Бывали дни, когда его заставляли работать уже и после того, как всем остальным разрешалось лечь спать, дни, когда его руки кровоточили, а спина и плечи молили об отдыхе, дни, когда надсмотрщики не разрешали ему отдыхать.

Со временем его руки стали еще крепче, огрубели и покрылись мозолями, мускулы рук, спины, плеч и ног налились силой и мощью. Сейчас на нем не было и грамма лишнего жира — только упругие мышцы под бронзовой кожей. Он переносил стойко и брань, и плохое обращение. Терпение вселяло надежду, и молодой воин оставался сильным. Когда-нибудь, он поклялся, когда-нибудь он совершит свою столь желанную месть. Но это будет не сегодня.

* * *

Бриана старалась думать о чем-нибудь радостном, аккуратно гладя темно-синее выходное платье тети Гарриет, но веселые мысли никак не приходили в голову — она была слишком уставшей. Она всегда ненавидела это занятие больше, чем всю остальную работу, а сейчас ей приходилось снова и снова разглаживать каждую складочку, потому что тете не понравилось, как Бриана выгладила одну рабочую рубашку дяди Генри. Если бы еще не такая жара! Если бы она могла сходить искупаться в озере. Мысль об озере напомнила ей об индейце, и она задала себе вопрос: был ли он еще там и что он делал. Наверное, он так же сильно не любит валить деревья, как она — гладить?

Девушка слышала, как тетя Гарриет болтала с Марджи Крофт. Марджи и ее муж Люк были владельцами магазина «Крофте Дженерал Стор» в ближайшем городке Винслоу.

Бриана швырнула утюг на доску, быстрыми и сердитыми движениями расправила складки на одной из рубашек дяди Генри. Тетя Гарриет всегда находила время встретиться со своими знакомыми, мрачно подумала девушка, потому что большую часть домашней работы — всю стирку, глажку, штопку — делала Бриана. Она же ухаживала за огородом. Единственное, что делала тетя Гарриет, — готовила обед. И то только тогда, когда приходило «творческое настроение для кухни».

Понадобилось два часа, чтобы выгладить все белье. Когда эта работа была сделана, Бриана пошла в гостиную, чтобы узнать, какие поручения тетя Гарриет хочет ей еще дать.

Марджи Крофт улыбнулась Бриане, как только девушка вошла в гостиную. Бриана Бьюдайн была красивым ребенком с мягким характером и нежной натурой, и Марджи частенько думала, что девочка заслуживает лучшей жизни, чем та, которую она вела у Гарриет Бьюдайн.

— Добрый день, Бриана, — сказала приветливо Марджи Крофт. — Последнее время тебя совсем не видно в городе.

— Нет, мэм, — ответила Бриана.

— Постарайся выезжать почаще, дорогая. В эту субботу будет вечеринка. Люк и я хотим сопровождать тебя. Можем мы за тобой заехать? Скажем, около семи?

Бриана посмотрела на тетю, не смея ответить.

— Если Бриана решит поехать, дядя отвезет ее, — сказала Гарриет Бьюдайн. Она бросила холодный взгляд на свою племянницу поверх края голубой китайской чашки. — Мы обсудим это позже. Почему бы тебе не взять Чонси на озеро и не искупать его? Мне кажется, ты уже сделала большую часть работы по дому на сегодня.

— Да, мэм, кротко ответила Бриана, попыталась сделать реверанс в сторону миссис Крофт, фальшиво и холодно улыбнулась и вышла из комнаты.

О, это было бы изумительно — пойти на вечеринку. Танцевать. И смеяться со своими ровесниками. Надеть красивое платье. И слушать музыку. Может быть, встретить прекрасного юношу, который влюбится в нее и даст ей возможность завести собственный дом.

Но сейчас ей придется купать Чонси. Она не любила собаку своей тетки. Это было громадное животное с длинной шерстью, которую после купания надо было тщательно причесывать. Но, подумала Бриана с улыбкой, это даст возможность и ей немного поплавать.

Оставив свои туфли и чулки на улице, где тетка не смогла бы их заметить, Бриана позвала собаку и помчалась вприпрыжку к озеру. Чонси спешил рядом с ней, свесив на бок свой длинный розовый язык. Бриана подумала, что он — самая уродливая собака, которую она когда-либо видела.

Чонси барахтался в воде, пытался играть с Брианой, и к тому времени, как он, наконец, был выкупан, ее одежда промокла насквозь, но она не беспокоилась об этом. Вода была чудесной — чистой и прохладной, и, привязав Чонси к дереву так, чтоб он не мог вываляться в грязи, Бриана сбросила платье и медленно поплыла, наслаждаясь водой, обволакивающей ее тело.

Как приятно лежать на спине и ничего не делать, когда есть возможность мечтать, изучать обширные голубые небесные своды или смотреть, как черный дрозд пьет у кромки тихой заводи. Увы, долго наслаждаться прохладой воды у Брианы не было времени.

С сожалением она вышла на берег, быстро надела свое уродливое коричневое платье, переплела косу. Чонси спал, его передние лапы слегка подергивались — наверное, ему снилась охота на белок и кроликов. После минутного колебания Бриана направилась к холму, крадясь от дерева к дереву, чтобы оставаться незамеченной, когда приблизится к вершине.

