Эйджи взяла Олафа за руку.

— Стрелял в Майкла человек ростом метр семьдесят — семьдесят два,— добавила она.— Черные волосы, карие глаза. На левом запястье шрам. Сбоку, длиной пять сантиметров. На нем были армейские ботинки с сильно сбитыми каблуками.

— Молодец! — Не в первый раз Джон подумал, что из сестры мог бы получиться чертовски хороший коп.— А остальные двое?

— Тот, который хотел разгромить бар, постоянно хихикал,— вспомнил Олаф.— Угловатый. Худущий малый.

— Рост метр семьдесят восемь,— вмешалась Эйджи.— Вес — около пятидесяти восьми кило. Я не могла как следует рассмотреть его, но волосы у него светлые. Третий был такого же роста, но покрепче. Пожалуй, вид оружия заставлял его нервничать. Он все время потел.

— А возраст?

— Трудно сказать.— Она посмотрела на Олафа.— Молодые. Лет двадцати с небольшим. Сумеете схватить их?

— Теперь это будет проще.— Джон закрыл записную книжку.— Посмотрим. Ничего не могу обещать. Нам придется нелегко. Если они оставили отпечатки пальцев, которые есть в картотеке, другой разговор. Но мы все равно распутаем это дело. Я распутаю,— добавил он с нажимом.— Можно сказать, у меня с ними личные счеты.

— Ага.— Олаф покосился на Эйджи.— Надеюсь.

— Не только из-за нее,— пояснил Джон.— И из-за парня тоже. Я сделал на него ставку. Хочется удостовериться, что наша система исправления все же работает, Стивенсон.

— Мистер Стивенсон? — Вышла женщина лет пятидесяти, одетая в зеленый халат.— Я — доктор Блайн, хирург вашего брата.

— Как...— Ему пришлось сделать паузу и начать все сначала.— Как он?

— Случай тяжелый.— Она присела на ручку кресла. Так меньше гудели ноги и болела поясница.— Вам объяснять подробно или изложить только суть?

От нового приступа страха у него вспотели ладони.

— Только суть...

— Состояние критическое. Черт возьми, он у вас счастливчик! И не только потому, что я оказалась на месте. Пуля прошла в нескольких миллиметрах от сердца. Сейчас я оцениваю его шансы выжить примерно в семьдесят пять процентов. Организм юный... Если нам повезет, через двадцать четыре часа он будет вне опасности.

От выпитого кофе у него забурчало в животе.

— Так вы считаете, он выкарабкается?

— Я считаю, что обидно было бы столько провозиться с пациентом, а потом потерять его. Сейчас он в реанимации.

— Могу я увидеться с ним?

— Я попрошу кого-нибудь спуститься и сообщить вам, когда его будут переводить в обычную палату.— Она подавила зевок и только тут вспомнила, что встречает в операционной второй рассвет подряд.— Вы собираетесь просидеть здесь еще несколько часов? Не лучше ли поехать домой и немного отдохнуть?

— Спасибо, нет.

Она широко раскрыла глаза и улыбнулась.

— И напрасно... Он славный мальчик, мистер Стивенсон. Скоро мы с ним поболтаем!

— Спасибо. Огромное вам спасибо.

— Я буду следить за его состоянием.

12

Приходя в себя, Майкл ощущал головокружение, сменявшееся мучительной болью. Это повторялось раз за разом. Он успевал изумиться тому, что еще жив, а потом опять проваливался в спасительное беспамятство. Иногда он пытался заговорить, но вырывавшиеся у него слова были бессвязны и непонятны даже ему самому.

Он слышал раздражающее разноголосое жужжание, но не мог узнать в нем биение собственного сердца, подключенного к монитору. Шарканье обтянутых материей подошв по кафельному полу музыкой отзывалось в его ушах — столько в нем было нормального, естественного, человеческого!

В эти редкие минуты Майкл успевал понять, что за ним бдительно и неусыпно следят. И бесконечные уколы лишь ненадолго вырывали его из темных и бездонных глубин небытия.

Иногда он чувствовал, что к его руке притрагиваются, держат в ладонях, слышал чье-то невнятное бормотание... Кто-то звал его. Но у Майкла не хватало сил дослушать до конца.

Иногда он видел во сне ураган на море и себя самого, прыгающего во тьму с палубы раскачивающегося корабля. Но он ни разу не достиг дна. Ему всегда удавалось выплыть...

Были и другие сны. Вот он у игрального автомата. За его спиной стоит Олаф, водит его руками по рычагам и смеется, а вокруг раздаются гудки, звон и щелчки...

А потом появлялся склонившийся над автоматом Арт со смятой сигаретой в зубах. Дым поднимался столбом и скрывал его лицо...

Он видел Эйджи. Она сидела в залитой светом комнате, где пахло пиццей и чесноком. Она улыбалась ему, и сияющие глаза внимательно смотрели на него. Чудесные глаза... А потом на них навертывались слезы. Она плакала и просила прощения... Бранящийся старик. Больной старик, спотыкаясь, взбирается по лестнице. "Из тебя никогда ничего не выйдет! Я понял это, как только увидел тебя!" А потом взгляд его становится пустым и вялым, и он хнычет: "Где ты был? Где Олаф? Он скоро вернется?" Но Олаф далеко, за тысячи миль отсюда. Помочь некому...

