Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество

— Стало быть, лэрд остался доволен и хочет скрепить сделку, — сообразил паромщик. — Красотка, — видно.

Фарлан придвинулся к нему.

— Говорят, второй такой нигде не сыщешь. Лэрд-то аж онемел, как увидел ее, ну и не захотел никому отдавать. Дело уже сделано, если понимаете, о чем я, только ее родня еще ни сном ни духом.

Паромщик ухмыльнулся.

— Везунчик Макгилливрей, — заметил он. — Будет кому согреть ему постель этой зимой.

— Еще и богачка, — разошелся Фарлан, постучав указательным пальцем по письму. — Вот Макгилливрей и пишет, спрашивает, какое за девчонкой дадут приданое. Я слыхал, он хочет и скот, и земли, и золото…

Паромщик присвистнул.

— Все сразу? Видно, девчонка-то не из простых.

— Все сразу, — подтвердил Фарлан. — Но говорят, за такую ничего не жалко отдать.

Прихлебывая эль, паромщик обвел взглядом лица любопытствующих слушателей.

— Чтоб всем нам хоть раз найти такую девчонку в снегу!

Звякнули кружки, подогретый эль пенными струйками сбежал со щетинистых подбородков.

Когда Алана и Фиона вернулись в дом, Иан ждал внизу. Поддерживая друг друга и вслух отсчитывая шаги, девушки ступали прямо и легко, как принцессы.

Заметив поодаль ждущего их Иана, Фиона сбилась со счета, бросилась к нему и крепко обняла.

— О, Иан, нам было так весело! — воскликнула она. — Пойдем завтра с нами! Алана говорит, можно расчистить место на льду озера и покататься — они часто так делают.

Он посмотрел поверх ее плеча на Алану, которая расстегивала плащ. Ее щеки разрумянились, глаза блестели. Его вновь охватило нестерпимое желание поцеловать ее.

— Ну, не так уж часто, — поправила она.

— Пойду расскажу Элизабет, может, она тоже захочет с нами, — Фиона звонко чмокнула брата в щеку холодными как лед губами и поспешила прочь, что-то напевая.

Иан не сводил глаз с Аланы.

— Она не играла так, как сегодня, с тех пор как случилось несчастье с ее ногой. А мне и в голову не приходило, что она скучает по детским забавам. Я даже не додумался расспросить ее.

Алана улыбнулась.

— Мне тоже было весело. Давно я не играла в снежки так, как раньше, с сестрами. Пока Алек жил с нами, он расчищал лед на озере, и мы катались все вместе. — Ее взгляд стал задумчивым.

— Пока я смотрел, как вы играете, мне пришла в голову одна мысль, — заговорил Иан. — О том, как можно помочь Фионе справиться с хромотой. Рождественский подарок. — Увидев, что в глазах Аланы вспыхнуло любопытство, он пояснил: — Это не значит, что с Фионой что-нибудь не так.

— Разумеется!

— Просто я увидел, как вы идете с ней под руку, и подумал: может, если изготовить для Фи особую пару обуви, в которой ее ноги сравняются по длине, она сможет ходить прямо?

Алана всплеснула руками.

— Может, даже танцевать! — подхватила она.

— Или войти в комнату так, чтобы никто не догадался, что она хромает.

— И тогда никто не будет судить о ней по внешности, — добавила Алана. — А когда с ней познакомятся, узнают, какая она умная, добрая и замечательная, никому уже не будет дела до ее хромоты.

— Вот именно, — кивнул Иан.

Алана коснулась его рукава.

— Для Фионы это очень много значит.

А для Иана ее улыбка означала целый мир. Боже, он рисковал утонуть в ее глазах.

Посерьезнев, он смотрел на нее и чувствовал, что в горле пересохло. Ему хотелось поцеловать ее. Должно быть, Алана прочла это желание в его глазах, потому что вдруг покраснела и отпрянула, порывистыми и суетливыми движениями сворачивая плащ.

— А как это можно сделать? — спросила она. — Я вот о чем: подложить клинья под стельки ее сапожек будет несложно. Но у бальных туфелек подошва тонкая, почти как ткань.

— Я… — На миг Иан утратил способность думать о чем-либо кроме Аланы. А она стояла рядом и ждала ответа — разумного ответа. — Спасибо, — наконец пробормотал он. — За то, что вы так добры к Фионе.

— О, это совсем не трудно, — заверила она и хотела уйти, но он удержал ее за руку.

— И все-таки… — начал он. От ее волос пахло мылом и ветром; медь, серебро и бронза дали цвет ее глазам. Иан шагнул к ней, услышал, как она тихо ахнула — от предвкушения или от испуга, а может, эти чувства смешались. Он коснулся ее мягких и прохладных губ и с трудом удержался, чтобы не продлить этот единственный целомудренный поцелуй. — Спасибо, — повторил он и заставил себя отпустить ее.

Она улыбнулась и посмотрела на него так, словно была уверена, что он способен свернуть горы. Одного краткого поцелуя оказалось недостаточно. Тихо чертыхнувшись, Иан снова притянул ее к себе и сжал в объятиях, намереваясь поцеловать так, как давно уже мечтал.

