— Да мне похрен, кто в ней появился.

— А так и не скажешь!

— Не тешь себя мыслью. Мне до тебя дела нет. А вот то, что ты Катьку упустила…

— Упустила?! Я?! Да это же ты ее против меня настраиваешь! Разве я для нее авторитет?

— Я ей слова плохого про тебя не сказал. Она девочка умная. Сама поняла, чего ты стоишь.

Наверное, в нем говорил алкоголь. Раньше Гдальский не позволял себе таких высказываний. Он вообще с Иркой не говорил после того, как все завертелось. Один раз только выслушал ее истерику. И все… Больше на разговоры времени не было, нужно было действовать. Эта ж дура, она не только их фирму под удар поставила. Но и себя. Тихону только и оставалось, что разгребать последствия. И сделать все, чтобы не допустить ареста. Ни своего, ни её… Так он все и потерял. А то, что еще оставалось — Ирка забрала себе. Он не протестовал, хотя, конечно же, мог бы. Просто имущество, деньги — это было ничто по сравнению с её предательством. Долгое время он не мог понять, как вообще мог так ошибаться в человеке. Как мог ему доверять и любить…

— Поговори с ней, Тихон, — снова повторила Ирина после долгой паузы, в течение которой, наверное, боролась с собой. — Выведай, что да как. Если она беременна… Лучше все сделать на ранних сроках.

Конечно же, она говорила об аборте. Тихон сбросил вызов. Уставился в стакан. Ну, вот, и что ему делать? С чего начать разговор с дочкой? Черт! Ей восемнадцати даже нет. Одиннадцатый класс! Впереди — выпускной из школы и поступление в институт. Вот и чем она думала, спрашивается? А этот её… чем думал?! Вот, с кем бы ему хотелось перекинуться парой слов! Тихон даже кулаки сжал, стоило только представить дочку с каким-то хмырем. Господи, это же его маленькая девочка… Он ей памперсы не так давно менял! Нет, он, конечно, иногда думал о том, что однажды она приведет в семью парня, но как-то в долгосрочной перспективе, а не в семнадцать лет!

А может… Может, ему с этого и начать? Ну, с парня?

Тихон вскочил, взял валяющийся на диване планшет и открыл Инсту, при помощи которой, как и все сознательные родители, следил за своим чадом. Пролистал Катькину историю. Ха! Как все просто! Встречается с Ником Фадеевым. Мужчина перешел по ссылке — в отличие от Катьки, чья страница была завалена сотнями фотографий, на странице смертника… то есть её парня, конечно же, его фото почти и не было. Только странная аватарка, на которой как будто соединили три разных фотографии сразу. На одной парень корчил рожи, на другой был серьезным, на третьей — задумчивым, как какой-нибудь недоделанный Илон Маск, размышляющий над своим очередным гениальным проектом. Недоделанным Тихону виделся, как вы понимаете, бой-френд дочери.

«Че не спишь?» — тренькнуло оповещение.

«Не спится. У тебя все хорошо?»

«Угу. Завтра заскочу к тебе. Ты когда будешь дома?»

«После семи».

«Можно, я у тебя с ночевкой останусь?»

«А дома что?» — быстро набрал ответ Тихон.

«Ничего. Просто хочу с тобой поговорить».

До этого сообщения Тихон еще на что-то надеялся. Ну, мало ли… Тест ведь мог показать и отрицательный результат, ведь так? Но раз Катька решила его подготовить к разговору, то… дело труба — Гдальский не сомневался.

«Значит, поговорим. Я люблю тебя, Хвостик», — написал мужчина, вспоминая детское прозвище дочери. Та ответила глупым стикером и выпала в «оф». Вот так. Что с них взять?

Тихон тяжело встал из-за стола. Настроение упало до ноля. Он улегся в кровать и, не в силах уснуть, принялся перебирать в голове события прошлого дня. Наконец, одобрили смету на ремонт крыши. Всего-то пару квадратов подлатать, а разговоров было, как если бы он вдруг решил перекрыть ее всю подчистую. В десятый дом должны были поставить лифты, но сроки срывались, и он успел погавкаться с поставщиками. А тут еще Юрка Смирнов наседал, чтобы он к нему переходил на работу, долю в бизнесе сулил и всяко разно. Можно было подумать. Да только ни денег, ни доверия к новому партнеру у Тихона не было. Хотя, конечно, перспектива была хорошей. Можно было снова подняться и забыть о работе в ТСЖ, как о страшном сне. Вот только, положа руку на сердце, ему и нравилась такая работа. Мужская, тяжелая работа… С мыслей о ставшем родным ТСЖ он каким-то образом переключился на соседку с седьмого. И стоило этому случиться, как тело мгновенно отреагировало. Вот только этого ему и не хватало для полного счастья!

Глава 3

Утро началось с воплей. Отбросив сковородку, на которой пекла блины, Ольга помчала на звук. Распахнула дверь.

— Черт! Черт! Черт! — отплевывался от воды её сын. — Твою мать!

— Петька!

— Мама! Отвернись, господи Боже!

Ольга поспешно зажмурилась, хотя, конечно, хотелось спросить, чего она там не видела.

— Что у тебя с водой?! Я обварился!

— А что ты вообще делаешь в моей ванной?

— А что можно делать в ванной?! Вот же черт…

— Здесь трубу прорвало. Я разве не говорила? Холодную воду перекрыли. Сегодня обещали починить. Что, сильно больно, Петька?

