А потом каким-то сверхъестественным образом наступила весна, Месяц Нежной Травы. Снег исчез, небо стало голубым, подобно сапфиру, лютики и маки расцвели по склонам холмов вместе со шпорником, колокольчиками и диким оранжевым журавельником.

Лакота готовились к переезду на более высокие земли, и вся деревня была охвачена волнением и суматохой.

Теплым апрельским вечером прибыл гонец от племени Хункпапа. Позже Шункаха сообщил Бриане плохие новости. Красное Облако был вызван в Вашингтон еще прошлой осенью. Великий Белый Отец решил купить Па Сапа. Красное Облако был ошеломлен этим сообщением. Когда он отказался продать землю, то понял: быть войне. Понимали это и бледнолицые. Но пока войны не было, Лакота передвигались на запад, следуя за буйволами. Белые люди хлынули к Черным Холмам в поисках золота, когда индейцы уже откочевали оттуда. И на земле Пятнистого Орла сохранился мир.

Пте — буйвол — являлся основным имуществом индейцев. От пте получали свежее мясо для ежедневной пищи, сухое мясо и сало для пеммикана; его кожей накрывали типи, из нее шили одежду, мокасины, изготавливали щиты. Из недубленой кожи делали короба, веревки, другие хозяйственные принадлежности. Рога превращались в ложки и черпаки, кости и сухожилия — в иголки и нитки. Хвост пте мот быть использован для отгона мух или как щетка. Маленькое чудо — так почтительно индейцы называли буйвола; маленькое чудо, которое они защищали, когда белые вырезали животных в огромных количествах, забирая только кожу и оставляя тонны мяса гнить на солнце.

Для Брианы дни и ночи были неповторимы и не похожи на что-либо известное ей ранее. По мере того, как она все сильнее и сильнее любила Шункаха, ей все больше и больше нравились люди Лакота, она стала терпимее относиться к их традициям, лучше понимать их образ жизни. И они уже не видели в ней врага, чужеземку. Ее признали женщиной Шункаха Люта. Ее собственные поступки и природная доброта завоевали уважение племени Оглала. Она усердно трудилась, ее вигвам был чист и хорошо ухожен, муж — счастлив. С каждым днем умение Брианы говорить на языке Лакота возрастало, так же, как и ее способности готовить еду, дубить кожи и шить мокасины. Теперь, когда женщины шли собирать дрова или по воду, она была одной из них, смеялась их шуткам и говорила с ними на их языке. Когда Шункаха Люта уходил охотиться с другими мужчинами, она проводила время за шитьем новой рубашки для него или помогала старым женщинам собирать орехи и ягоды. Веселую и великодушную по натуре Бриану уважали женщины. Ею восхищались и мужчины.

Было много пиршеств, церемоний и танцев. Ночной Танец был самым популярным. Молодые женщины надевали свои лучшие наряды и украшения, чтобы привлечь молодых людей. Это был один из немногих танцев, когда мужчины и женщины танцевали вместе. Танцем Скальпов воины отмечали успехи в бою. Здесь мужчины танцевали в центре, а женщины тихонько в стороне. Мужчины раскрашивались в черный цвет, символизирующий победу.

Лакота были музыкальным народом. Барабаны считались самым важным инструментом. Некоторые были так велики, что вокруг них могли удобно разместиться четыре человека. Флейтам приписывалась огромная сила. Самые маленькие свистки, сделанные из костей позвоночника орла, использовались воинами для представления Солнечного Танца. Были еще длинные дудки, которые, если на них играть в соответствии с указаниями шамана, имели влияние на женщин. Огромная изогнутая флейта с выгравированным изображением лошади считалась мощным инструментом любви. Такие флейты были очень дорогими и вкупе с магическими любовными заклинаниями могли стоить мужчине целой лошади.

В то лето Лакота собрались для ежегодного Солнечного Танца. Бриана пыталась понять значение этой самой священной церемонии Лакота, но так и не смогла уловить полностью ее важный смысл. Для нее действия мужчин и женщин, предлагающих свою плоть и кровь Вакан Танка, казались просто варварскими. Какой же бог требует такой боли и таких жертвоприношений? Она с отвращением передернула плечами, когда увидела молодых людей, подвешенных к столбу для Солнечного Танца, в то время как остальные предлагали Великому Духу кусочки своей плоти.

Шункаха Люта старался объяснить ей это. Чаще всего мужчины участвуют в Солнечном Танце, чтобы выполнить клятву, которую каждый из них дал Вакан Танка. Иногда человек танцует, чтобы получить от сверхъестественных сил помощь для кого-нибудь из членов своей семьи или для себя. Церемония длится двенадцать дней. Первые четыре дня — это праздничное время, когда готовят место для обряда и встречаются давнишние друзья. Следующие четыре дня уходят на то, чтобы дать указания тем, кто будет участвовать в танце. Воинов, желающих принять участие в танце, изолируют в специальный вигвам вместе со знахарем. Последние четыре дня — Святые Дни. В середине лагеря выстроен большой круглый танцевальный вал. Священный Вигвам, где встречаются участники танца, располагается к востоку от вала. Воин, известный как Охотник, должен разыскать трехгранный тополь, который можно будет использовать в качестве освященного столба для Солнечного Танца. В день когда тополь будет найден, состоится танец Буйвола, чтобы умилостивить божества Буйвола и Урагана, покровителей домашнего хозяйства и любви. За танцем последует пиршество.

