Оставшись в одиночестве, она удовлетворенно вздохнула.

Все идет прекрасно. Она добралась до Анже, доберется и до замка де Сомак. Единственная трудность теперь заключается в том, чтобы герцог обратил на нее внимание и не помешан в самый короткий срок отомстить ему.

После того как мадам де Гокур открыла ей глаза на кое-какие обстоятельства, Канеда поняла, что ее ждет куда более сложная задача, чем казалось поначалу.

Отшельник, скорбящий о безумии собственной жены, ничем не напоминал ретивых и пылких — как лорд Уоррингтон — поклонников, оставшихся в Англии.

И тут она сообразила, что у них найдется нечто общее — пожалуй, важнее, чем все остальное, — любовь к лошадям. Разве можно держать школу верховой езды, проводить в ней, как она уже слыхала, все дневные часы — и не любить этих благородных животных?

Рассматривая недостатки своего плана, Канеда честно призналась себе в том, что слишком мало знает французов.

Конечно, сама она наполовину француженка, но после школы общалась исключительно с англичанами, к тому же довольно традиционно настроенными.

А ей предстояло обольстить француза. Коль верить книгам, все французы готовы приволокнуться за хорошенькой женщиной, а если удается — и соблазнить ее.

Канеда не очень хорошо представляла себе, что это значит, хотя прочла несколько пылких и страстных поэм, обнаруженных среди принадлежащих матери книг.

Еще она прочла энное количество французских романов, которые подруги-француженки вроде мадам де Гокур дарили или давали на время Клементине Лэнг, чтобы она была в курсе всего, что обсуждалось в салонах Парижа.

— Любовь — очень важное дело для всякого француза, — однажды сказала ей мать. — Он думает о прекрасных женщинах. мечтает о них, в то время как его английский ровесник интересуется только спортом да еще лошадьми.

— Папа любит тебя, мама, — отважилась напомнить Канеда.

— Так-то так, моя дорогая, — засмеялась мать, — однако иногда мне кажется, что какая-нибудь лошадь вот-вот обойдет меня!

В эту минуту в комнате появился отец. Обняв жену, он повернул ее лицом к себе.

— Ты хочешь, чтобы я доказал обратное и немедленно пообещал, что больше не сяду ни на одну лошадь?

— Конечно же, нет! — воскликнула Кле-ментина. — Будет вполне достаточно, если ты скажешь, что я стою на первом месте в твоем сердце, а твои четвероногие друзья остались далеко позади.

— Ты уже летишь к финишу, а они остаются возле стартового столба, — успокоил ее Джеральд Лэнг и поцеловал.

Когда отец выпустил жену из объятий, Канеда успела заметить румянец, проступивший на ее щеках, игривые искорки в ее глазах и поняла, что мать очень счастлива.

Но она почти ничего не рассказала своей дочери о французах.

Тогда Канеда утешилась тем, что ее предприятие может иметь хотя бы чисто спортивный интерес.

Она отправилась в свою уютную постель, но не могла уснуть, невзирая на усталость, еще раз не обратившись мыслями к своему плану.

Она все время прокручивала его в уме по прибытии во Францию, прекрасно сознавая, что посвящать в свой замысел Гарри или даже мадам де Гокур было бы непростительной ошибкой — до самого последнего мгновения, когда они уже не сумеют остановить ее.

И вот наконец она оказалась всего в каких-то двух милях от замка де Сомак и, лежа во тьме, пыталась представить себе, каким окажется герцог.

— Если замок останется закрытым передо мной, — говорила она себе, — значит, там до сих пор царит гадкий и мстительный нрав его отца.

Гнев, который она всегда испытывала при мысли о том, как обходился герцог с ее родителями, вспыхнул в груди Канеды жарким пламенем отмщения.

— Я заставлю его страдать, — пробормотала она, — и все его муки не перевесят терзаний моего отца за все прошедшие двадцать пять лет.

Она уснула только перед рассветом, и когда первый солнечный луч позолотил неторопливые воды Луары, Бен на одной из самых незаметных лошадей отправился вдоль берега реки к мосту, о местонахождении которого узнал заранее.

Он прибыл в Сомак как раз в то время, когда домовладельцы начали открывать окна и двери, а на улице появились торговцы, разносчики и подметальщики.

Сомак — небольшое селение с милыми островерхими домиками, обступившими старинную церковь, — жался к подножию горы, на которой возвышался огромный замок. Островерхие башни с бойницами в соответствии со словами Канеды именно вырисовывались на фоне неба.

Стены этой крепости видели немало битв, разыгравшихся здесь в конце XVI столетия.

Теперь замок казался скорее прекрасным, чем грозным; лучи утреннего солнца, отражавшиеся от узких окон, в которые превратились былые бойницы, придавали ему даже некую элегантность, весьма далеко уводившую от прежнего — военного — предназначения.

Впрочем, Канеда не требовала от Бена предпринять попытку проникновения в замок.

Школу верховой езды Бен отыскал без особого труда. Здания, о которых рассказывала Канеда, как и располагавшиеся рядом с ними конюшни, являли собой отличные образцы архитектуры восемнадцатого века.

