Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество

— Ни души. Это для лэрда Иана, он нашел в снегу заблудившуюся девушку и привез к себе домой. А ее брат живет в Гленлорне.

Коннор разлил виски по двум кружкам. В нише в глубине комнаты, где стояла кровать, его жена Айла ворковала над младенцем, словно голубка, переговариваясь со своей матерью. Тем временем и Джок подошел полюбоваться малышом — взвесил крепыша на руках, похвалил за немалый вес, откинул одеяльце и пересчитал пальчики на руках и ногах, не слушая возражений женщин, уверяющих, что малыш непременно простудится. Наконец Мэй забрала у Джока ребенка, заново закутала и отправила мужа к Коннору.

— Так кто эта девчонка? Лэрд хочет оставить ее себе? — спросил Коннор.

Джок вздохнул.

— Сам я ее не видел, но говорят, красавица, каких мало. Сэнди Макгилливрей рассказывал, будто бы Иан загнал ее, как лань, и всю ночь не выпускал из рук. А потом на руках принес в Крейглит, закутанную в его плед и утирающую слезы его носовым платком.

— Значит, будет свадьба, — подытожил Коннор, отпивая виски.

— Или выкуп, — добавил Джок. — А может, он поймет, что она ему не годится, и вернет обратно.

— Если она красотка, как ты говоришь, я бы оставил ее себе, — шепнул Коннор украдкой, чтобы не услышала жена.

— Я бы тоже, — подмигнул ему Джок и подставил кружку, чтобы Коннор подлил ему виски.

— А как пойдут детишки, считай, дело сделано: девчонка станет покладистой и довольной, как хорошая корова.

— Да, так уж водится у нас в Шотландии, — согласился Джок. — А обычаи — дело хорошее, если взять, к примеру, женщин и скот.

— Верно, если бы не обычаи, мужчине бы нипочем не разобраться ни в тех ни в других, — поддержал его Коннор. Жена Джока, помешивающая рагу, которое булькало на огне, смерила обоих недовольным взглядом, потому что так полагалось по обычаю, а обычай гласил, что мужчин надо держать в строгости.

Лох-Рейн, за четырнадцать дней до Рождества

В доме родителей Коннора Фрейзера царило веселье. Хоть гордый отец и не привез с собой долгожданного младенца, чтобы показать своим родным, им хватило и добрых вестей.

— А большой он? — допытывался отец. Коннор разводил руки на добрых два фута в стороны, и отец одобрительно кивал.

— А тяжелый — на руках не удержишь! — похвалялся Коннор. — Славный будет парень, когда вырастет.

— Совсем как его отец, — сияла мать Коннора. — Сосет-то хорошо, кричит громко?

Тетка Коннора закивала, присоединяясь к вопросам.

— Орет громче волынок на деревенской площади в ясный день, а уплетает за обе щеки, как голодный мат-рос, — не поскупился на сравнения Коннор. Его двоюродный брат, парнишка лет шестнадцати, явно заскучал.

Коннор вынул из кармана письмо и толкнул парнишку локтем в бок.

— А у меня есть для тебя работенка, Фарлан.

— Что это? — спросила мать Коннора, выхватывая у него письмо.

— Доставить его надо. Лучше бы, конечно, до самого Гленлорна, но можно и поближе, в Корнфорт, а там уж найдется кто-нибудь, кто отнесет… — Коннор знал, что у кузнеца из Корнфорта хорошенькая дочка, и действительно, Фарлан сразу встрепенулся.

— Ладно, отнесу, — согласился Фарлан.

— А у тебя что, знакомцы объявились в Гленлорне? — спросила тетушка и подбоченилась. Забрав у матери Коннора письмо, она прочла адрес: — Алек Макнаб? Это не главу клана зовут Алеком? Откуда ты знаешь главу клана Макнабов, Коннор?

— Куда уж мне! Я, видишь ли, обещался отнести письмо Джоку Макинтошу, а того просил Сэнди Макгилливрей. Одной девчонке в Крейглите надо передать весточку своей родне в Гленлорн.

— Девчонке? — заинтересовалась мать, и все подступили ближе, даже Фарлан. — Она хорошенькая?

— Джок говорит, что во всей Шотландии не сыщешь красивей, — сообщил Коннор. — Сам лэрд Крейглита нашел ее, пока бродил по холмам, охотился на оленей к Рождеству. А нашел ее, да возьми и влюбись по уши! Завернул в свой плед, заткнул рот своим платком и повез к себе в замок.

Родные Коннора слушали его разинув рты.

— Что, правда? — спросила тетка.

— За что купил, за то и продаю, — заверил Коннор.

— А может, она «кайах» — зимняя ведьма! — оживился Фарлан. — Говорят же, снегу в Крейглите навалило, а здесь его почти нет.

Женщины заахали.

— Ты что, «кайах» старуха!

— Так она же ведьма, в кого хочет, в того и обратится, — возразил Фарлан, потирая подбородок, щетина на котором еще не росла.

Закатив глаза, Коннор поспешил развеять подозрения смехом.

— Видно, малый, ты наслушался рассказов шаннахи![3] К чему ведьме трудиться, рисовать буквы? Куда захотела, туда и полетела или чары наслала. Джок говорит, обычная она девчонка, хоть и пропащая.