Во второй из Святых Дней выбранное дерево рубят женщины. Со ствола снимают кору до того места, где начинаются разветвления, а листья на вершине тополя остаются нетронутыми. Молодые люди поднимают столб, но не руками, а с помощью палок, ибо к священному дереву могут прикасаться только шаманы или те, кто участвовал в Солнечном Танце раньше. После того, как столб водружен в центре танцевального вала, его раскрашивают: западную часть — в красный цвет, северную — в голубой, восточную — в зеленый, а южную — в желтый. Несколько священных узелков размещают у разветвления ствола, и потом начинается Танец Войны.

Но вот наступил последний день церемоний. Танцоры готовились к ритуалу. Знахарь раскрашивал кисти и ступни участников в красный цвет, затем проводил по их плечам голубые полоски. Каждый танцор надевал длинную красную юбку в складку и украшал себя поясом из кроличьего меха.

Бриана отказалась смотреть, как шаман, двигаясь между участниками, разрезал тело под грудью и вставлял деревянные шпильки. Кого-то из участников подвесят к столбу для Солнечного Танца, прочные ремни из сыромятной кожи будут поддерживать их над землей. Остальные со шпильками в спине будут танцевать вокруг столба, держа тяжелые черепа буйволов.

Зрелище было кровавым и диким. Бриана ощутила, что упадет в обморок или не удержит тошноты, если останется еще хоть на секунду. Не обращая внимания на то, что подумают индейцы, она покинула танцевальный вал и ушла в тенистую узкую долину на некоторое расстояние от праздника. Возможно, она и ошиблась, приехав сюда. Как она только могла надеяться понять людей, у которых такая варварская религия? Как она могла надеяться понять Шункаха?

До сегодняшнего дня она с готовностью принимала верования Шункаха. Хотя они отличались от ее собственных, они ей не казались варварскими. Многобожие не раздражало, ибо Бриана верила, что его боги и ее Бог — одно и то же. Но сегодня она поняла: огромная пропасть лежала между тем, во что верил он и во что верила она. Разница больше и важнее, чем разница в их цвете кожи. Кроме любви, которую они разделяли, у них не было ничего общего. Ничего вообще. В первый раз Бриана осознала, что просто одной любви может быть недостаточно.

— Ишна Ви.

Она не слышала шагов. Он неожиданно появился перед ней и выглядел индейцем больше, чем когда-либо. На нем была только легкая черная повязка из волчьей шкуры и мокасины. На поясе висел нож с костяной рукояткой. В длинные черные волосы было вплетено одно белое орлиное перо, грудь раскрашена в ярко-красный цвет.

Бриана показала в сторону вала для Солнечного Танца.

— Ты… ты когда-нибудь делал это?

Шункаха Люта кивнул, и в темных глазах отразилась печаль, когда он увидел возрастающее отвращение во взгляде Брианы.

— Я принадлежу народу Лакота, — сказал он спокойно и гордо. — С детства я воспитывался как воин. Будучи юношей, я один отправился к холмам искать предвидение. После трех дней и трех ночей поста и молитв ко мне явился красный волк. По обычаям моего народа, волк стал моим братом, а я взял его имя. На следующее лето я принял участие в Солнечном Танце.

Он прикоснулся к груди, привлекая внимание Брианы к двум едва заметным шрамам, на которые раньше она не обращала внимания.

— Когда придет время, я поеду на войну рядом с Ташунке-Витке. Я из Лакота. Я не могу казаться меньше и слабее, чем я есть и должен быть.

Бриана медленно кивнула. Все сомнения и страхи ясно отражались в ее глазах. Сейчас он был для нее чужим, этот человек, твердо держащийся традиций своего народа, разделяющий его религию, верящий, что волк может быть его братом.

Бриана снова посмотрела в сторону вала для Солнечного Танца. Сквозь деревья она могла видеть очертания людей, подвешенных к столбу. Слышала постоянную барабанную дробь, монотонное пение шамана, пронзительные звуки свистулек, в которые дули участники танца, когда боль становилась невыносимой. Бриана представила Шункаха, свисающего со столба: лицо поднято к яркому свету летнего солнца, грудь перепачкана кровью, тело напряжено от боли.

И ужасная пропасть между ними стала еще шире и глубже.

— Это очень больно? — спросила она, не глядя на него.

— Да.

— Ты будешь делать это снова?

— Да.

Шункаха наблюдал за лицом Брианы, видел страдание в ее глазах. Он почти собрался обнять и поцеловать ее, чтобы прогнать страхи. Но вместо этого он повернулся и ушел, оставляя ее стоять там, зная, что она сама должна решить для себя, по какой дорожке пойти.

Бриана смотрела на удаляющегося Шункаха, глаза ее наполнились слезами. Она очень сильно любила его. Но хочет ли она провести остаток жизни, оставаясь с человеком, чьи верования и религия так сильно отличались от ее собственных? Хочет ли она рожать детей и воспитывать их так, как был воспитан Шункаха Люта? Хочет ли видеть, как ее сын корчится от боли, предлагая свою кровь и плоть чужому ей богу? Хочет ли она, чтобы ее дочери выросли в доме, сделанном из кож, тяжело трудились от рассвета до заката, не зная никаких удобств и роскоши, известных белым людям? Хочет ли она провести свою жизнь, кочуя от одной стоянки к другой?