Шункаха Люта кивнул головой.

— Я знаю, малышка, я знаю.

Бриана обвила руками его талию, прижимаясь изо всех сил. Шункаха шептал ей нежные слова на языке Лакота, тихо поглаживая по спине, играя шелком ее волос, пока она не уснула у него на груди.

Заботливо он поднял ее и понес прочь от лагеря бандитов. Его лошадь была привязана в нескольких десятках ярдов от этого места, в небольшом леске. Он оставил Бриану там, спящую на мягкой траве. Вернувшись к бивуаку, собрал запасы пищи, одеяла и кухонную утварь. Обшарил карманы похитителей и взял все деньги, что нашел. Шункаха знал, что белые люди ценили клочки зеленой бумаги и обменивали их на пищу и виски. Может быть, они и ему пригодятся когда-нибудь.

Он нашел еще кольт и несколько коробок с патронами калибра, подходящего к его ружью. В мешках убитых людей обнаружились теплая рубаха из оленьей кожи и овчинная куртка.

Запихнув все, что посчитал необходимым, в две сумки, он закинул одеяла на плечо и отправился обратно к Бриане. Ему даже не пришло в голову похоронить мертвых. Волки и грифы позаботятся об их останках должным образом.

Бриана все еще спала, подложив ладошку под щеку. Очень нежно он смыл кровь с ее лица, шеи и ног, поправил юбку и накрыл одним из теплых толстых одеял. Он почувствовал волну нежности, захлестнувшую сердце, когда опустился на колени рядом с ней. А потом образ Келлера склонившегося над Брианой, промелькнул в голове. На лице Шункаха появилась зловещая улыбка, когда он мысленно снова убивал этого человека. Он был удовлетворен расправой над тремя васику и одним команчем. Он пристрелил их; не испытывая никаких угрызений совести, как убил бы животных — потому что они ими и были.

Обернув плечи одеялом, он вытянулся рядом с Брианой. Ее лицо оставалось с ним даже во сне.

* * *

Щебетание птиц разбудило Бриану. Открыв глаза, ода сощурилась от слепящих лучей солнца, потом быстро села и вспомнила предыдущую ночь. Шункаха пришел за ней, спас ее от тех ужасных людей. Но где же он сейчас?

Вскочив на ноги, она уже открыла рот, чтобы позвать, но потом увидела его. Он стоял в стороне, к ней спиной, руки были обращены к небесам, голова поднята к восходящему солнцу. На нем осталась только набедренная повязка. Волосы, прямые как струны и черные как смоль, спадали на плечи.

Шункаха стоял так долгое время, и Бриана заинтересовалась, что он там делает. Ей очень часто говорили, что индейцы — безбожные дикари, значит, он не мог молиться.

А потом Шункаха направился к ней, и она снова почувствовала знакомую приостановку сердца, которая странно возбуждала ее. Как он был красив!

— Ишна Ви, — произнес Шункаха. — Ты в порядке?

— Да, со мной все хорошо, спасибо тебе. — Она оглянулась вокруг, но не обнаружила убитых людей, а потом поняла, что Шункаха унес ее прочь из лагеря бандитов, чтобы она не увидела тела. Бриана улыбнулась, тронутая его заботой.

— Что ты там делал?

— Я молился.

— Правда? Моя тетя говорила, что у индейцев нет Бога.

— У нас есть много богов, — сказал Шункаха Люта очень важным и серьезным голосом. — Есть Вазиах, Белый Бог Севера; Хунтка, Бог Краснеющего Востока; Викмунке, Бог Радуги на Юге; и грозный Буревестник на темном Западе. И еще есть Вакан Танка, Великий Дух, и Ванекиа — Бог, Дарящий Жизнь.

— У нас есть только один Бог, — заметила Бриана.

— Возможно, все они и есть один и тот же Бог, — предположил Шункаха Люта. — Я слышал, будто белые люди убили своего Бога.

— Да, — сказала Бриана, — они распяли Его.

— Это то, в чем белые люди очень хороши, — зло и горько сказал Шункаха. — Убивать.

— Мы не все плохие, — защищаясь, сказала Бриана.

Глаза Шункаха смягчились, когда он взял ее лицо в руки, большими пальцами нежно поглаживая бугорки ее щек.

— Народ, который породил такое чудесное создание, как моя Ишна Ви, не может быть весь плохим, — согласился он.

— Индеец, — сказала, задыхаясь, Бриана, — ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

— Неужели, ле мита чанте?

Наслаждение, которого она раньше не знала, хлынуло по ее венам, наполняя сердце радостью, от которой оно могло разорваться. Его взгляд окутывал ее, и Бриана подумала, может ли он заглянуть в ее душу. Знает ли он о ее тайных страстных желаниях? Понимает ли, как безотчетно желает она его поцелуя, как часто мечтает о его прикосновениях? Знает ли, сколько раз она представляла, что они муж и жена, и проводила много часов, стараясь вообразить, как это — быть его женщиной? Его глаза, черные и глубокие, как бездонный омут, скрывали разгадку всех тайн жизни.

Она склонилась к нему, положив щеку на грудь, прижалась всем телом, наслаждаясь теплой жесткостью его сильных мускулов, звуком сердца, бьющегося у ее уха. Руки Шункаха скользнули вниз, а губы погрузились в золото волос.

