Киран Крамер - Любовь и прочие неприятности

«И тому была причина», – хотел добавить Бун, но сдержался.

– То есть Элла тебя учит? – уточнил отец. – Но она же не специалист.

– Нет, не учит, а читает за меня, после чего пересказывает материал. Это касается бумаг и сообщений по электронной почте, которые я получаю из школы и муниципалитета. Сам я из-за предвыборной кампании ничего не успеваю.

Родители потрясенно молчали.

– Знаю, вам хотелось бы об этом забыть, – жестко продолжил Бун, – но мои проблемы с чтением никуда не делись.

Бекки Ли достала из сумочки платок и промокнула глаза. Фрэнк и вовсе сник, будто в мыслях унесся куда-то далеко, как можно дальше от проблем сына.

– Это вовсе не конец света, и мне не нужна ваша жалость. Я научился с этим жить.

– Мы вовсе тебя не жалеем, – поспешила заверить его Бекки Ли.

– Нет, черт возьми, жалеете!

– Не груби матери! – инстинктивно прикрикнул Фрэнк.

– Извини, мам.

«Извини, что вам приходится решать мои проблемы, а не Ричарда!» – так и подмывало выпалить Буна. Когда они наконец спустятся с небес на землю и примут реальность такой, какая она есть? Он давно пытался им помочь, игнорируя собственную боль.

Тягостное молчание затянулось, поэтому Бун тихо, но твердо сказал:

– Думаю, вам пора. Завтра трудный день.

Мать поднялась и, направляясь к выходу, прошептала:

– Ты готов объявить во всеуслышание причину своих визитов к Элле?

– Нет. Это никого не касается.

Бун заметил, что мать испытала некоторое облегчение, пусть и совсем ничтожное. Репутация ее сына по-прежнему оставалась под угрозой, просто истина в данном случае хуже грязных слухов. Бун не сомневался: родители предпочтут, чтобы весь город считал его распутным повесой, нежели все – избиратели, ученики, директор школы – узнают, что он с трудом читает.

– Ладно, – подвел итог отец. – В любом случае это не последние выборы.

– Я по-прежнему уверена, что он победит, – проронила мать.

– И я с тобой полностью согласен, – добавил Фрэнк. – Бун всегда был отличным мэром.

– Спасибо. – Бун хотел лишь одного: чтобы они поскорее ушли.

Проводив родителей, он вернулся в кабинет, сел в черное дедово кресло и налил себе из любимого хрустального графина Фейбера Бреддока бурбон, который хранил в шкафу под книжной полкой.

Со стаканом в руке он повернулся к стеллажу и провел пальцем по корешку одной из книг. Это оказался сборник стихов аппалачских поэтов. Возможно, здесь найдется и кто-то из Роджерсов. Бун открыл «Примечания» в конце книги и внимательно просмотрел перечень имен на букву Р. Действительно: «Роджерс Хайрам (р. 1889; Кетл-Ноб, Северная Каролина), автор сборников стихов «Листопад», «Герои завтрашнего дня», «Военные песни».

После завтрашнего эфира «Кофе по утрам» Сисси будет думать, что на протяжении их отношений он поддерживал интрижку с Эллой, и сочтет его подонком. И все жители города, включая игроков его команды, тоже – в этом можно не сомневаться.

Бун допил содержимое стакана. Как решить проблему, он не знал. Чем бы ни пришлось пожертвовать, он хотел сохранить работу в школе, вернуть доверие учеников. Также хотел посещать кафе «У Старлы», как прежде, а не ловить на себе сочувственные взгляды горожан, которые теперь станут гадать, в состоянии ли он прочесть хотя бы меню.

Бун не желал ставить на себе крест. Жирное пятно под названием «дислексия» только его проблема.

А если Сисси узнает…

Он прекрасно помнил, сколько радости ей доставляло знакомство с его библиотекой. Книги – это ее жизнь.

Бун убрал графин и, прилепив на книгу стикер с надписью: «Наслаждайся и, пожалуйста, храни. Бун», отнес ее на лестницу.

Ему придется убедить Сисси, что их отношения были для него лишь хорошим времяпрепровождением. Теперь им точно никогда не быть вместе.

В своей комнате, глядя на звездный небосвод, Бун понял, что во многом ошибался. Он всегда считал, что должен во всем побеждать, всегда добиваться успеха, но теперь осознал, что все, чего добивался, на самом деле лишало его свободы и счастья. Он притворялся тем, кем не был, и делал это ради родителей. Они поддерживали эту иллюзию, отчего Буну становилось еще больнее.

Боль была нестерпимой, и он не хотел предоставлять миру шанс ее усугубить. И не важно, чем это для него обернется.

Бун нажал кнопку на пульте, и занавеси стали медленно опускаться, закрывая прекрасный вид. Бун уже точно знал, как поступит утром.

В день выборов, в шесть тридцать утра, Сисси нашла на лестнице сборник поэзии. Чуть позже поняла, что это подарок на прощание, в какой-то степени утешительный приз, но поначалу была счастлива. Подарок от Буна!

Сисси слышала, как он расхаживает по кабинету, поэтому сочла возможным зайти. Открыв дверь, она помахала ему рукой и улыбнулась.

– Спасибо за классную книгу! И доброе утро.

– Обращайся.

Он лишь небрежно кивнул и положил в портфель несколько бумаг: вероятно, просто нервничал из-за выборов.

Сисси не стала акцентировать на этом внимание.

