* * *

— Не холодно? — спросил он несколько минут спустя.

— Нет. В самый раз.— Но он все же обнял ее за плечи. На всякий случай.— Мне редко удается погулять. Разве что по дороге на работу и с работы. Но это беготня, а не прогулка...

— А что вы делаете, когда не торопитесь?

— Хожу в кино, в магазин, езжу в гости к родным. Знаете, что мне пришло в голову? Как-нибудь в воскресенье взять с собой Майкла. Отведает маминой стряпни, послушает папины рассказы, полюбуется, как меня изводят старшие братья...

— Только Майкла?

Она искоса глянула на него.

— Думаю, найдется местечко и для его брата.

— Давненько я — нет, мы — не пробовали домашней еды. А как насчет копа? Не очень-то мне по душе сидеть с ним рядом...

— Ну, Джона я беру на себя.— Эта идея воодушевила ее.— Господи, да ведь Бирута с семьей собиралась приехать в гости через пару недель! Ну и толкотня будет! Форменный сумасшедший дом! Да уж, Майкл на своей шкуре почувствует, что такое семейная обстановка. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Я уже благодарил вас и теперь просто не найду слов, чтобы выразить, как я признателен вам за все, что вы делаете для Майкла.

— Суд...

— Да бросьте вы, Эйджи! — Они остановились у ее подъезда, и Олаф повернул девушку лицом к себе.— Вы еще не успели составить ни одного недельного отчета или как следует узнать своего клиента, а уже бросились изо всех сил защищать его. Так было с самого начала.

— О'кей. У меня слабость к малолетним правонарушителям. Только никому не говорите.

— Просто вы хороший адвокат, и у вас доброе сердце.— Он с волнением ощущал исходящую от нее жизненную силу, естественную, как дыхание, любовался ее скрытым в полумраке лицом, полными энергии глазами.— Как раз то, что нужно для победы.

Она пожала плечами.

— Вы вогнали меня в краску, Стивенсон. Не будем опережать события. Если дела пойдут так, как нам хочется, можете через два месяца завалить меня цветами. Вот тогда все будет правильно.— Он дал ей подняться на одну ступеньку, а затем крепко обнял. Она смутилась, хоть это и не было для нее неожиданностью.— Слушайте, все было замечательно, но...

— Я и не рассчитывал, что вы пригласите меня к себе.

— Нет,— решительно ответила она, вспоминая, как льнуло к нему ее тело в переполненном баре.— Не приглашу.

— Что ж, значит, придется быть здесь поосторожнее.

— Олаф...

— Эйджи, вы знаете, что я не отпущу вас без поцелуя.— Раззадорив и ее, и себя, Олаф вновь припал к ее губам.— Особенно теперь, когда я знаю, что мои прикосновения волнуют вас.

— Ничего подобного,— прошептала она, обнимая его.

— Именно так. Наши губы знают друг друга, а дальше... Пусть будет что будет.

Теперь она знала, что ее ждет, и это прибавило ей уверенности в себе. В самом деле, какая разница? То же тепло, та же стремительность, та же сила. То же безрассудное, неумолимое желание. Слишком много, сказала она? Наоборот, слишком мало. Она испугалась, что ей всегда будет слишком мало. Как она могла прожить всю жизнь, не имея представления о том, что ей действительно необходимо?

— Не собираюсь я заниматься такими вещами,— прошептала она, не отрывая губ от его рта.— Ни с вами. Ни с кем-нибудь другим.

— О'кей. Прекрасно.

Он безжалостно запрокинул ей голову и набросился на ее губы, как на добычу. Вспышка безудержного пламени охватила их обоих, и он почувствовал, что это пламя прожигает его насквозь. И все же он едва не застонал, когда она укусила его за нижнюю губу. В его мозгу сами собой возникали соблазнительные образы: он поднимает ее на руки, несет в спальню и падает с ней на большую мягкую постель. Он овладевает ею на каком-то пустынном песчаном пляже, и солнце обжигает ее обнаженную золотистую кожу. Волны бьются о берег, а она со стоном произносит его имя...

— Эй, малый...

Голос, раздавшийся у него за спиной, отвлек его не больше, чем жужжание пчелы. Олаф не обратил бы на него внимания, если бы не ощутил легкого укола ножом в поясницу. Он повернулся спиной к Эйджи и посмотрел в бледное, вымазанное сажей лицо грабителя.

— Ну что, договоримся, приятель? Ты продолжаешь обжиматься со своей бабой, а мне отдаешь свой бумажник. И ее тоже.— Грабитель повернул нож так, что сталь отразила свет уличного фонаря.— И побыстрее!

Прикрывая собой Эйджи, Олаф потянулся к заднему карману. Он слышал неровное дыхание девушки, открывающей сумку. Он не успел ничего придумать. Все произошло само собой. Грабитель на секунду отвел глаза, и Олаф нанес удар.

Вопль застрял в горле у Эйджи. Держа в руке свою металлическую дубинку, она следила за дракой. Блеснул нож, раздался страшный хруст зубов, по которым заехал кулак, и звон клинка об асфальт. Потом грабитель растаял в темноте, а они с Олафом вновь остались одни, как несколько секунд назад.

