Ярослава А. - Любовь нечаянно нагрянет

— Не держит, — уверенно парирует Громов, — И от этого еще больше бесится. Моя вина есть. В том, что не предусмотрел Аськину мстительность, не забрал у нее ключи от собственного дома, не был с тобой до конца откровенен.

Он подхватил мои ледяные от волнения ладони и, согревая их свои дыханием спросил:

— Ты простишь меня за это?

Слово «конечно» уже готово было сорваться с моих губ, как картина за окном прямо поверх плеча Громова, неожиданно привлекла внимание всей трагичностью.

— Рит? — забеспокоился мужчина, оборачиваясь, чтобы проследить за моим взглядом.

— Шурик, — произнесла я, севшим от жалости голосом, — Я прощу тебе все что угодно. Только если ты спасешь котика.

За окном на большом высоком тополе сидел отощавший кот, а напротив него на той же ветке пристроилась здоровая ворона. Она методично клевала бедолагу, пытаясь бросить, тот изворачивался, пригибаясь к ветке. Дерево шелестело, раскачивалось, под гнетом сильного ветра, а кот выглядел таким обессилевшим, словно вот-вот сорвется.

— Как его бедолагу угораздило туда забраться? — недоуменно поинтересовался у меня Громов, — Тут пятый этаж.

— Пожалуйста, — умоляюще вцепилась в мужчину я, — Он же погибнет.

Громов чертыхнулся, со вздохом поднялся на ноги, отряхнул брюки и набрал кого-то по телефону.

— Здорово, Палыч. У нас там на базе подъемник остался? Отлично! Давай ноги в зубы и шуруй сюда. Водителя с категорией нет? Так сам сядешь, тебе в первой что ли? В бане…А не прифигел ли ты Палыч. У нас тут кот на дереве дохнет, а он в бане! Шуруй давай!

Уже через пару минут мы в сопровождении охранников и Василича выбежали на улицу.

— Кот что ли? — прищурился сбэешиник, — Так он там уж третий день заседает. Девки из бухгалтерии даже хотели скинуться отделом, чтобы его сняли бедолагу. Но мы такую самодеятельность не одобрили — дороговато выходит. А животина дурная — что с нее проку?

— Изверги! — в сердцах прорычала, — Вас бы всех на Эверест закинуть — я бы на вас поглядела. Его собаки туда, скорее всего, загнали. Бедненький.

Мужики решили тактично не комментировать мои слова и с хмурыми минами принялись ждать подъёмник, который особо не торопился. К тому времени, как спецмашина подъехала, в тополя собрался народ. Все же интересно — что это тут делается.

— Ну, что?! — закричал водила, опуская окно, — Залазьте!

— Я не полезу! — хором сдулись мощные, охранники — доблестные борцы за порядок.

— У меня давление, — заныл Василич, — Я высоты боюсь.

Зря я их пирожками кормила!

Я скрипнула зубами и готова была уже сама залезть на подъемник, но Шурик уже скинул свое неудобное пальто и спешил на подмогу котику.

— Слабаки, — покосилась на мужиков я, а сама едва не обмерла от страха, когда подъемник заработал, поднимая Громова на опасную высоту.

Домой они возвращались пешком. Лекс, держащий под мышкой дрожащего от страха кота, и Ритка припрыжку рядышком, едва поспевая за его широким шагом.

Мужчина не припомнит, когда в последний раз столько ходил пешком. Наверное, еще в студенческие годы.

Благо ветер к вечеру немного утих, и погода установилась более или менее комфортная. Уже не нужно было поднимать воротник пальто, чтобы хоть как-то защитить лицо от пронизывающего холодного воздуха.

— Я говорил — надо было на такси ехать, — беззлобно бурчит он, глядя, как рыжуля неловко спотыкается на каблуках.

— У тебя денег нет, — весело напомнила девушка, — И потом, свежий воздух полезен для организма.

— Особенно после того, как его отравили алкоголем, — все еще пьяненько кивает Лекс, — Вернулся бы в офис за кошельком. Дел-то?

— Возвращаться плохая примета. И, мне кажется, твой офис в последнее время на тебя депрессивно действует. Расскажешь?

Они вышли на широкую аллею, старательно очищенную дворниками от снега и замедлили шаг.

С чего он мог начать свой рассказ? С того, как один глупый неудачник, который надеялся обмануть свою судьбу стать богатым, знаменитым, вырваться из грязи в князи, потешить свое идиотское тщеславие?

— Мне не хочется об этом говорить, — коротко бросает он, а Ритка тянет за рукав пальто, заставив остановиться.

Ищет его взгляд и очень серьезно спрашивает:

— Хочешь, я расскажу тебе про свой самый постыдный поступок?

— Сомневаюсь, что такое с тобой случалось, — кот, пригревшийся под пальто, ворочается и Лекс невольно приживает животину к себе.

Рыжуля берет его под руку, и они уже не спеша идут дальше, не боясь уже споткнуться о ледяные глыбы снега.

— Когда мне было тринадцать лет, к нам приехала мама. Она уже давно живет в Москве своей жизнью. У нее там семья, муж…дети, не такие как я…любимые, желанные от правильного мужчины. Я сначала не узнала ее. Давно она не приезжала. Красивая, молодая, улыбчивая.

