Ира отступила на шаг, он вошел, захлопнул за собой дверь и оказался в квартире с хорошо знакомой планировкой.

— Пятьдесят семь метров? Сорок два жилой? — Он огляделся. — На одного неплохо. Но у тебя будет лучше, дочка. У тебя все будет намного лучше.

Он прошел в гостиную. Уютно, спокойно. Небогато. Много картин и все больше пейзажи и цветы. Никаких фотографий.

— Давай знакомиться, — сказал он, желая сразу приступить к делу.

Он не собирался пускаться в объяснения, воспоминания. Зачем это сейчас?

— Знаешь, Ира, я не стану тебе ничего рассказывать. Все что было — прошло. Ты жила до сих пор без меня. Я жил без тебя. Но сейчас к общей пользе нам надо соединиться. Для дела.

— Для дела? — Ира отдернула чайник от его чашки, в которую уже собиралась налить чай.

— Да, именно. Потому что я доживаю свою жизнь.

— Но вы...

— Говори мне «ты». Ты разумная женщина, и не надо церемоний. На них тоже нет времени.

— Но вы... ты хорошо выглядишь.

— Это снаружи. У меня рак, дочка. Так что поторопимся. Знаешь, если бы меня жареный петух так сильно не клюнул, может, я и не стал бы впутываться в твою жизнь.

Ира молчала.

А Замиралов продолжал:

— У меня есть большая фирма, моя, личная. Я богат. И хочу, чтобы после меня ты занялась всем этим.

— Но... разве нет... других детей?

— Есть ты. Дочь от последней жены не в счет. Она мне чужая. По духу.

— Но...

— Меня зовут Иннокентий Петрович, я понимаю ты меня не можешь назвать отцом.

— Да, не могу. — Руки Ирины дрожали.

— У меня есть своя корысть. Я хочу, чтобы ты сохранила эту фирму. Меховой Дом Замиралова должен жить после моей смерти. А чтобы ввести тебя в дело, я велел поставить второй стол в моем кабинете, завтра ты сядешь за него. Будешь учиться, пока я жив.

— Но я не могу! — воскликнула Ирина. — У меня рукопись. Мне надо ее сдать. Я и так нарушила все сроки. — Она кивнула на письменный стол, где лежали две неравных стопки листов.

— Вот это? — Он усмехнулся. — Сколько тебе за нее заплатят?

— Да неважно.

— Я заплачу втрое, верни им работу и приходи утром ко мне.

Ира покачала головой. Ей не нравился командирский тон старика. Да откуда, черт побери, он свалился?

— Но, понимаете ли, Иннокентий Петрович, не все в этой жизни можно свести к деньгам.

— Все! — Он подался вперед. — Ты ведь не будешь мне полоскать мозги и говорить, что водишь носом по бумаге ради одного удовольствия?

Она свела брови и стиснула губы.

— Простите, а по какому праву...

— К сожалению, ни по какому. — Он вдруг улыбнулся и провел рукой по голове. — Прости меня, Ира, я неправильно с тобой говорю. Но, ей-богу, это из-за спешки. Поверь, я не хочу тебе зла. Только добра. Ты придешь?

Она услышала что-то новое в голосе старика и сказала:

— Мне надо подумать.

— Хорошо. — Он протянул ей визитную карточку с телефонами. — Я буду ждать.

Когда за ним закрылась дверь, Ира села за стол, уверяя себя, что ничего особенного не произошло. Подумаешь, к ней зашел ее отец. Через тридцать с лишним лет. Ну конечно, она знала, что такой человек был на этом свете, но какое ей до него дело?

Она сидела за столом и, ничего не соображая, водила глазами по бумаге. Господи, ну почему все сразу? Переезд в Измайлово, отнявший у нее сколько сил, теперь он! Она хочет спокойно сидеть за столом и читать рукопись.

Пошли они ко всем чертям!

Замиралов поехал домой не на метро. Он поймал машину, едва выйдя из Ирининого подъезда. Парнишка на ржавой светлой «Волге» домчал его до Фрунзенской набережной в миг.

К вечеру сил у Замиралова совсем не осталось. Ноги стали ватными и дрожали, он с трудом вынул связку ключей из кармана, вставил нужный в замок металлической двери и потянул на себя за ручку.

Судя по всему, Валентина так и не приезжала с дачи. Они негласно поделили свою недвижимость, как говорил он, — дочь заняла дачу после смерти матери, а он остался здесь.

Иннокентий Петрович вздохнул. Перед глазами стояла Ирина, стильная, самостоятельная, и рядом он представил себе Валентину. Толстая, неряшливая, всегда расхристанная.

— Мам, но я ведь ничего не ем! Я просто пухну от воздуха! — пронзительно кричала она, держась за дверцу холодильника, откуда собиралась вынуть что-то еще. Поглотить, сжевать. Она все брала руками — и сало, и мясо, и сыр, а когда ела рыбу, его просто с души воротило — но он ничего не говорил, чтобы не вызывать очередного скандала, просто вставал и уходил к себе в кабинет. Чего он добился в семье — так это признания кабинета его личной территорией, куда не разрешено никому входить. Дорого далась эта привилегия, но битва стоила того.

Ему донесли, как намеревалась Валентина распорядиться фирмой отца.

— Черта с два! Держи карман шире! — сказал он вслух, падая в кресло возле балкона.


15


— Татьяна, срочно приезжай.

