Оливия Уэдсли - Любовь Сары Дезанж

Колин усмехнулся:

— Ну, конечно, к виновнице всей истории. Вы не знаете графиню Дезанж?

— Нет! — резко ответил Гиз.

— Это не может помешать вам прямо обратиться к ней и серьезно переговорить о создавшемся положении. Ведь речь идет о благополучии вашего сына.

Он следил за Гизом и увидел в его глазах выражение презрения и гнева.

«Старый глупец», — подумал он насмешливо, и спокойно продолжал вслух:

— Конечно, вы не упомянули бы о тех материальных потерях, которые Юлиан, уже понес из-за нее, но настаивали бы на том, какое важное значение имеет для Юлиана такая должность и сколько пользы он мог бы принести на этом поприще.

«Он последует моему совету», — с удовлетворением подумал он, когда прощался с Гизом.

Колин был рад в душе, что ему удалось уговорить старика. Поведение молодого человека, так быстро и блестяще добившегося успеха и так безрассудно рисковавшего своей карьерой, огорчало Колина. При помощи старика он старался воздействовать на Юлиана и был убежден, что под влиянием отца Юлиан образумится. Когда он убедился, что Доминик Гиз был бессилен повлиять на сына, он придумал новое средство и настаивал на назначении Юлиана в Тунис. Баллайк обещал свое содействие и уладил этот вопрос.

Находясь под впечатлением разговора с Колиным, Доминик Гиз последовал за дворецким графини Дезанж, который повел его вверх по лестнице.

Гиз поспешил последовать совету Колина, но понял только теперь, как труден был предстоящий шаг. Он был убежден, что дело идет о спасении сына. До вчерашней ночи Юлиан еще никогда не ссорился с ним, и старый Гиз был поражен переменой, происшедшей с сыном. Устало поднимаясь по лестнице, он с гневом и печалью вспомнил о бурной ссоре.

Комната, в которую старик вошел, была залита солнцем. В саду пели птицы. Через открытые окна доносился аромат цветов. Гиз сел. Яркий свет, роскошь обстановки, все окружающее раздражало его. Его гнев против Сары возрос еще и оттого, что она жила в такой роскоши и богатстве.

Дверь открылась и Сара быстро вошла. Старик сразу догадался, что она ожидала увидеть Юлиана. Он поднялся со стула и холодно поклонился ей. Сара испытывала легкое смущение при виде незнакомого ей человека.

Глаза Гиза сверкнули. Он подумал с ненавистью: «Она знает цель моего прихода. Она испугана».

В действительности же Сара разглядывала его с интересом, пораженная его сходством с Юлианом.

Когда Сара заговорила, она выразила свою радость, что ей удалось, наконец, познакомиться с отцом Юлиана.

— Я пришел к вам, чтобы поговорить о моем сыне, — ледяным тоном возразил Гиз.

Последовала маленькая пауза, а затем он продолжал тем же сухим тоном.

— Я пришел уговорить вас, чтобы вы перестали встречаться с Юлианом. Он слишком слабоволен и слишком влюблен, чтобы порвать с вами.

В первую минуту Саре показалось, что это кошмарный сон, а не действительность. Но она овладела собой и ответила:

— Я ничего не понимаю. Что вы хотите сказать, господин Гиз?

Старик громко расхохотался.

— Вы смеетесь надо мной, графиня.

Он остановился и облизнул сухие губы.

Сара повторила, пристально глядя на него.

— Я не понимаю вас, господин Гиз.

Гиз подошел ближе и остановился перед ней.

Даже в эту минуту, когда он хотел оскорбить и унизить ее, Сара испытывала чувство сострадания к старику. Руки его дрожали и он задыхался.

— Вы хотите сказать, — заговорил он, наконец, — что не знали о любви моего сына к вам. Он безумно любит вас, несмотря на то, что господин Картон пользуется вашей благосклонностью…

Он не хотел говорить этого, но роковые слова невольно сорвались с его уст. Он был вне себя, так как считал, что Сара обманывала его и ее поведение было притворством.

— Весь Париж знает, что Юлиан из-за вас губит свою карьеру. Вы виноваты в этом. Вчера он отказался от процесса, который был проигран по его вине. По вашему желанию, он несомненно откажется от блестящего назначения в Тунис. Я старик, графиня, но знаю жизнь. Я вижу, что вы губите его. Я не сомневаюсь, что вы не любите Юлиана. Его чувство к вам льстит вашему тщеславию и вам нравится, что вы имеете такую власть над ним…

— Я не хочу слушать вас, — прервала его Сара, стараясь говорить спокойно.

— Я не знаю, как вы смеете так разговаривать со мной! Я не желаю вас слушать.

Она повернулась, чтобы уйти, но Гиз резким движением схватил ее за руку.

— Нет, вы выслушаете меня! Вы губите карьеру моего сына из пустого тщеславия. Вы думаете, что я не знаю, как часто он бывает у вас!

Он задыхался. Его врожденное спокойствие и вежливость уступили место дикому гневу, туманящему его рассудок.

