить или разбавить, избавляясь от неловкости, а та, которую хочется слушать и наслаждаться: где-то залаяла собака и звонким колокольчиком откликнулся детский смех; неподалеку зашуршала листва, сопровождая чьи-то шаги, затем заурчал мотор. Улица была наполнена звуками жизни, но не бурной и стремительной, а размеренной и неторопливой.

Ник еще раз осмотрел дом, в котором провела детство его жена, и зашагал по серой плитке, про себя попросив Бога, чтобы так оно и оставалась! Чтобы Шэрен не прогнала и всю жизнь была рядом. Чтобы осталась миссис Хейворт, его женой.

Ник постучал, но, не дождавшись немедленного ответа, в нетерпении постучал еще несколько раз, уже громче.

— Ну кто там такой неугомонный?! — послышался ворчливый голос по ту сторону двери. Щелчок, и перед ним предстала невысокая пожилая женщина. Судя по всему, бабуля Прескотт.

Вопреки сквозившей в словах резкости и недовольства, глаза ее улыбались, будто она только что вела приятную беседу.

— Простите, чем могу помочь? — Чуть смягчившись, она с любопытством посмотрела на Ника.

— Миссис Прескотт? — на всякий случай уточнил Ник.

— Да.

— Меня зовут Ник Хейворт, я бы хотел… — Он не успел договорить, как Джанетт жестом велела ему замолчать и, бросив косой взгляд в дом, вышла, плотно закрыв дверь.

— Зачем она вам? — грубо спросила она. — Вам мало того, что вы уже сделали моей внучке?

Ник опешил от такой неприкрытой враждебности и даже отступил на пару шагов, спустившись с крыльца. Нет, он предполагал, что после всего произошедшего его не ждет радушный прием, но злость, отчетливо звучавшая в словах, и ненависть, сквозившая в прожигающем взгляде, обескуражили. А симпатичная старушка с выкрашенными в темно-каштановый цвет волосами и живыми, хоть и потерявшими былой блеск, глазами, сразу перестала казаться безобидной.

Ссориться и грубить родственникам Шэрен он позволить себе не мог, да и не хотел, поэтому, выдохнул, отдавая себе отчет, что это — не самое трудное из предстоявших ему объяснений. Но следующий вопрос заставил вздрогнуть от отвращения к самому себе.

— Или вы снова собираетесь угрожать ей тюрьмой? — не унималась Джанетт, медленно наступая на обидчика любимой и единственной внучки.

— Миссис Прескотт, вы все не так поняли, я…

— Я все прекрасно понимаю! — повысив голос от душившего справедливого негодования, прервала его женщина. — Вот что, мистер, уезжайте-ка отсюда и не появляйтесь больше, а то я забуду христианскую мораль и последнюю службу преподобного Тревеса и спущу на вас собак. — Она практически вплотную подошла к застывшему Нику, сильно запрокинув голову, чтобы посмотреть в его, как ей казалось, абсолютно бесстыжие глаза.

— Леди, — максимально спокойно начал Ник, — я приехал поговорить с женой и ни вы, ни кто-либо другой не помешает мне. — Это была не угроза, а голая констатация факта.

Джанетт уже открыла рот, чтобы доходчиво, в красках объяснить Нику, куда ему следует пойти, но громкий голос Коула Прескотта заставил ее осечься и повернуться ко входу в дом.

— Дорогая, что происходит?

— У тебя больное колено, иди в дом, — отозвалась она.

— Все нормально с моим коленом, — спустившись с крыльца, ответил высокий пожилой мужчина с копной белоснежных волос. — Ты так кричишь, что я телевизор не слышу. — Коул внимательно осмотрел гостя и нахмурился, ожидая ответа от супруги.

— Да вот, коммивояжер пожаловал! — не моргнув глазом, солгала она. — Предлагает совершенно ненужную кухонную утварь.

Коул бросил скептический взгляд на жену, потом взглянул на высокого мужчину, который ни словом, ни делом не возразил против такой бессовестной лжи.

Светлые волосы, плотно сжатые губы, упрямо вздернутый волевой подбородок, а в прозрачных голубых глазах светилась непоколебимая решимость добиться своего. На плечи небрежно накинуто пальто, из-под которого виднелись лацканы идеально пошитого пиджака. Коул бросил взгляд на припаркованный кадиллак «Эскалейд», подумав, что коммивояжеры нынче неплохо зарабатывают!

В отличии от супруги, которая знать ничего не хотела о муже Шэрен, он сразу узнал Ника Хейворта. Внучка много рассказывала о нем, а на свадебной фотографии они оба выглядели такими счастливыми и влюбленными! Коул на секунду опустил голову, потом, тяжело вздохнув, произнес:

— Дорогая, иди в дом.

— Коул, послушай…

— Джанетт, — повторил он.

Бабуля Прескотт, поджав тонкие губы, нехотя двинулась к крыльцу, но обернулась и напоследок наградила Ника тяжелым взглядом, обычно не обещавшим ничего хорошего, потом скрылась в доме.

— И чего же вы хотите, молодой человек? — строго спросил Коул.

— Я хочу поговорить с женой, — не повышая голоса, ответил Ник.

Коул Прескотт замолчал, потом задумчиво проговорил:

— Шэрен сказала, что подписала документы на развод.

— Я не подписал.

— Ну что же, — обреченно вздохнул Коул, — кто я такой, чтобы препятствовать вам в разговоре с супругой. За домом тропинка, — он указал направление, — она ведет на пляж. В это время Шэрен гуляет там.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Ник и бросился туда.

Коул закатил глаза и широко улыбнулся, но, когда подул ветер, а колено предательски заныло, он деланно нахмурился и со словами: «Дети!», пошел объясниться со строптивой женой.