Татьяна, услышав хриплый голос, едва узнала Иру и не медлила ни секунды: завела машину и помчалась к ней. Она тоже жила в Измайлово, только по другую сторону пруда.

— Говори! — приказала она, тяжело дыша, устраивая свое грузное тело на диване и одновременно выбрасывая из сумки на стол пачку любимого чая «Пиквик», молотый кофе «Кренинг» в зеленой упаковке и коробку датского печенья с орехами.

Ирина безразлично наблюдала за мельканием ее рук, перед глазами стоял отец, который сидел до нее на этом диване. Реальный.

— Не поверишь, я будто увидела свое лицо через сорок лет.

— Такого не бывает, говорю тебе как художник.

— Знаешь что, это тебе не букеты рисовать, — фыркнула Ирина.

— Ну не бывает так! — застонала Татьяна. — Ну не видит человек самого себя! Тем более в мужском варианте и в другом возрасте!

— Я вижу себя. И ты бы увидела. Ну скажи, мой нос можно с каким-то еще перепутать?

Татьяна внимательно уставилась на Ирину.

— В общем-то, нет. Эти трепещущие крылья...

— Вот! А они у него ходуном ходят! Еще нужны доказательства?

— Нужны, — упрямо заявила Татьяна.

— Вот, вот видишь бородавку на щеке?

— Это родинка, глупая. И очень пикантная, — ухмыльнулась Татьяна.

— Да перестань ты! — заорала Ирина.

— Ну хорошо, хорошо. Уймись. Да, вижу. Если бы я стала писать твой портрет, я бы ее не пропустила.

— Вот видишь, — растерянно сказала Ирина, не обращая внимания на ее ехидную интонацию.

— Ладно, перейдем к сути. Допустим, это на самом деле твой отец. Не бывает людей без отцов. — Татьяна свела брови, а в глазах затаились смешинки.

— Иногда они не объявляются вообще.

— А бабушка что-то говорила тебе о нем?

— Бабушка... Говорила.

— Что именно.

— Что хороший был парень.

— Куда же он девался?

— Услали в места, не столь отдаленные.

— И все?

— А что она могла мне сказать еще? Она предпочитала не распространяться. А я не приставала. Нам с ней было хорошо.

— Понятно. — Татьяна вздохнула и убрала выбившуюся прядку. — А зачем он тебя нашел сейчас?

— Для дела.

— Какого? — Татьяна обратилась в слух.

— Он богат и хочет завещать мне все. — Фирму. Меховой Дом Замиралова.

— Так твой отец... владеет Меховым Домом?

— Да, представь себе.

— Что же конкретно предлагает тебе твой драгоценный папочка?

— Завтра утром выйти на работу. Он распорядился поставить в своем кабинете стол для меня.

— Ну а ты?

— А что я? Видишь рукопись на столе? Слева — готово, справа — делать.

— Соединить их и выкинуть в помойку!

— Скажешь тоже. А кто мне заплатит?

Татьяна откинулась на спинку дивана и захохотала.

— Вот он, бизнес по-русски. Зажилить копейку и профукать миллионы! Да не рубли, а настоящие деньги!

Ира нахмурилась и покраснела.

— Татьяна, кончай паясничать. У меня обязательства.

— Завтра утром я разбужу тебя по телефону. Ты пойдешь работать к отцу. Ясно? Или я тебе больше не подруга.

Ира расхохоталась.

— Ладно. Только ради нашей дружбы я пойду и посмотрю, что там за дела у папочки.

— А почему он вдруг решил тебя отыскать?

— Потому что он при смерти.

— Ох. Значит, ему некому оставить свое добро?

— Не знаю точно. Но узнаю.


Ночью Ира почти не спала. Она забывалась тревожным сном, ей снилась мать. Никогда не виденная наяву, только на фотографиях. Красивая светловолосая женщина.

Потом ей снился отец, но не такой, как сейчас, а тоже молодой. С густой шевелюрой. Она не знала, откуда взялось это видение, потому что фотографий отца она никогда не держала в руках.

Как только забрезжило утро, Ира встала и в пижаме потопала к письменному столу. Что ж, по остаткам рукописи она пробежится к восьми. Успеет.

Она села на прохладный от утреннего воздуха стул у открытого окна и взялась за карандаш. Обязательства превыше всего — принцип Ирины Зотовой.


16


— Стало быть, обязательства превыше всего? — улыбнулся Иннокентий Петрович, когда Ирина Зотова появилась на пороге его кабинета. — Садись, дочка. — Он кивнул на рядом стоявшие стол и кресло.

Ира вздрогнула. Откуда он знает ее принцип? Откуда ему известно, что именно так она формулирует его для себя? Но спрашивать не стала.

— Итак, Ирина... Борисовна, кажется?

— Да, так у меня написано в паспорте.

— Понятно. Мать дала тебе свое отчество.

Она пожала плечами и промолчала, давая понять, что не хочет пускаться в воспоминания.

— Итак, Ирина Борисовна. Мой Меховой Дом должен участвовать в выставке в Америке. Мы повезем туда все самое лучшее — а у нас все самое лучшее — и надеемся потом выгодно продать. Чтобы не тратиться на обратную перевозку товара. Я не могу лететь по здоровью. Полетишь ты. Вместо меня.

— Но я же...

— Ты слышала, как учат кутят плавать? Вот и тебя — кину в воду и давай греби.