Баллард внимательно смотрел на нее. Он видел искренность чувств в ее глазах, которые неожиданно стали ярко-голубыми и чрезвычайно соблазнительными. Это воодушевило и изумило его. Кловер действительно любит его, несмотря на то, что он, по сути, дикий переселенец, рожденный в трущобах Эдинбурга. И она не полюбила бы его, если бы не была удовлетворена тем, что он может ей дать. А поскольку он не знал, что теперь говорить, он начал целовать ее, надеясь таким образом выразить те чувства, которые просто невозможно описать словами. Ее реакция была незамедлительной и страстной. Его собственное желание, подогреваемое осознанием того, что она любит его, вспыхнуло, как порох. Балларду не терпелось как можно быстрее сорвать с нее одежду, а то, как старательно стягивала с него рубашку и бриджи Кловер, свидетельствовало о том, что она испытывает те же чувства.

Как только оба они оказались обнаженными, он накрыл ее своим телом, наслаждаясь теплом ее шелковистой кожи. Ему хотелось заниматься любовью неторопливо, показать ей, как он бережно относится к ней, но едва она провела ладонями по его бедрам, он понял, что не сможет больше сдерживаться. Его чувства были слишком сильными, а страсть — слишком яростной.

Кловер наслаждалась его безудержностью. Сейчас уже ничто не напоминало о том, что случилось всего четверть часа назад. Сейчас ей хотелось только одного — обнимать этого большого, сильного мужчину, который, к счастью, был ее мужем. Это был лучший способ доказать, как много его любовь значит для нее.

Она касалась каждой клеточки его тела, пробуя ее на вкус, а он проделывал то же самое с ней. Осознание того, что он ответил на ее любовь, настолько усиливало желание Кловер, что она стала такой же безудержной в своей страсти, как и он, — она отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку. То она была сверху, то он, и вот уже их тела слились в один разгоряченный клубок плоти, запутавшийся в простынях.

Достигнув пика наслаждения, они содрогнулись одновременно. Захрипев, Баллард рухнул в ее объятия. Она крепко обнимала его, надеясь, что он никогда больше не будет говорить о том, что готов вернуть ей свободу. После той страсти, которую они только что испытали, он должен понять, что, кроме него, никто ей не нужен. В этой безумной страсти должны были сгореть все их сомнения и страхи.

— Ах, милая, — прошептал он, откидываясь на подушки и осторожно потирая раненый бок, — думаю, мы должны хотя бы немного контролировать это пламя, пока окончательно не поправимся.

Он поцеловал ее запястье и вновь заключил в свои объятия.

— Значит, ты все-таки позволишь мне остаться? — пробормотала она и улыбнулась, когда он чертыхнулся.

— Как тебе удалось мои самые лучшие намерения выставить в таком идиотском свете? — проворчал он.

— Возможно, потому, что они действительно идиотские. — Она улыбнулась ему, когда он поднял голову и сердито посмотрел на нее. — Ах, Баллард, ты такой хороший. — Она поцеловала его. — Но мне придется немножко потрудиться, чтобы излечить тебя от приступов глупости.

Он мстительно пощекотал ее, и она засмеялась.

— Я не знал, что ты любишь меня, Кловер, — произнес он тихо, когда они вновь расслабились.

— А что это меняет?

— Это меняет все. А когда ты поняла, что любишь меня?

Он рассеянно поглаживал ее упругий живот, дожидаясь ответа.

— Когда вернулась домой после похищения. Боже, как мне хотелось, чтобы ты крепко обнял меня, показал, что рад тому, что я цела и невредима!..

Она чуть не рассмеялась, заметив растерянность на лице мужа.

— А я стоял, как немой болван. Прости меня, дорогая, я, наверное, причинил тебе ужасную боль.

— Это еще мягко сказано. Но ты и сам испытывал страдания, так что забудем об этом.

— Но почему ты не сказала мне? Ты простила меня, поверила мне, когда я рассказал, что произошло, и мы снова стали близки. Но почему тогда ты не сказала, что любишь меня?

— Потому что мы никогда не говорили о любви как об одной из сторон нашего брака. — Она улыбнулась, заметив его удивление. — Мы говорили о том, что будем вместе трудиться, строить совместную жизнь, даже о детях мы говорили, но никогда не говорили о любви.

— А мне так и не довелось за тобой поухаживать, — сказал он, мрачно глядя в потолок.

— Меня это не беспокоит. Я прекрасно смогла обойтись без глупых букетиков и прогулок под луной, тем более что в наших местах москиты такие злющие. — Кловер провела по его лицу кончиками пальцев.

«Мне никогда не надоест смотреть на его лицо», — подумала Кловер.

— У нас было слишком много неотложных дел, да и Томас с его навязчивой идеей не позволял нам столь легкомысленно тратить время, — сказала она.

— Возможно, теперь, когда опасность миновала, мы можем отправиться куда-нибудь вместе — одни, как полагается молодоженам. Мы имеем право на уединение — это то, чего нам всегда не хватает. Вот тогда я и смогу попрактиковаться в ухаживании.

— Мне бы этого очень хотелось. — Она замурлыкала от удовольствия, когда он медленно и крепко поцеловал ее. — Может, нам стоит пригласить Теодора? — Она засмеялась, потом снова стала серьезной. — А когда ты понял, что любишь меня? — спросила она тихо.

— Когда мы возвращались домой от Потсдама. Тогда же я и решил, что должен отпустить тебя на свободу.

— Что ж, по-моему, ты сполна заплатил за эту глупость.

— Ох, милая, я с лихвой оплатил собственную глупость еще тогда, когда обдумывал этот безумный план.

Она обхватила его лицо ладонями.

— И мы больше не будем выдумывать такие глупости?

Баллард улыбнулся ей:

— Нет, если ты будешь постоянно напоминать мне, что никогда не оставишь меня.

— Мне нетрудно будет убедить тебя в том, что я хотела бы оставаться в твоих объятиях. А тебе придется напоминать мне, что ты хочешь именно этого — держать меня в своих объятиях.

Он коснулся своими губами ее теплых губ.

— Это самая приятная обязанность, которую женщина может возложить на своего любящего мужа.