— Мам, я Ник!

— А я с закрытыми глазами! Поди, вас разбери.

— Что у вас здесь происходит? — раздался сонный голос от двери. Ольга обернулась. Ну, точно. Вот же ее Петька. Моргает подслеповато и чешет голое пузо.

— Никуша обварился, — пояснила она.

— А вы все пришли посмотреть! Давайте уже, двигайте отсюда. Помылся, называется…

Ольга закатила глаза и вышла из ванной, чуть подтолкнув вперед среднего сына.

— Не знаешь, чего это он с утра марафет наводит? — поинтересовалась, будто между делом, расставляя на столе чашки.

— Ну, а ты как думаешь, мам?

— Неужели девушка? — изумилась Ольга. Из всех ее сыновей Ник был… самым серьезным, что ли? Погруженным в себя и в собственные проекты. Он увлекался программированием и подавал в этой области большие надежды. Пашка любя называл брата задротом. Но, конечно, как приличная мать, Ольга с ним была не согласна. Разве что самую малость…

— Катюха из параллельного. Он давно по ней сохнет, — набив рот блином, пробормотал парень.

— Все ясно. А Пашка где?

— Пашка чистую футболку ищет.

Чистую футболку Пашка искал дольше, чем она, в свое время, смысл жизни. Уже и хмурый Ник пришел в кухню, и Петька поел. Нервно поглядывая на часы, Ольга проорала:

— Пашка, гад, если из-за тебя я опоздаю на совещание — будешь до конца года ездить в школу на метро!

— Да иду я!

— А поесть?

— Не хочу. Где мое какао?

— А нет его. Ты же не приготовил, а прислуги у нас тоже нет. Печаль.

Пашка возмущенно открыл было рот, но, бросив взгляд на лицо матери с иронично приподнятой бровью, заткнулся. Приобнял ее чуть, отодвинул с дороги и чмокнул в нос:

— Ну и страшная ты вчера была! А сегодня ничего вроде…

Пашка в их семье отвечал за юмор и беспардонность. Ладно, она привыкла.

Наблюдая за тем, как старший сын готовит себе какао, Ольга попивала свой кофе и прокручивала в голове основные моменты сегодняшнего совещания. Всю прошлую неделю один из ее менеджеров потратил на работу с клиентом, которому бы, один черт, кредитный комитет отказал в выдаче кредита за неимением ликвидного залогового обеспечения. Склады, которые те ребята предлагали взять под залог, ни в коей мере не могли рассматриваться в качестве возвратных средств, потому что вообще вряд ли могли быть реализованы. Полный неликвид. Нет, Ольга, конечно, еще хотела посмотреть, что скажет СБ касательно их финансового благосостояния, но чутье подсказывало, что выводы будут неутешительными. А значит, дурной работы было проделано — тьма.

— Мам, ты, кажется, спешила!

Ольга отмерла, бросила взгляд на часы. Быстро сунула чашку в посудомойку и, скомандовав на ходу «Уберите за собой со стола!», подалась в прихожую. Еще раз окинула себя взглядом в зеркале. Папулы разгладились, а небольшие следы уколов скрыл толстый слой дорогущего тонального крема. Хорошо, так она, по крайней мере, не выглядела, как жертва домашнего насилия.

— Ну, что, пойдем?

— Едем, не то и правда опоздаем.

От дома до школы, в которой учились ее сыновья, было шесть кварталов. А там еще четыре — и центральное отделение банка, в котором Ольга и возглавляла отдел кредитования юридических лиц. Работа хлопотная, нервная, но денежная. А когда ты одна, считай, поднимаешь троих сыновей, это, наверное, вообще самое главное.

Каждое утро у её сыновей начиналось с соревнования — кто первым добежит до машины и отстоит право сидеть на переднем сиденье. Ольга, как ярая приверженка демократии, не раз предлагала сыновьям установить очередь, а те… как ярые приверженцы старушки-анархии, плевать хотели на ее предложения. В то утро право сидеть возле матери получил Петька.

Уже у самой школы сынок шепнул:

— Вон его подружка…

Ольга уставилась на девушку. С такого расстояния лица потенциальной невестки было не рассмотреть, однако сразу бросались в глаза её красивые светлые волосы, падающие на плечи из-под шапочки бини, и высокий рост. Пожалуй, ростом она с самого Ника. А значит, точно выше метр восемьдесят. Модель!

Ольга оглянулась:

— Никуш…

— Ммм?

— Ты ж у нас помнишь о пользе презервативов?

— Мама! — взвыл тот, Петька заржал, а Пашка воспылал праведным гневом:

— Ему, значит, презервативы, а мне — «держи причиндалы при себе»?! Когда у нас произошла эта половая амнистия, и почему я её пропустил?!

Ясное дело, почему! Пашка лет с четырнадцати стал по девочкам бегать. Бабник, в общем, и ловелас. Вот Ольга и донимала его порой лекциями на тему того, что торопиться взрослеть не стоит. А Коля — совсем другое дело.

Половая амнистия… Надо же. Пряча улыбку, Ольга выпроводила сыновей и покатила на работу.

И закрутило. Понеслось… Беготня, консультации, звонки, переписка. Совещание, опять же… А потом — как осенило! И рука, вновь занесенная над телефонной трубкой, в воздухе замерла. К ним ведь должны были прийти сантехники! Бросила взгляд на часы, взвыла в потолок, запрокинув голову.