Но когда их губы уже почти соприкоснулись, послышались крики, топот, и два малыша пробежали между ними, догоняя кошку.

— Кошка-то здесь откуда? — возмутился Иан. Алана рассмеялась, отступила, и чары рассеялись.

Замок Гленлорн, за семь дней до Рождества

Алек Макнаб, граф Гленлорн и глава клана Макнабов, смотрел, как его жена укладывает подарки, предназначенные для жителей деревни.

Всякий раз, когда он наблюдал за Кэролайн, его дыхание становилось сбивчивым, а теперь ее рыжие волосы так маняще поблескивали при свете огня в камине, пока она обучала Мойру и ее помощниц, как надо готовить английские рождественские лакомства. Мойра считала, что ни один уважающий себя шотландец не оценит лимонные пироги и миндальное печенье, но на этот раз она ошиблась. Запах миндаля витал в кухне, Алек протянул руку и схватил с тарелки еще теплое печенье, а другой рукой обнял округлившуюся талию жены.

— Как думаешь, оно всем понравится? — с беспокойством спросила Кэролайн.

— Конечно, — кивнул он и наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Да, без твоих сестер Рождество здесь будет совсем другим, — продолжала Кэролайн. — Мойра рассказала мне о рождественских традициях Гленлорна. Печь черный кекс мне еще учиться и учиться… Мойра говорит, что с первой попытки он получился слишком английским. Как думаешь, что это значит?

— Чересчур много бренди, — объяснила Мойра, проходя мимо, чтобы взять еще печенья для следующей подарочной корзины.

Алек усмехнулся.

— Черного кекса я не пробовал с тех пор, как уехал в Англию.

— Вот и хорошо! Значит, ты даже не поймешь, что он не удался.

Мойра многозначительно взглянула на Алека, а тот рассмеялся.

— Забыть черный кекс Мойры просто невозможно!

— Вот как? — Кэролайн заметно приуныла.

— Не расстраивайся! Даже если ты раздашь в деревне вместо кексов и печенья черствые лепешки, тебе все равно будут рады все местные жители до единого. — Он приложил ладонь к ее животу. — Особенно теперь.

Она накрыла ладонью его руку.

— Я слышала столько историй о той ночи, когда родился ты, Алек, — о том, сколько звезд высыпало на небе, о проливном ливне, о жарком полуденном солнце…

— Мойра знает, как было на самом деле. Она видела это своими глазами.

— Тогда я спрошу у нее. А теперь помоги мне завернуть печенье, — попросила Кэролайн. — Я подумала, что нам стоит отослать одну корзину в Дандрум.

Алек посерьезнел.

— Алана и Сорча наверняка обрадуются.

— Хотела бы я увидеть их здесь!

Подошла Мойра с пучком сушеных трав и добавила их в миску, стоящую посреди стола.

— Таволга — чтобы Рождество было веселым… — приговаривала она и вдруг подняла голову и принюхалась.

— Миндаль? — предположил Алек, узнав запах, но Мойра покачала головой.

— Нет, гости, — сказала она. — Едут с вестями.

Кэролайн заулыбалась.

Мойра по-птичьи склонила голову набок.

— Не слишком хорошие, но и не плохие. Поживем — увидим. А я пока вскипячу воды для чая.

Замок Крейглит, за шесть дней до Рождества

— Они все сошли с ума! — выпалила Пенелопа, обращаясь к матери. Они стояли у окна в библиотеке, наблюдая, как дети и взрослые играют в снегу. Из бывшей оружейной, находящейся по другую сторону холла, слышалось мычание коров и блеяние овец. — Можешь представить себе что-либо подобное в Вудфорд-Парке?

— А по-моему, весело, — вмешалась Элизабет, прижимаясь носом к оконному стеклу.

— Не болтай чепухи! — Пенелопа больно ущипнула сестру.

Элизабет вскрикнула и вылетела из комнаты.

Марджори наблюдала за неразберихой, которая творилась внизу. Все смеялись, кидались снежками, и никто даже не думал сетовать, когда снег попадал за шиворот или прямо в лицо. Иана, находящегося в самой гуще событий, обступили хохочущие дети, все до единого простолюдины, и он разрешал им забираться к нему на плечи, словно он не лэрд и не граф, а ровня им. Марджори вздохнула. Надо обязательно побеседовать с ним о приличиях и о том, как важно держать низшие классы на расстоянии. Подобное поведение недопустимо — как в Вудфорде, так и в любом другом цивилизованном месте. Вдобавок в замке с недавних пор воцарился — хаос: повсюду носилась шумная ребятня, в большом зале и в кухне сплетничали какие-то женщины. И никому из них даже в голову не приходило встать или опустить глаза, когда в комнату входили господа. Стоило Марджори и Пенелопе покинуть свои спальни, как их повсюду встречали любопытными взглядами, а дети бегали за ними, задавая дерзкие вопросы. А эти приготовления к празднику! Каждая женщина в доме, похоже, старалась приготовить или испечь особенное рождественское блюдо, которым несказанно гордилась. В доме день и ночь пахло пряностями и сахаром. Впрочем, Марджори нехотя признавала, что эти запахи приятны и создают праздничное настроение.