— Ишна Ви… — голос его охрип, и Бриана почувствовала, как задрожали его руки, опустившись ей на плечи.

Бриана подняла голову, чтобы встретить его взгляд, и внезапно ей стало тяжело дышать. Она провела языком по слегка приоткрытым пересохшим губам.

Шункаха глубоко вздохнул и, сдавшись порыву, которому не мог уже сопротивляться, поцеловал ее. Ресницы Брианы вспорхнули и опустились, когда их губы встретились. Руки индейца обвили талию Брианы, притягивая к себе и словно защищая.

Его поцелуй становился все более страстным, и Бриана полностью погрузилась в удовольствие. Все чувства перемешались, когда тепло волна за волной накатывалось на нее. Она почувствовала, как ослабли ноги, и знала, что обязательно упадет, если его крепкие руки не поддержат ее, Сердце бешено колотилось, стуча в ушах так громко, что она больше ничего не слышала. Кончик его языка поддразнивал чувствительную кожу нижней губы, и Бриана задрожала от восхищения.

О, индеец, ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

Шункаха Люта закрыл глаза, ощутив необыкновенную сладость губ Брианы. Его сердце громко стучало, и кровь горячила все члены. Ноздри его наполнились тончайшим ароматом ее волос и опьяняющим запахом женского тела. Никогда он не желал женщины больше, чем сейчас. Несмотря на полные груди и плавные изгибы бедер, она была еще очаровательным ребенком, нетронутым и невинным. Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал, как она выгнулась ему навстречу. Его тело пылало, соприкасаясь с телом девушки.

— Ишна Ви, — сказал он хрипло. — Ты должна приказать мне остановиться, пока не стало слишком поздно.

Но она не понимала. Только смятение читалось в ее глазах. Он знал: она стремится получить от него то, что страстно желает, но до конца не осознает.

Сжав челюсти, он положил свои руки Бриане на плечи и отодвинул от себя. Если бы только она не была девственницей! Если бы только она не была так молода! Если бы только он не хотел ее так отчаянно и так безумно!..

— Шункаха? — голос ее дрожал, дыхание было прерывистым.

Шункаха Люта глубоко выдохнул, содрогаясь.

— Я думаю, тебе надо приготовить завтрак, — резко сказал он, хотя еда была самой последней вещью, которую он сейчас хотел. — Пойду оседлаю твою лошадь. — Он отвернулся и быстро пошел прочь.

Бриана смотрела ему вслед. С интересом она подняла кончики пальцев к губам, испытывая, легкий трепет перед властными чувствами, которые пробудил в ней поцелуй индейца. Было ли плохо то, что она сейчас ощущала? Конечно, ее тетя так бы и подумала. Почему же тогда Бриана испытывала восторг?

Она быстро приготовила завтрак, хотя не была уверена, что сможет есть. Ее душа и сердце до сих пор трепетали, как дикая птица, попавшая в силки.

Глаза Шункаха задержались на ее лице. Присев на корточки у огня, он взял тарелку из рук Брианы, удивленный тем, что оказался неожиданно очень голодным. Бриана тоже съела все до крошки, а йотом они улыбнулись друг другу через костер.

Через полчаса они ехали уже по направлению к каньону. Шункаха сидел верхом на одной из лошадей; принадлежавших убитым. Это был огромный черный жеребец с белой звездочкой на лбу и пятнистым крестцом. Красивое животное, подумала Бриана как раз под стать ее индейцу.

* * *

Когда они добрались до каньона, Шункаха разыскал убитого накануне оленя. Стервятники полакомились тушей, но оставалось еще довольно много мяса. Индеец снял его с костей, разрезал на длинные полоски и повесил на дерево просушиться.

Несколько дней Шункаха потратил на обработку шкуры, счистив мездру и выделывая кожу, пока она не стала мягкой и гибкой. Бриана смотрела и удивлялась тому, как грубая кожа превращается в кусок материи, на ощупь напоминавшей самый настоящий бархат.

Их быт значительно улучшился, когда хозяйство пополнилось продуктами и мелкими вещами, которые Шункаха достал из мешков с трофеями. Теперь у них было много консервов, достаточно одеял, чтобы соорудить две удобные кровати, разнообразие кухонных принадлежностей, мешок картошки, несколько сушеных яблок и разные специи.

Шункаха не прикасался к ней с того единственного бередящего душу поцелуя. Он старался оставаться подальше от пруда, когда Бриана находилась там, спал ночью вне шалаша. И все же они сознавали и ощущали присутствие друг друга острей, чем когда-либо раньше. Часто Бриана притворялась спящей, чтобы посмотреть, как Шункаха молится. Он делал это каждое утро на заре. Ей нравилось смотреть на него, стоящего с обращенными к небу руками. Его великолепное тело купалось в чистых золотых лучах рассвета. Ее интересовало, о чем он молится, но никогда она не спрашивала его об этом. Молитва была личным делом, интимным разговором между человеком и его Богом. Что же касается Брианы — она молилась только о том, чтобы Шункаха всегда был здесь, чтобы в один прекрасный день они поженились и чтобы у них появился свой собственный дом. Она ничего другого не хотела от жизни — лишь мужчину, которого любила, и собственный дом.