— И то не поспоришь, — закивал головой тот.

— Петь, Паш… Ну, идите уже знакомиться! — выглянула из-за двери Катя. — Это, дед, Никовы братья.

— Ты смотри! И правда — одно лицо!

— А ты думал, я шучу, что ли? Да они меня столько раз пытались разыграть! — Катя ткнула в бок жениха.

— Павел…

— Петр…

— Никак на Петра и Павла родились-то? — восхитился Сергей Осипович, пожимая руку парням.

— Ага. Двенадцатого июля будем совершеннолетие праздновать, — качнула головой Ольга. Так… ну, вроде бы жить можно. То ли таблетка подействовала, то ли компрессы Гдальского. Тошнота отступила. На смену ей пришел зверский голод. Ольга покосилась на расставленные перед носом яства.

— О! Совершеннолетие — это событие. А Катюник наша аккурат второго сентября родилась. Помнишь, Тиш, ее в первый класс даже брать не хотели? Маленькая, говорили. Вот если бы первого родилась! Ну, не глупость ли?

— Глупость редкая. И как вы вышли из положения? — улыбнулась Ольга, накалывая на вилку маринованный домашний грибок.

— Папа в школу явился и всех убедил, да, дочь? — ухмыльнулся Тихон, вываливая ей на тарелку едва ли не полпиалы тех самых грибов. Таких вкусных, чуть с кислинкой и чесночком. М-м-м.

— Ага! — рассмеялась Катя. — Что-что, а убеждать папа умеет.

— И холодец… Холодец, Олечка! И хрен вот. Тиш, подложи… Ну, вот, Петр и Павел, понятно. А Николай — откуда взялось? — искренне заинтересовался Сергей Осипович.

— Так Чудотворец ведь… С детства чудил.

В ответ на слова Ольги Тихон хмыкнул. Склонился к уху:

— Главное, что с Катькой чудес не наделал, — пошутил, сверкая глазами. Ольга прыснула, прикрыв ладонью рот.

Пока парни с аппетитом поглощали предложенные угощения, а Тихон с Ольгой любезничали, Сергей Осипович достал бутылочку домашнего вина и разлил по бокалам.

— Сам делал! — похвалился мужчина. — Это вишневое. Как тебе аромат?

Ольга нерешительно взялась за ножку бокала. У нее не было абсолютно никакой уверенности, что ей понравится. И, конечно же, вовсе не потому, что сомневалась в умении старика.

— Ох, — выдохнула она, когда слабенькие алкогольные пары коснулись носа.

— Не понравилось? Оль, ты что такая зеленая? Я-то еще в коридоре заметил, но потом решил, что показалось сослепу…

— Да не показалось, пап. Хреново ей. Надо было все же на завтра посиделки переносить.

— А ты уверен, что до завтра все пройдет? — лукаво сощурился Сергей Осипович. С вилки Пети сорвался кусок котлеты и шмякнулся в размазанное по тарелке пюре. Три одинаковых головы повернулись к матери. Катя прижала ладонь к губам, заглушая рвущийся с них смешок. Ольга, которая все это время сосредоточенно и глубоко дышала в попытке унять тошноту, открыла глаза и удивленно обвела взглядом собравшихся:

— Что? Что такое? Почему вы на меня так смотрите?

— Бать, ну, ты и выдумщик! У Ольги совсем другой диагноз. Бодун у нее, если по-русски.

— Ну, спасибо, Тиша! — обалдела Ольга от такой подставы. И что теперь о ней подумает потенциальный свекор?! Язык бы этому Гдальскому вырвать. Правдолюб, чтоб ему пусто было!

— А что? Пусть они лучше думают, что ты залетела?

Глаза Ольги широко распахнулись.

— Да вы что? Нет-нет… Как можно!

— Известно, как, — глаза Сергея Осиповича смеялись.

— О, нет. Я уже все. Отстрелялась. Теперь, вот, разве что внуков дождаться… Когда-нибудь.

— Когда-нибудь, не сейчас, — закивал головой Тихон.

— А не равно вам внуков? Катьке сестренка точно бы не помешала. Вот Тихон у нас один — тяжело ему. И не к кому прислониться, случись что со мной. Ни одной родной души не останется.

Ольга уткнулась в тарелку, не совсем понимая, что тут можно сказать. Отправила в рот очередной грибок, выигрывая время. Может, Гдальскому бы и не помешал еще один ребенок, а вот ей совершенно определенно троих достаточно. Четверо? Бр-р-р… А если вообще двойня родится? Она ж и не такое могла! И как объяснить, что в этом плане с ней каши не сваришь? А главное, что сам Тихон думает по этому поводу? Они ведь ничего такого не обсуждали. И о серьезном заговорили лишь только сейчас. Нет-нет… Какие дети? Им тех, что есть — за глаза.

— Что касается внуков, — вдруг вступил в разговор её старшенький. — Мы об этом пока не думали…

— И слава богу! — Тихон отпил вина и взялся за вилку.

— … но мы хотели вам с Катей сказать, что планируем съехаться, после выпускного.

Челюсть Ольги упала вниз. Гдальский, напротив, сжал зубы. Один Сергей Осипович не терял оптимизма:

— Вот! Молодец, что сказал! Я же говорил, что так будет лучше. А они боялись, Тиш, представляешь?

— Что… значит… съехаться? — пророкотал тот, полностью проигнорировав отца. Ольга отмерла. Не совсем, конечно, но пнуть Тихона под столом получилось.

— Пап… вот ты только не начинай!

— Не начинай? Чего еще я не знаю? О здоровье ты мне отчитываться нужным не считаешь, теперь вот уже «съехаться» с кем-то собралась. Это как вообще — «съехаться»?!