Их окружала высокая квадратная стена с единственными деревянными воротами, украшенными тяжелыми железными петлями и внушительным замком.

Бен обратился к первому же прохожему, показавшемуся ему довольно дружелюбным.

— Что это там? — спросил он на своем скверном, но тем не менее вполне понятном французском.

— Конная школа.

— Интересно. Очень хотелось бы посмотреть ее.

Человек, с которым он разговаривал, отрицательно качнул головой.

— Этого нельзя сделать.

— Почему?

— Monsieur le duc11 не допускает внутрь никого, кроме тех, кто имеет отношение к лошадям.

— А простых зрителей?

— Не часто.

— А разве вам не интересно узнать, что там происходит?

— Меня лично, — ответил прохожий, — интересуют не кони, а только женщины!

Оба они расхохотались, но потом Бен серьезно призадумался.

Объехав несколько раз огромную площадь, он наконец отыскал дерево, на которое мог забраться без особых сложностей. Ну а спускаясь с него и вновь садясь в седло, Бен уже улыбался.

Он увидел то, что хотела узнать Канеда.

Глава 3

Солнце отражалось в широкой реке, и утренний воздух был насыщен ароматом цветущих кустов, обрамлявших дорогу, по которой Канеда ехала рядом с Беном.

Она украдкой оставила отель, пока мадам де Гокур спала, иначе та ужаснулась бы, увидев свою подопечную.

Старательно продумав свой облик, Канеда избрала наряд, совсем не подобающий достойной леди, выехавшей на прогулку в Роттен-Роу12.

Более того, его бы сочла outrй13 любая из милых наездниц, встретившихся возле статуи Ахиллеса, чтобы блеснуть и собой, и лошадью.

Канеда хотела произвести впечатление и, бесспорно, преуспела в этом.

Отвергнув несколько вариантов, она в конце концов остановилась на амазонке из плотного шелка цвета розовой камелии. Платье, отделанное белой тесьмой, к тому же привлекало внимание большими перламутровыми пуговицами.

Трепетавшая за ее головой газовая вуаль также была розовой; общий ансамбль подчеркивали носки черных, до блеска начищенных сапог и ее собственные волосы.

Что и говорить — она была очаровательна и… театральна.

Канеда еще более усугубила впечатление театральности, накрасив губы яркой помадой, которой в иных случаях пользовалась весьма скупо.

Ослепительно белая кожа Канеды вовсе не нуждалась в том слое пудры, что она наложила на лицо.

На спине Ариэля она выглядела ошеломительно. К счастью, был еще ранний час, иначе вокруг нее не преминула бы собраться толпа.

Сопровождал Канеду Бен. По ее настоянию облачившийся в тот самый красный, пышно расшитый золотом кафтан, в котором выступал на арене.

Новая шляпа с кокардой восседала на голове под выверенным углом, белые бриджи обнаруживали безупречный покрой, а довершали великолепие дорогие перчатки,

Они с Канедой потратили немало времени на обсуждение вопроса, какую из лошадей ему выбрать — ведь коня, равного Ариэлю, у них не было.

Впрочем, Гарри недавно приобрел вороного жеребца с белой полоской на лбу и белыми щетками над каждым копытом.

Гарри дал коню имя Черныш. Канеда решила, что вороной прибавит театральности их выезду.

Они торопились и ехали молча. Канеда перебирала в уме то, что Бен поведал ей о школе, стараясь не допустить и малейшей ошибки, способной погубить все ее предприятие.

Чем больше она раздумывала, тем сильнее ее мучили дурные предчувствия: вдруг герцог вовсе не заедет в это утро в школу… или сразу же прогонит ее со своей земли.

Потом она стала убеждать себя, что если способна вызывать внимание и восхищение стольких англичан, то с одним французом как-нибудь да управится,

Они пересекли Луару по мосту, и Канеда посмотрела вперед — на замок де Сомак, стороживший крохотный городок.

Представив себе, какие великолепные виды на реку и долину открываются из окон замка, она усомнилась, что когда-либо увидит их.

Но Канеда интуитивно почувствовала, что наступает момент, когда она должна испытывать полную и абсолютную уверенность в себе, сознание своей правоты и справедливости своего дела.

Оставив позади мост, Канеда пропустила вперед Бена, чтобы тот пролагал путь прямо к школе верховой езды.

Извилистые улочки вели их мимо старинных островерхих домов. И вот внезапно — как и ожидала Канеда — перед ней появилась высокая стена, о которой рассказывал Бен; к дальней оконечности ее примыкали замечательные строения кавалерийского корпуса.

Теперь надо было поторопиться, так как немногие оказавшиеся на улицах пешеходы уже встречали их удивленными взглядами.

Менее всего Канеде хотелось бы собрать около себя толпу, способную помешать ей,

Бен остановил своего коня под каштаном, еще только набирающим цвет, — должно быть, тем самым, с которого он вчера проводил рекогносцировку, решила Канеда. Привязав животное за поводья к ближайшей ограде, он влез на дерево — без малейших усилий, с ловкостью бывшего циркача, даже не испачкав одежды… словом, как на прогулке.