Все разочарованно притихли.

— Ты же сказал, она красотка? — не унимался — Фарлан.

— А то, — ответил Коннор.

— Такая, что глаз не отвести? А лэрд хочет оставить ее себе? Если нет, тогда я сходил бы в Крейглит, забрал ее.

Мать дернула Фарлана за ухо.

— Ишь чего выдумал! Ступай давай, отнеси письмо в Корнфорт, найди того, кто доставит его в Гленлорн, да смотри сегодня же возвращайся!

Красный как рак Фарлан поднялся, бурча:

— Ладно уж, но если по дороге я найду в снегу красотку, к ужину меня не ждите.

Он затолкал письмо в карман, набросил на плечи плед и вышел, хлопнув дверью.

Замок Крейглит, за тринадцать дней до Рождества

В библиотеке замка Крейглит приятно коротать дни, решила Алана. Шкафы здесь были заполнены превосходным собранием книг, судя по виду, не раз читанных. В доме, где выросла Алана, книг было немного, поэтому она привыкла перечитывать их по многу раз. А теперь она могла читать, сколько душе угодно, чем и занималась. Вот если бы в доме лорда Мерридью тоже была библиотека!

Когда Алане наконец надоело сидеть одной в своей спальне, она сама спустилась с лестницы, медленно переступая со ступеньки на ступеньку и опираясь на кочергу. При этом она чувствовала себя старой каргой, может, даже «кайах», зимней ведьмой, ковыляющей по холмам и долинам Шотландии на костлявых ногах. Одолев лестницу, Алана направилась в библиотеку в поисках компании или хотя бы книги.

И нашла Фиону и Элизабет, которые шили, сидя у огня.

Услышав шаги Аланы, обе вскочили и поспешно спрятали свое рукоделие за спину. Но когда Фиона увидела в дверях гостью, ее лицо осветилось радостью.

— Добрый день! А мы думали, это Шона. Мы — шьем обновки к Рождеству для ее новорожденного. Ну, и для других тоже. А вы умеете шить? То есть вам, конечно, не обязательно, а я в этом году припозднилась. Я готовлю подарок для Иана, — объяснила Фиона и посмотрела в сторону двери. — Это Иан принес вас вниз?

Алана заулыбалась, слушая ее щебет.

— Нет, я сама пришла. Мне уже гораздо лучше. — Отставив в сторону импровизированную трость, она присела на кушетку.

Элизабет сделала книксен.

— Добрый день, миледи.

Алана улыбнулась ей.

— Если вы будете звать меня Аланой, можно мне звать вас Элизабет?

Девушка засмеялась.

— Да, конечно… то есть само собой!

— Элизабет хочет учиться гэльскому, — объяснила Фиона. — Вот я и пытаюсь ее учить.

— Фалте[4], — с трудом выговорила Элизабет.

— Тапалейх[5], — отозвалась Алана. — А зачем вы хотите учить гэльский?

Элизабет вздохнула.

— Мама говорит, что выдать меня замуж будет очень трудно — ведь я дурнушка, толстушка, да еще и глуповата. Вот я и подумала: если не выйду замуж, приеду сюда, в Крейглит, и буду жить здесь, шить для всего клана и учиться волшебству у Энни.

— А по-моему, вы очень хорошенькая, — возразила Алана. — Моя мама тоже все время боится, что никто не возьмет замуж мою сестру Сорчу. У Сорчи весь нос в веснушках, ее кудряшки никакие гребни не берут, она любит носиться по холмам босиком, подоткнув юбки, вместо того чтобы наряжаться или корпеть над учебниками. Ни к шитью она не способна, ни к другим занятиям, которые мама считает обязательными для леди. Зато Сорча вырастет и станет красивее всех в семье!

— Откуда вы знаете? — удивилась Элизабет, накручивая на палец свой светлый локон и не сводя голубых глаз с Аланы.

— Она любит смеяться, она добра ко всем, и ее нисколько не заботит то, что думают о ней другие. Ей просто надо дорасти до своей красоты, ведь она уже есть в ней, внутри.

— О-о! — выдохнула Элизабет, радостно распахнув глаза. — Замечательно! Может, и у меня внутри есть красота и она только и ждет, чтобы наконец показаться.

— Как бабочка, — подсказала Фиона. — Когда-нибудь ты расправишь крылья, начнешь выезжать в свой первый лондонский сезон, выйдешь на середину бального зала и затмишь всех.

— И ты тоже, — кивнула Элизабет. — Может, мы даже сможем выезжать вместе.

Фиона покачала головой, не сводя глаз со своих стежков.

— Не знаю… — задумчиво ответила она. — Танцевать я не умею, мой английский — курам на смех. Так Пенелопа говорит, а тетя Марджори не понимает ни единого моего слова. Я умею шить, но сшить рубашечку для новорожденного — разве это достойное умение для леди?

Выслушав это, Алана почувствовала, как в ней нарастает возмущение.

— В таком случае начнем учиться. Учитель английского, которого приглашала моя мама, велел мне говорить, держа во рту камешки, но так, чтобы каждое слово слышалось отчетливо.