— Примерно как вы с матерью, только жить будем под одной крышей, — огрызнулся Ник. Гдальский открыл рот, но Ольга в очередной раз его пнула. И он заткнулся, недоуменно нахмурившись.

— Ты, Тиша, не пыли. Николай прав. И хоть я не поддерживаю этих новомодных тенденций жить гражданским браком, ничего плохого в желании молодежи не вижу. Ты-то и сам под венец не спешишь, а им куда торопиться?

— Я не не спешу… — набычился Ник. — Просто на свадьбу еще не собрал денег. А как соберу, так все будет.

Игнорируя слова парня, Тихон обратился к отцу:

— Между прочим, мы с Олей планируем пожениться!

— Серьезно? Что-то не припоминаю, чтобы у меня был такой план. Ты мне и не предлагал, собственно! — вклинилась в разговор обалдевшая Ольга.

— Это само собой понятно! — рявкнул Гдальский.

— Кому?

Тихон с шумом выдохнул. Встал из-за стола. Молодежь следила за их перепалкой с интересом энтомологов, открывших новый вид насекомых.

— Так, пойдем!

— Куда?

— Поговорить надо!

Тихон вышел из-за стола и, как на буксире, потащил Ольгу за собой. Миновав коридор, они очутились в небольшой спальне.

— Некрасиво врываться вот так… в чужую комнату.

— Это комната моего отца! Переживет! Ну! Говори… ты была в курсе этой дурацкой затеи?

— Ты серьезно думаешь, что я бы тебе не сказала?

Нет, в некотором смысле Ольга Гдальского понимала. Детей всегда нелегко отпускать. Но, рано или поздно — это приходится сделать. Факт, что силой их не удержишь, да и зачем? Уж если те что-то вбили в головы — попробуй им помешай!

— Не думаю! Просто не понимаю, как ты можешь оставаться такой спокойной.

— А что, собственно, произошло, Тиш? Никто не умер. Ну, любовь у них в остром периоде. Что ж…

— Что ж? Ты готова им потакать?

— А ты что прикажешь делать? Поставить в угол? За что? Тиш, ты на секунду просто отключи свою самость. И подумай, что будет, если сейчас на них надавить. Думаешь, прислушаются? Брось! Вспомни себя в их возрасте… Сильно бы ты послушался, или бы сделал назло? До выпускного еще целый месяц. Глядишь, передумают. А нет… Ну, значит, будут набивать шишки. Может, и лучше, что не сразу под венец. Притрутся, все взвесят…

— Оля, им восемнадцати нет.

— И? Я в восемнадцать уже родила. Справилась. Да и ты стал отцом во сколько? В двадцать три?

— Сразу, после института, — буркнул Гдальский. — А эти? У них что вообще на уме? Они хоть образование получать не раздумали?

— Да с чего им раздумывать, Тихон? Пойдут! И, даст бог, поступят.

— А жить за что будут? На шее мамы с папой сидеть? Семьянины…

— Ник — начинающий программист. Выходит у него отлично. Себя он уже так точно содержит сам. Не знаю, хватит ли его денег еще и на Катю, но раз он это ей предложил, то значит, на что-то рассчитывал. На что-то… Не на кого-то!

— Тебя послушать, так я прям радоваться должен такой выгодной партии.

Взгляд Ольги заледенел. Она медленно сглотнула, сделала глубокий вдох. Но ничего не помогло. Ее просто подорвало на месте. Крошечный шаг назад, чтобы никого не задеть осколками. И прочь, прочь отсюда…

— Оль… Да постой же… Я, кажется, что-то не то ляпнул…

— Пошел ты, Гдальский… Он мой сын. А ты… — Ольга взмахнула рукой и пошла прочь из комнаты.

Надоело! Как на качелях! Оно ведь и без того тяжело. Взрослому, состоявшемуся притираться, а тут… Вдвойне тяжелее. Из-за детей. И как по минному полю ходишь. Черте что.

Ее умные мальчики будто поняли, что что-то такое будет. Встали из-за стола и теперь неловко топтались у двери.

— Уже уходят, — разочарованно протянул Сергей Осипович и развел руками, — даже на торт не остались.

Ольга хотела сказать, что она и сама уходит. Но старик и без того был настолько подавлен, что у нее просто не повернулся язык.

— Ну, и скатертью дорога. Нам больше будет!

— Мы им потом с собой завернем, — раздался голос Тихона за спиной. Ольга вздрогнула, не отрывая взгляда от своего старшего. Тот на заявление Гдальского никак не отреагировал. Лишь Катину руку сжал так, что у нее побелели пальцы. Нет… Все же, если бы не Сергей Осипович, плюнула бы она на все и ушла. Но ведь чертова жалость…

— Слышали? Вечером будет доставка. Буду ждать вас на чай. Катюш, ты тоже приходи, хорошо? Я с тобой пошептаться хотела, да все никак…

— Оль… — на талию Ольги легли горячие тяжелые руки. — Извини, а?

— Наломал-таки дров, — покачал головой старик. — Так можно и без невесты остаться, Тиша…

— Вот еще, коней на переправе не меняют. Да, Оль? — спросил, вроде бы и шутя, но не сводя с Ольги пристального тревожного взгляда.

— Коней — да, а вот ослов можно, — пробурчал Сергей Осипович, возвращаясь в кухню. Ольга не удержалась — улыбнулась невесело:

— Да уж… Лучше не скажешь.

— Мне правда очень жаль.

— Ладно. Я тоже погорячилась. Только, если честно, я совершенно не представляю, как мы будем жить дальше.

— Это еще почему?