– Удачи тебе.

Бун взглянул на нее.

– И тебе тоже.

Их взгляды встретились, а именно этого Сисси и хотела. Она была одета во все новое, с иголочки, и очень надеялась, что Бун это оценит. Костюм хоть и был официальным, но чувствовала она себя в нем, как и положено библиотекарю, который вознамерился стать мэром города.

Сисси пока не знала, как должна одеваться женщина-мэр, но верила, что в новом костюме выглядит достаточно представительно, чтобы хотя бы создавать впечатление лидера.

Но взгляд Буна оставался холодным, без тени одобрения или восхищения, даже отчасти враждебным.

Опустив глаза, он сказал:

– Меня не будет почти весь день. Да и тебя, наверное, тоже.

Сисси облокотилась о дверной косяк, накручивая локон на палец. Интересно, хоть это придало ее виду сексуальности? Кажется, нет.

– Эй, ты можешь пригласить меня на свидание в полночь. Победитель получает все.

Сисси сама не знала, что хотела сказать последней фразой, но как прозвучало, ей понравилось.

Бун ничего не ответил, даже не взглянул на нее, но перебирать документы перестал.

– В твоей комнате, – добавила Сисси. – Или в джакузи. С меня шампанское.

Что еще надо сказать, чтобы привлечь его внимание?

Боже, кажется, выражение его лица и вовсе стало каменным. Бун опять уставился в бумаги, но Сисси была уверена, что не читал, что это был лишь предлог не встречаться с ней взглядом.

– Можешь не беспокоиться обо мне. Проигрыш я переживу. К тому же библиотека в любом случае останется в целости и сохранности. Разумеется, не в том смысле, в котором хотелось бы мне, но и на новом месте книги и архивы не будут уничтожены.

Бун наконец посмотрел на нее: Сисси по-прежнему стояла, облокотившись о дверной косяк, – и спросил:

– Ты уже потеряла надежду?

Вопрос был задан просто, без эмоций, так, мимоходом.

– Нет. – Сисси опустила руку, но от косяка не отстранилась, полагая, что может себе позволить время от времени выглядеть глупо и не стесняться этого. – Я никогда не теряю надежды. Ни в чем.

– Кто тебя научил так жить?

– Нана, конечно же.

– Но ведь сама она не такая… жизнерадостная.

– Знаю, но у нее есть особое чувство свободы, раскрепощенности, которого у меня никогда не было. Вероятно, на ней отразился дух шестидесятых.

Бун опять занялся документами.

– Тебе же и вовсе не о чем беспокоиться, – заметила Сисси. – Ты скорее всего выиграешь.

– Вот видишь? – Бун серьезно посмотрел на нее. – Ты говоришь «скорее всего» то есть все еще думаешь, что может быть иначе? Но знаешь что я тебе скажу? Вероятность очень невысока.

Сисси понимала, что он прав, и его слова ее вовсе не обидели, просто ей хотелось помочь ему выйти из этого мрачного настроения.

– Разумеется, я рассчитываю на победу. Иначе зачем было начинать кампанию? Это все равно что сесть на велосипед, чтобы отправиться в магазин, а вместо этого ездить вокруг дома. Я начала кампанию не ради самой кампании, у меня есть цель. Даже если проиграю, все равно не сдамся: увидишь меня в муниципалитете.

Бун покачал головой и наконец захлопнул портфель.

– Мне пора.

Он направился к двери, но остановился, поравнявшись с Сисси, вероятно потому, что она не освободила ему проход.

– Ты забыл пригласить меня на свидание сегодня ночью.

Вот так: Сисси поставила себе цель и сама шла к ней.

Бун опустил глаза, заметив наконец ее купленные в Ашвилле туфли на высоченных каблуках, и едва слышно ответил:

– Не понимаю, о чем ты.

И просто прошел мимо. Не задев. В надежде, что Сисси сама отойдет, что она и сделала. Медленно, как старый подъемный мост, она отодвинулась, и Бун ушел, не сказав больше ни слова.

Он вышел из дому, а Сисси направилась к лестнице, подняла подаренную книгу, оторвала стикер и сожгла это послание от Буна в пламени свечи, стоявшей на комоде с зеркалом, после того как не смогла найти спички. Сама книга отправилась под подушку на кресле, где любил спать Декстер. Пришлось ради этого потревожить кота, но тот не возражал.

Пусть здесь и лежит, возможно, кто-нибудь из будущих гостей Буна ее найдет.

Сисси поехала в библиотеку подготовиться к речи после выборов, подсчитать голоса. Двенадцать у нее имелось наверняка, и она была очень благодарна этим людям: Нане, Лори, Салли, миссис Хатлбери (но не полковнику – тот отдал голос Буну), своей новой парикмахерше, менеджеру любимого бутика в торговом центре Ашвилла – девушке из Кетл-Ноба, судомойке из кафе Старлы, а также пятерым из шестерых «Друзей библиотеки» (один из них был канадцем, поэтому не имел права участвовать в выборах).

Она надеялась, конечно, набрать хотя бы тысячу голосов из возможных двух, чтобы доказать Буну, что этот город принадлежит не только ему. Сисси также хотела заставить его пожалеть о том, что отверг ее откровенное предложение ночью выпить шампанского и заняться сексом в джакузи. Он должен понять, что потерял. Никаких отношений с мужчиной, который видит в ней лишь помеху на пути, она иметь больше не желала… Как бы сильно ни была в него влюблена.