Индейца она увидела сразу. Он боролся с пнем, стараясь оборвать его цепкую связь с землей. Широкие плечи и длинные руки его были напряжены, каждый мускул вздувался, четко выделяясь под бронзовой кожей. Пот струился по широкой спине. Он закрыл глаза, сосредоточился, пытаясь собрать всю оставшуюся у него силу и направить ее на пень. Бриана восхищалась красотой его профиля, задерживала дыхание, когда он делал мощный толчок, ей захотелось одобрительно крикнуть, когда пень, наконец, поддался и его корни вывернулись наружу, как щупальца.

На какое-то мгновение индеец остановился, тяжело дыша, руки свисали вдоль туловища, ноги были слегка расставлены. Как величественно он выглядел, подумала Бриана, с его бронзовым телом, блестевшим от пота, его грудью, вздымавшейся от напряжения. Он напомнил ей дикого жеребца, которого только что поймали и стреножили, но который никогда не будет приручен.

Один из надсмотрщиков объявил о перерыве на отдых и пошел между заключенными, неся ведро воды. Бриана чуть не задохнулась от возмущения, когда он прошел мимо индейца и не дал ему возможности напиться. Почему они обращаются с ним так отвратительно?! Он работал много, даже больше, чем все остальные.

Уже около часа находилась Бриана в своем укрытии за деревом. И все это время наблюдала за индейцем, что доставляло ей удовольствие. Каждое его движение было грациозным и красивым. Она восхищалась естественной силой, завороженно глядя на обнаженную мужскую плоть, состоящую из перекатывающихся мускулов. Бриана почувствовала странно-приятное ощущение трепета под ложечкой, заставляющее сердце биться быстрее и быстрее. Она никогда раньше не испытывала таких чувств и не понимала, что же с ней происходит.

Наблюдая за индейцем, она как бы внутренне ощущала все его мысли. Вот он вглядывается вдаль, в его глазах тоска и страстное желание вырваться из рабства. «Думает о доме,» — сразу догадалась Бриана.

Прошло еще какое-то время, один из надсмотрщиков погнал всех заключенных, кроме индейца, за поворот дороги. Другой пристегнул короткую цепь к железному обручу на левой лодыжке индейца, а второй ее конец прикрепил к одному из колес фургона и швырнул пилу на землю к ногам заключенного.

— Бери эту пилу и приступай к работе, — приказал надсмотрщик отрывисто и грубо, показывая на большую кучу бревен. — Я хочу, чтобы все эти бревна были распилены на аккуратные, три фута длиной, поленья к тому времени, как я вернусь, или ты снова ляжешь спать голодным. Понял?

Индеец ничего не ответил, но перед тем, как нагнуться и поднять пилу, долго смотрел на белого человека. Мысль о том, что можно отсоединить колесо от фургона и постараться убежать с ним, промелькнула у него в голове. Но он сознавал, что уйти далеко с кандалами на ногах, таща с собой еще и колесо, весившее чуть ли не сто фунтов, ему не удастся. Удовлетворяясь хотя бы тем, что останется, наконец, один, индеец приступил к работе.

Бриана продолжала наблюдать за ним, вновь любуясь его естественной силой и экономичностью движений, игрой его вздымающихся мускулов и сухожилий под гладкой медного цвета кожей. Дважды он прерывался, его глаза задерживались на ведре с водой, которое висело здесь же на фургоне, но было недосягаемо для него.

Прежде чем она поняла, что делает, Бриана выскользнула из своего укрытия и побежала вниз с холма.

Шункаха Люта резко остановился, забыв про пилу в руках; когда девушка с солнечно-золотистыми волосами помчалась через склон к фургону. Он увидел сквозь прищуренные ресницы, как она зачерпнула полный ковш воды из ведра и направилась к нему.

Шаги Брианы замедлились, когда она почувствовала силу взгляда индейца на своем лице. Остановившись в нескольких шагах от него, девушка протянула ковш.

— Вода, — сказала она. — Хочешь пить?

Шункаха Люта осторожно кивнул. Не дразнила ли она его? Не было ли это шуткой?

Бриана сделала еще один шаг вперед и остановилась. Вблизи индеец оказался гораздо выше и шире, чем ей представлялось издали, и неожиданно она испугалась его:

— Ты ведь не причинишь мне вреда?

Индеец покачал головой. Бриане стало интересно, может ли он разговаривать. Она никогда не слышала, чтобы он что-нибудь говорил, но, вне всякого сомнения, он понимал по-английски. Она оставалась на прежнем месте, думая, как же передать ему ковш, не подходя ближе. Ее глаза встретились с глазами индейца, и она тут же почувствовала, как горячая волна прокатилась по всему ее телу. Она почти передумала и хотела уже было убежать, но увидела, как индеец облизал губы, сухие и потрескавшиеся, и сглотнул слюну, и поняла, что не сможет отказать ему в глотке воды.

Шункаха Люта не шелохнулся, пока девушка медленно преодолевала оставшееся между ними расстояние. Он догадывался, что она боялась его и убежала бы, если бы жалость не была, сильнее страха.

Ее рука дрожала, когда она протянула ему ковшик. Медленно, чтобы не вспугнуть ее, он потянулся, взял ковш, осушил его содержимое в два долгих глотка и от удовольствия закрыл глаза, когда прохладная вода омыла его горло и сухие губы.