Стивенсон обернулся к ней. Он даже не запыхался, только глаза засверкали колючим блеском.

— Что это было?

— Вы идиот! — вполголоса произнесла она. Говорить громче ей мешал ком в горле.— Не могли придумать ничего лучше, чем бросаться на типа, вооруженного ножом? Он мог убить вас!

— Не люблю расставаться с бумажником.— Он бросил взгляд на металлическую штуковину в ее руке.— Что это?

— Мое оружие.— Разочарованная тем, что ей не пришлось им воспользоваться, она сунула его обратно в сумку.— Я бы расквасила ему морду, если бы не вы!

— В следующий раз я буду держаться в сторонке и предоставлю вам такую возможность.— Тут он увидел на запястье струйку крови и довольно беззлобно выругался.— Кажется, он оставил на мне метку...

Она побледнела как полотно.

— У вас кровь течет...

— Да, это его работа.— Он с досадой сунул палец в прореху на рукаве.— Я купил этот свитер в свой последний поход на Мальту. Будь он проклят!

Сузив глаза, он посмотрел на улицу. Казалось, попадись ему в руки этот негодяй, он заставил бы его заплатить не за рану, а за испорченную одежду, с которой связаны трогательные воспоминания.

— Дайте посмотреть.— Она задрала ему рукав и дрожащими пальцами принялась ощупывать длинный, но неглубокий порез.— Идиот! — повторила она и полезла в сумку за ключами.— Пойдемте со мной, я перевяжу вам руку. Не могу поверить, что вы оказались способны на такую глупость.

— Это дело принципа...— начал было Олаф, но она перебила его длинной тирадой по-литовски и принялась вставлять ключ в замочную скважину.

* * *

Она придерживала его, пока не привела к себе в квартиру.

— Садитесь,— скомандовала девушка и прошла в ванную.

Олаф сел и по-домашнему положил ноги на кофейный столик.

— Пожалуй, я выпил бы бренди,— громко сказал он.— Как-никак, у меня шок.

Эйджи быстро вышла обратно с бинтом и бутылочкой мыльной воды.

— Вы чувствуете слабость? — Испугавшись, она положила ладонь на его лоб.— Голова не кружится?

— Давайте проверим.— Пользуясь своим положением, Стивенсон запустил руку в ее волосы и прильнул губами к губам.— Ага,— сказал он, отпуская Эйджи.— Вот теперь полегчало...

— Глупо,— ответила она и присела, чтобы промыть ему рану.— Все могло кончиться гораздо серьезнее.

— Это и так было серьезно,— прервал он.— Ненавижу, когда кто-то тычет мне в спину ножом в то время, как я целуюсь с женщиной. Голубушка, если вы не перестанете дрожать, мне придется поделиться с вами бренди.

— Если я и дрожу, то только от злости.— Она откинула волосы и посмотрела на него в упор.— Никогда больше не делайте этого.

— Есть, сэр!

В отместку за насмешку она смазала рану йодом. Когда он скривился от боли, настал ее черед торжествовать.

— Как ребенок,— с осуждением сказала она, но затем почувствовала жалость к нему и решила прекратить эту пикировку.— Подержите ватку, пока я буду бинтовать вам руку.

Олаф следил за ее работой. Было очень приятно чувствовать прикосновение ее пальцев. Она склонилась к нему. Естественно, он не мог утерпеть и принялся покусывать ее за ухо.

Дрожь пробежала по ее спине.

— Не надо.— Отстранившись, она спустила рукав на свежую повязку.— Не будем приниматься за старое. Не здесь.

Она знала: стоит ему продолжить эту игру, и ей не выдержать.

— Я хочу вас, Эйджи.— Девушка попыталась встать, но он крепко держал ее за руку.— Я хочу любить вас.

— Я знаю, чего хотите вы. Мне надо удостовериться, что я хочу того же. Я уже говорила, что ничего не делаю не подумав. В том числе, не ложусь в постель с мужчиной под влиянием минуты. Если я уступлю желанию, которое вы во мне вызываете, то сделаю это на трезвую голову.

— Стоило мне увидеть вас, и я уже ни разу не чувствовал себя трезвым.— Он стоял рядом, но не делал попыток приблизиться. Разговор получался серьезный.— Я знаю, про парней вроде меня говорят, что у них женщина в каждом порту. Но это вранье... По крайней мере, ко мне это не относится. Не буду утверждать, что все свободное время я просиживал за книгами, но...

— Это не мое дело, и...

Выражение его глаз заставило Эйджи замолчать.

— Я пробыл на суше два года, и за это время не произошло ничего важного.— Он не очень вслушивался в свои слова, но чувствовал, что это необходимо высказать, и фразы текли сами собой.— Будь я проклят, если в моей жизни было что-нибудь похожее на то, что я испытываю к вам.

— У меня есть свои планы на будущее...— начала она, с трудом подыскивая слова.— И я не уверена, что нужно все усложнять. Нам надо и о Майкле подумать. Я предпочла бы не торопиться.

— Не торопиться...— повторил он.— Не могу обещать вам этого. Зато могу обещать другое: как только мы останемся вдвоем, я все сделаю для того, чтобы нарушить эти планы. Она в волнении стиснула руки.