— И помогло? — спросила Фиона.

— Нисколько. Хотя с гэльским вполне может.

Девушки покатились со смеху.

— Скажите «добрый день», — предложила Алана Фионе.

— Добрый день! — с напевным гэльским акцентом повторила та.

— У тебя получилось «добридень», а не «добрый день», — указала Элизабет.

— Зато она произнесла эти слова так, словно по-настоящему рада меня видеть. Поэтому человек, к которому она обращается, заметит не выговор, а искреннее чувство и обрадуется.

По крайней мере, Алана надеялась, что это правда. Ее собственный выговор не удалось исправить ни камешками, ни многочасовыми упражнениями. Он присутствовал в ее речи, словно домотканая рубашка, надетая под шелковое бальное платье.

— А-а, понятно, — Элизабет просияла, переглянувшись с кузиной. — Звучит очаровательно, правда? Так и хочется подойти и прислушаться.

— А у мужчин так же? — спросила Фиона, озабоченно хмурясь.

Конечно, она беспокоилась за Иана. Алана вспомнила бархатистый голос Иана, его звучание — успокаивающее, ласковое, чувственное и насыщенное, как подогретый виски. Знакомое тепло распространялось по ее телу всякий раз, когда Иан был рядом или когда она просто думала о нем. Вот и сейчас Алана ощутила эта тепло, хоть Иана и не было поблизости.

— Конечно, — заверила она Фиону.

— Вы умеете ладить с людьми, Алана. Наверное, маркиз очень любит вас. Это брак по любви? — спросила Элизабет. — Извините, если спрашивать об этом невежливо.

По телу Аланы пробежали мурашки.

— Я… — она сглотнула. — Я охотно принимаю ваш… то есть его предложение, — она произнесла эти слова так, как заучила их, повторяя вновь и вновь до тех пор, пока не привыкла выговаривать чисто, без подступающих к горлу слез и паники, которая грозила задушить ее. Подняв голову, она встретилась взглядом с Фионой, прочла в ее глазах вопрос и вымученно улыбнулась. — Можно я помогу вам с шитьем?

Фиона показала ей льняную рубашку, которую — шила.

— Конечно! Дети так быстро вырастают из одежды или снашивают ее. К тому времени, как их обноски достаются самому младшему в семье, они превращаются в лохмотья. Мама всегда шила новые вещи для самых маленьких и раздаривала их на Рождество, чтобы и малыши могли порадоваться собственным обновкам.

Алана улыбнулась этим добрым словам.

— Мудрое решение! В детстве мне часто приходилось надевать обноски старшей сестры, а я этого терпеть не могла.

Она росла в тени Меган — средний ребенок в семье, всеми позабытый, вечно второй в очереди за нарядами, вниманием и любовью. Но теперь, выйдя за Мерридью, она окажется по положению выше сестры, которая стала всего-навсего графиней. Наконец-то она, Алана, будет первой. Хотя Мерридью все равно что обносок — ведь сначала он хотел жениться на Меган. Даже когда речь идет о замужестве, ее, Алану, считают менее достойной, чем старшую сестру…

На миг она закрыла глаза. Как ей хотелось хоть чего-нибудь — или кого-нибудь, — принадлежащего только ей, того, кому нужна лишь она, кто считает ее совершенством, а не отводит ей второе место…

Проглотив эту горькую мысль, Алана заставила себя задуматься о чем-нибудь приятном. Скоро Рождество. Окажись она сейчас в Гленлорне, то помогала бы Мойре и сестрам готовить праздничные сюрпризы для местных жителей и друг для друга. Но поскольку она не дома, она поможет готовиться к празднику чужим людям… нет, новым друзьям. Алана улыбнулась, Фиона вручила ей крошечную рубашку, Алана осмотрела уже сделанные на ней аккуратные стежки. Рубашка была сшита из мягкого полотна, выстиранного с лавандой и вереском и пахнущего сладко и приятно. Алана вдела в иголку голубую нитку вместо белой и начала вышивать мелкие цветочки вокруг горловины.

— Боже мой! — воскликнула Фиона. — Какая прелесть! А я думала, вы не умеете…

— Учителя приходили в отчаяние от моих рисунков, я не умею ни играть на пианино, ни петь. Сорча поет как ангел, Меган знает много интересных историй. А вот шить они не умеют. Это мой талант, — гордо объявила Алана.

— А я хорошо вяжу на спицах, — подхватила Элизабет. — Но мама говорит, что это умение подходит крестьянкам да старухам. Тонкая работа не по мне, у меня руки-крюки.

— Может, свяжешь одеяло или два? — спросила Фиона. — В корзинке есть красная шерсть.

— Такая нарядная! — воодушевилась Элизабет и взялась за спицы. — Маму с Пенелопой хватит удар, если они узнают, что я вязала для простолюдинов.

— Но это же просто благотворительность и доброе дело, такой подарок наверняка оценят по достоинству. Кто станет запрещать это? — удивилась Алана.

— О, мама занимается благотворительностью — отдает распоряжения слугам в Вудфорде, а те разносят корзины с едой беднякам.

Фиона переглянулась с Аланой.