— Я знаю все, — продолжал он. — Я знаю, что вы Юлиана не любите, но вы поощряете его ухаживания, чтобы возбудить ревность в Картоне, который был вашим любовником еще до вашего замужества. Вы отняли у меня сына. Я потерял его в ту ночь, когда произошла наша первая ссора… из-за вас. Он ушел и не вернулся ко мне. Теперь вы помешаете ему уехать в Тунис, потому что вам льстит его поклонение и вам приятно его присутствие. Такие женщины, как вы, достойны презрения…

Он внезапно умолк, тяжело дыша. Наступило тягостное молчание.

В следующее мгновение Сара вышла из комнаты, даже не взглянув на Гиза. В вестибюле она знаком подозвала лакея и велела ему вывести старика, оскорбившего ее.

Сара вошла в свой будуар. Она была вне себя от гнева и обиды. Ее сердце сильно билось, она не замечала окружающего. Когда ее позвала леди Диана, она вздрогнула и чуть не вскрикнула от неожиданности.

— Что случилось? — спросила леди Диана. — Ты выглядишь больной. Клоду хуже или с тобой случилось какое-нибудь несчастье?

Сара с усилием овладела собой.

— Мне стало дурно на мгновение, — произнесла она шопотом.

Леди Диана пристально взглянула на нее. В ее глазах янтарного цвета светилось любопытство.

— Я велю Хэкки принести тебе стакан вина.

— Нет, не надо. Но не сердись, мама, я хочу остаться одна.

— Конечно, моя дорогая. Мне очень жаль, что ты себя плохо чувствуешь. Не лучше ли позвать Хэкки? Я пришлю ее к тебе.

Она вышла из комнаты, оставив после себя тонкий запах дорогих духов.

Сара все еще стояла на том же месте, прислонившись к стене и ухватившись рукой за книжную полку. В комнате все выглядело таким же, как полчаса тому назад, когда она ушла отсюда, но в ее жизни произошло что-то непоправимое.

Она вспомнила слова Доминика Гиза и дикая ярость пробуждалась в ней при мысли о незаслуженном оскорблении. Она сжала кулак и с такой силой ударила по краю книжной полки, что кровь показалась на пальцах. Казалось, физическая боль принесла ей облегчение.

Как она могла выслушать эти дикие обвинения… Как она позволила этому человеку, ослепленному ревностью и ненавистью, оскорблять себя… Ее лицо горело. Рыдания душили ее. Несправедливый гнев против Юлиана проснулся в ее душе. Если бы он не бывал у нее так часто, эта безобразная сцена не могла бы произойти.

Услыхав приближающиеся шаги, Сара внезапно почувствовала, что нуждается в одиночестве. Она никого не хотела видеть, даже Хэкки. Она хотела остаться одна, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Когда шаги раздались за дверью, она побежала в свою спальню и заперлась там.

Голос Хэкки раздался за запертой дверью.

— Мисс Сара — где вы?

Сара еле владела собой.

— Я хочу остаться одна, — произнесла она.

Но Хэкки постучала в дверь резко и продолжительно. Сара опустилась в кресло. Она сжала руки, вне себя от гнева, что ее не оставляли в покое.

— Мисс Сара, где вы, господину Дезанжу хуже. Мисс Capa!…

Внезапное чувство страха охватило Сару. В первое мгновение она не могла сдвинуться с места, потом она вскочила, подбежала к дверям и отперла их дрожащими пальцами.

Хэкки схватила ее за руку. — Ему хуже… послали за доктором…

Они вместе побежали по коридору, который казался Саре бесконечным, как в кошмарном сне.

Дверь в комнату Клода была закрыта, и. это еще больше испугало Сару. Войдя в комнату больного, ей сперва показалось, что ничего не произошло. Сиделка сообщила ей, что с больным случился удар и глубокий обморок.

Казалось, что Клод спал. Он лежал на боку с закрытыми глазами. Собака сидела у его ног на постели и внимательно глядела на больного. Все окна были широко открыты. В высоких вазах благоухали темно-красные розы. В голубеющем небе солнце клонилось к закату.

Бесшумно вошел Франсуа. За ним следовал доктор Лукан. Он кивком головы поздоровался с Сарой и подошел к больному, нагнувшись над ним. Когда доктор выпрямился, он встретился со взглядом Сары. Он наклонил голову, словно подтверждая этим свои опасения.

— Может быть еще несколько часов… Жизнь постепенно с каждой минутой покидает его…

Саре снова показалось, что она находится в кошмарном сне. Невидящими глазами она осмотрела роскошную комнату, на стены которой золотыми полосами падал свет заходившего солнца. Она взглянула на неподвижную фигуру больного, взволнованную Хэкки, опечаленную сиделку и мрачного Лукана.

Клод умирал. Его скоро не станет.

Лукан снова заговорил, пытаясь успокоить ее.

Она услышала слова: «безболезненно… ведь это к лучшему»…

Но ведь это была смерть.

Там за окнами кипела сверкающая жизнь яркого летнего дня.

Лукан подошел к Саре.

— Вы должны взять себя в руки. Не поддавайтесь отчаянию. Ведь этого следовало ожидать. Так будет лучше. Успокойтесь. Я приду позже, меня ждет другой больной…