— Я буду счастлива с тобой… повсюду… где угодно, и особенно там — на луне, — пока мы… можем быть вдвоем.

— Не сомневайся в этом, я не вернусь во Францию без тебя — на всякий случай, чтобы ты действительно не оказалась мимолетной кометой, как говорила в день нашего знакомства. Герцог поцеловал ее в лоб.

— Б своей первой поездке во Францию ты отыскала не только меня, но и семейство матери, хотя, как сказал твой брат, уже была готова возненавидеть их.

— Я люблю их и так… жалею.

— Прежде чем отправиться в Англию, — заявил герцог, — я переговорил с управителем твоего деда и соседями-землевладельцами. Мы наметили план действий на будущее, чтобы ослабить последствия гибели лоз.

— Я так рада, так рада! — вскричала Канеда. — Что они могут сделать?

— Перейти на другие культуры, — объяснил герцог. — Земли у них хорошие, и они могут собирать последовательно несколько урожаев, не так, как в других областях. Можно выращивать табак, клубнику, да и цены на трюфели — истинную роскошь Франции — постоянно растут.

Канеда возликовала.

— Если у де Бантомов все это получится, значит, положение их улучшится и они перестанут оплакивать потерю виноградников.

— Для этого потребуются усердный труд и воображение, — заметил герцог. — Однако твой дядя Рене, с которым ты еще не знакома, готов на любые труды — как и Арман, когда утихомирится.

Канеда негромко вздохнула.

— Ты такой умный, — сказала она. — Раз ты поможешь им, я знаю, все будет в порядке.

— Мы будем вместе помогать им. Да, моя драгоценная, моя маленькая и любимая, мы все будем делать вместе… даже учить своих лошадей.

— А мне казалось, что в школу теперь меня не пустят, — поддразнила его Канеда.

— Конечно, во время занятий молодых офицеров тебе незачем там бывать, — сказал герцог. — И не только потому, что твое присутствие будет отвлекать их; учти — у тебя будет очень ревнивый муж. — Потом низким голосом добавил: — И помни, если я замечу, что ты строишь глазки какому-нибудь мужчине, то немедленно и навсегда запру тебя в подземелье так, чтобы ты, моя обожаемая, никогда не надела снова свою розовую амазонку.

Канеда рассмеялась.

— Я хотела привлечь твое внимание.

— И преуспела в этом, однако другим я не предоставлю и малейшей возможности.

Канеда, чуть улыбаясь, смотрела на герцога.

— Конечно, я обезумел… променять весь мой покой и распорядок на тебя! Я прекрасно понимаю, какие мучения мне предстоят.

— Но ты… не обязан… жениться на мне.

— Надеюсь, ты не предлагаешь иного варианта взаимоотношений?

Покраснев, Канеда немедленно ответила:

— Нет, конечно же, нет! Я только хотела сказать, что ты свободен; если хочешь… возвращайся в Сомак и… оставь меня здесь.

— И как ты себя тогда будешь чувствовать? Словно бы в испуге, Канеда схватила герцога за руку.

— Я не перенесу нового горя. Я люблю тебя, люблю! Пожалуйста, не… покидай меня!

— Я никогда этого не сделаю, — пообещал герцог. — Ты — моя, ныне и навсегда, и, нахальная моя девица, луна станет для тебя навеки тюрьмой.

— Я никогда не захочу бежать из нее, — попыталась было сказать Канеда, но его губы уже припали к ее рту; и она помнила только о том, что ее ждут краешек луны, объятия герцога и исполнение желаний.