Монти, жарящий картошку и хохочущий над собственными шутками. И Олаф, снова Олаф, стремительно идущий по кухне. "Собираешься проесть все свои доходы, малыш?" Легкая насмешливая улыбка, дружеский шлепок, и он уходит снова... Сверкающее пианино — полированная мечта, а рядом с ним стоит растерянно улыбающийся Олаф. А потом ослепительная вспышка из дула револьвера. И Олаф...

Он попытался вновь вступить в борьбу и с криком проснулся.

— Эй, эй... Успокойся, малыш! — Олаф вскочил со стула, стоявшего рядом с кроватью и нежно положил руку на плечо брата.— Все в порядке. Не нужно никуда бежать!

Он попытался сосредоточиться, но все вокруг продолжало плавать в тумане.

— Что? — Болело воспаленное, сухое горло.— Я болен?

— Тебе уже лучше.— И мне тоже, подумал Олаф, поднимая дрожащими руками пластмассовую поилку.— Они сказали, что когда ты придешь в себя, то захочешь пить.

Майкл пососал соломинку раз, потом другой...

На третий у него не хватило сил. Наконец в глазах у него прояснилось. Он долго и внимательно всматривался в Олафа. Темные круги под усталыми глазами. Бледное лицо, заросшее за ночь щетиной.

— Ты чертовски плохо выглядишь...

Олаф усмехнулся и провел рукой по своей небритой щеке.

— Ну и ты тоже не красавец. Сейчас позову сестру.

— Сестру? — Майкл едва заметно пошевелился.— Так я в больнице?

— Уж, конечно, не в гостинице. У тебя болит что-нибудь?

Майкл немного подумал и покачал головой.

— Вроде нет. Только... дурман в голове.

— Так и должно быть.— Облегченно вздохнув, Олаф прикоснулся к его щеке и не отнимал руки, пока не почувствовал смущения.— Ты у нас крутой парень, Майк.

Майкл был слишком слаб, чтобы заподозрить ловушку.

— А что со мной, несчастный случай? Я...— И тут на него волной нахлынули воспоминания.— В баре.— Его рука, безжизненно лежавшая на простыне, сжалась в кулак.— Эйджи! С ней все в порядке?

— Нормально. Только что ушла отсюда. Пришлось просить Монти, чтобы он заставил ее поесть.

— Ты.— Майкл снова внимательно поглядел на него, желая убедиться, что Олаф цел и невредим.— Он не попал в тебя.

— Нет, дурачок...— Олаф умолк, а потом резко добавил: — Он попал в тебя.

Почувствовав, что его не держат ноги, Олаф сел и спрятал лицо в ладони. Его колотило. Майкл ошеломленно уставился на того, кого он всегда считал образцом нечеловеческого мужества и самообладания.

— А где я сейчас? — Он удивленно осмотрелся. Стеклянные стены и мигающие, жужжащие машины.— Ого, сплошная автоматика! И сколько же времени я пробыл без сознания?

— Ну, пару раз ты все-таки приходил в себя. Правда, они сказали, что ты все равно ничего не помнишь. Ты много болтал.

— Да? И о чем же?

— Об игральных автоматах.— Почувствовав себя увереннее, Олаф вернулся к кровати.— О какой-то девушке — Барни или Барби. Как-нибудь попозже я выведаю у тебя, кто это.— Майкл слабо улыбнулся, но и это доставило Олафу удовольствие.— Просил жаркого по-французски.

— Чего ты хочешь от больного человека... И мне его дали?

— Нет. Может, потом мы притащим тебе потихоньку. Есть хочешь?

— Не знаю. Ты так и не ответил мне, сколько я здесь пробыл.

Олаф потянулся за сигаретой, но вспомнил, где находится, и вздохнул.

— Примерно двенадцать часов назад они перестали тебя резать и сшивать. Сдается мне, если бы он попал тебе в голову, а не в грудь, тебя бы уже давно выгнали отсюда в три шеи.— Он постучал пальцем по виску Майкла.— Потому что лоб у тебя медный. Я перед тобой в долгу, в большом долгу.

— В каком еще долгу?

— Ты спас мне жизнь.

Майкл опустил отяжелевшие веки.

— Похоже на прыжок с палубы в бурю. Просто не думаешь об этом. Понимаешь, о чем я?

— А как же!

— Олаф...

— Я здесь.

— Я хочу поговорить с копом.

— Тебе надо отдохнуть.

— Мне нужно поговорить с копом,— отяжелевшим языком повторил Майкл.— Я знаю этих типов...

Олаф поглядел на спящего Майкла, удостоверился, что никто не подсматривает, и нежно погладил брата по голове.

* * *

— Говорю вам, состояние у него хорошее,— повторила доктор Блайн.— Идите домой, мистер Стивенсон!

— Ни в коем случае.

Олаф прислонился к двери в палату Майкла. С тех пор как брата перевели из реанимационной в обычную палату, он чувствовал себя заметно бодрее, но "прыгать с палубы" еще не рискнул бы.

— Боже, спаси меня от этих упрямых шведов! — доктор Блайн сурово посмотрела на Эйджи.— Миссис Стивенсон, вы можете повлиять на мужа?

— Я не миссис Стивенсон и не имею на него ни малейшего влияния. Думаю, его не удастся выставить отсюда, пока он сам не убедится, что Майкл чувствует себя нормально. Мой брат пробудет там совсем недолго.