— Здесь, в Шотландии, мы сами готовим и раздаем подарки. Я помогаю Энни и Шона варить джемы и печь рождественские кексы, а за несколько дней до Рождества мы с Ианом объезжаем всю округу, развозим подарки и приглашаем членов клана отпраздновать с нами Сочельник. Мы следим за тем, чтобы никто в окрестностях не нуждался в том, что можем обеспечить мы.

— В Гленлорне тоже есть такой обычай, — подтвердила Алана. — Мы с сестрами собираем подарки, а потом проходим по деревне и раздаем их.

— Можно мне помочь вам в этом году? — спросила Элизабет. — Мне бы очень хотелось.

— Конечно! Чем больше помощников, тем легче работа. Мы готовим подарки и радуемся, и тогда все праздники проходят весело.

— Здесь люди относятся друг к другу совсем не так, как в Англии, да? — спросила Элизабет. — Я вот о чем: вы обращаетесь к слугам так, как будто они вам родные.

— Так и есть, мы одна семья, — подтвердила Фиона. — Все они входят в клан Макгилливреев, как мы с Ианом. Энни заботится обо мне с тех пор, как умерла моя мама. И об Иане тоже.

Элизабет воодушевленно подалась вперед.

— А она правда знает толк в магии?

Фиона посерьезнела.

— Да. Она увидела в огне корону и кольцо незадолго до того, как Иан узнал, что унаследовал титул Пембруков. А еще предсказала появление Аланы.

Алана вскинула голову.

— А она может предсказать мне будущее, увидеть, что будет со мной? — спросила Элизабет.

— Это бывает не так, — объяснила Фиона. — Она видит то, что видит. Только о плохом она не предупреждает и не пытается помешать плохим событиям, если не уверена, что это ей под силу.

— А у нас в Гленлорне есть Мойра Макнаб. Она и целительница, и кухарка, она тоже умеет различать видения в огне или в небе, а иногда у себя в голове. Мы давно привыкли верить ей, мы любим ее так же, как в клане Макгилливреев любят Энни.

Дверь открылась. Девушки засуетились, пряча недошитые подарки под подушки и в складки юбок, но оказалось, что это всего лишь Сэнди принес еще корзину торфа. С серьезным видом он сгрузил свою ношу у камина.

— Сегодня утром Шона родила, — объявил он. — Мальчишку, как и предсказала Энни, да такого крепкого и сильного! И легкие у него как у волынщика.

— Как чудесно! — воскликнула Алана, а Фиона порывисто поднялась и поцеловала старого егеря в морщинистую щеку.

Сэнди вздохнул.

— Чудесно, говорите? Да теперь в коттедже не будет ни минуты покоя! А как же иначе, если мелюзга верещит дни и ночи напролет? А мужчине нужен сон.

Фиона улыбнулась.

— Можете спать здесь, в замке, Сэнди. Места хватит всем.

Он удивленно повернулся к ней.

— Это как же так? И оставить свою семью?

— Сегодня днем мы сходим проведать Шона, — пообещала Фиона. — И принесем сластей детям. Вот они и угомонятся на время.

Сэнди довольно закивал.

— То-то они обрадуются гостям! Шона гордится своей ребятней и любит их всех без памяти. И Логан тоже.

— Неудивительно, что вам не хочется уходить от родных, — сказала Алана, и Сэнди ответил ей благодарным взглядом.

— Новорожденный — мой четвертый внук. Вот подрастет, и я научу его охотиться, лишь бы Господь дал мне пожить на этом свете еще хотя бы несколько лет.

Сэнди пожелал всем хорошего дня и ушел, а девушки снова принялись рукодельничать.

— Кто же теперь будет готовить еду? — спросила Элизабет.

— Крошка Дженет, конечно, а мы с Энни ей поможем, — объяснила Фиона. — Но я знаю Шона: она и двух дней дома не просидит и вернется на кухню — печь пироги к Рождеству и так далее, а малыша принесет с собой в корзине, и тот будет нежиться у очага, как молочный поросенок.

— Ты будешь помогать на кухне? — переспросила Элизабет кузину. — Мама была бы в ужасе!

— Значит, мы ей ничего не скажем, — решила Фиона и повернулась к Алане. — Неужели в Англии все настолько по-другому и люди живут каждый сам по себе?

— Да, мне так рассказывали.

— Но вы же будете маркизой. Значит, сможете сделать все по-своему, — предположила Фиона.

— Я буду подчиняться мужу. — Эту мысль ей тоже постарались как следует внушить. В Англии жена, будь она даже маркизой, послушна и нетребовательна. Она во всем соглашается с мужем, не возражая и не споря. Алана заранее знала, что взорвется, если ей не позволят даже высказать свое мнение, не то что принимать решения. Неужели муж будет выбирать ей одежду, подруг и книги?

— Интересно, сколько раз в день маркизам полагается переодеваться. Мама говорит, графине — не меньше четырех раз, — сообщила Элизабет. — И даже больше — в те дни, когда она занята.

— Чем же занимаются графини или маркизы целыми днями, если за них все делают слуги? — спросила Фиона.

Девушки вопросительно уставились на Алану, а у той пересохло во рту.