Ритка на мгновение замолчала.

— Ты была ей не рада? — хрипло спросил Лекс, прижимая девушку к себе сильнее.

— Сложный вопрос. Она для меня была чужой. Словно человек с другой планеты. Я в силу своего возраста много не понимала, но обида и непонимание уже тогда зрели в моей душе. Она сидела на нашей кухне и выглядела в ней чужеродным существом. Все вокруг такое серое, невзрачное, а она яркая, ухоженная, дорогая.

— Тебе было больно?

Ритка останавливается и пожимает плечами.

— Не знаю. Это была не боль. Скорее зависть.

— Неужели? — недоверчиво смотрит на нее мужчина и усмехается, — Разве ты способна на это чувство?

— Еще как способна. Бабушка в тот день напела пирогов, улыбалась этой чужой, разодетой женщине и отчаянно пыталась показать, как в нас все замечательно. И это злило больше всего. Мы едва концы с концами сводили, чтобы встретить «дорогую гостью», а она приехала, хвастаясь своей норковой шубой и бриллиантовыми кольцами.

— Разве мать вам не помогала?

Ритка нахмурилась.

— Судя по тому, как мы всегда жили — нет. Может и пыталась помогать, но дед, ты же знаешь, суровый. Он не одобрял бабушкины пироги, кухонные посиделки, словно так все и надо. Но терпел. Ради бабушки, конечно.

Аллея закончилась, и Лекс придержал девушку, когда та неловко перешагнула через грязную лужу.

— Мать тогда предложила помощь, но дед стукнул кулаком по столу и сказал, что раньше справлялись без ее подачек и раньше справимся.

Это было более чем похоже на Николая Ивановича.

— И что было дальше?

Рыжуля коротко вздохнула, словно ей предстояло что-то очень неприятное.

— Я знала, что у нас все время не хватает денег на бабушкины лекарства. Дедушка с бабушкой шушукались на эту тему, но при мне старались делать вид, что все нормально. Я подумала тогда, что раз дед не принял материну помощь, то это должна сделать я.

— Ты попросила у нее помощи?

— Нет, — грустно покачала головой Ритка, — Я их просто украла…у нее из сумки…

— И? Что было дальше?

Впереди показался элитный дом Громова. Ритка остановилась и, смотря куда-то вдаль ответила:

— А на следующий день был разбор полетов. Когда мать не обнаружила у себя некоторую часть средств, разумеется, никто сразу и не подумал на меня, но…ты же знаешь, что врать я не умею. Скандал был знатный. Мать тогда, высказалась, что яблоко от яблони, и я вся пошла в своего урода папашу. Бабушка только плакала.

— А дед?

— Дедушка выставил гостью и посоветовал ей заниматься своей благополучной жизнью, а к нам больше не приезжать.

— Он сильно ругался? — Громов обнял одной рукой ее за плечи.

— Нет. Но разговор у нас был долгим. Мне никогда в жизни не было так плохо и стыдно. Перед ним.

Они немного так постояли, наслаждаясь тесным объятием.

Он хотел сказать что-то утешительное, поддержать рыжулю словами, но они так не смог правильно сформулировать мысль. Банальные сожаления казались глупыми и бессмысленными.

— Она потом еще приезжала? — глухо спросил Лекс.

Ритка кивнула.

— Только один раз. На бабушкины похороны.

Под пальто заворочался кот. Животина успела отогреться и теперь захотела есть.

— Пойдем скорее кота твоего кормить?

— Пойдем, — согласилась рыжуля, — Только это не мой кот, а твоя кошка!

— Как кошка? Как ты определила?

Девушка бросила на него лукавый взгляд.

— То есть то, что она твоя ты согласен. Да?

— И ничего я не согласен?! — возмутился Лекс, посмеиваясь, — Решила из меня кошатника сделать?

— А почему нет? С соседкой подружишься, будете вместе чай пить.

Перспектива была так себе. Ритка глянула на обреченной лицо мужчины и, звонко рассмеявшись, потащила его к дому.

Квартира встретила их непривычным, для педанта Громова беспорядком. Разбросанные вещи, грязная посуда, истоптанный в коридоре пол.

— Я не поняла, — Ритка уставилась на это безобразие, уперев руки в бока, — Это что за свинарник ты устроил?

Громов почувствовал, как против воли покраснели уши и заискивающе улыбнулся:

— Рыжуль, я ж без тебя, как без рук.

— Привык на всем готовом?! Учти — убираться будем вместе.

Мужчина с энтузиазмом покивал и, наконец, выпустил из-за пазухи животину.

Кошка при ближайшем рассмотрении была страшна, как атомная война.

Тощая, грязна, все в колтунах, непонятного серого цвета.

А еще она была очень голодная.

Молоко, что налила ей Ритка, исчезло буквально за минуту.

— Послушай, Шурик, — девушка озадаченно смотрела на пустой холодильник, — Меня не было всего два дня. Как ты успел сожрать все подчистую?

— Это не я.

— А кто?!

— Василич заезжал. Ты же знаешь, его жена одной травой кормит. Он уже подумывает развестись с ней и на тебе жениться. Но я его предупредил, что все твои котлеты исключительно мои и ничьи больше.