Керриган Берн - Любовь горца

Филомена гладила его двухдневную щетину и, как на качелях, качала его тело, обняв ногами его талию, будто желая удержать его в себе навсегда. Он, похоже, не возражал и терся подбородком о ее грудь сквозь несколько слоев одежды. Ее глаза затуманились, когда она осознала, что всю жизнь жаждала именно такой близости, по-настоящему интимной.

Она мечтала о взаимном чувстве. Чтобы давать и брать, а не только давать, пока не станешь полностью опустошенной. Не женщиной, а пустой оболочкой.

– Когда все кончится, я на тебе женюсь, – произнес Лиам тихо и поцеловал ее в подбородок.

Филомена промолчала и нежно прижала его голову к себе, прикоснувшись к его лбу щекой. Из ее глаз выкатилась слеза.

Вокзал Юстон, расположенный в Камдене, считался главным на железнодорожной ветке, ведущей на север Англии. В его величественном здании находились четыре платформы, огромный зал, а вход был оформлен дорическими колоннами и статуями, как в афинском Акрополе. Округ Камден был расположен в непосредственной близости от Риджентс-парка, примерно так же близко к Стренду на юго-восток и к Мейфэру на юго-запад.

Филомена провела ужасную ночь в поезде. Когда она ступила на платформу, ее тотчас подхватила толпа тех, кто хотел уехать из Лондона во второй половине дня. Неожиданно вырвавшейся из-под паровоза клубы пара сильно напугали ее, она отпрыгнула назад и каблуком наступила на ногу какому-то несчастному, который нечаянно ей подвернулся.

– О Джани! – воскликнула она и повернулась к нему, чтобы помочь и отвести на менее людное место. – Прости меня! Тебе очень больно?

– Нет, нет, мисс Мена, – стал он заверять ее сквозь стиснутые зубы, глаза его слезились от боли. – Я сам виноват, что угодил вам под ноги.

– Джани, дорогой, не вздумай извиняться, это полностью моя вина! – Она погладила его по мягкому плечу, покрытому фиолетовым шелком, а Джани пытался наступить на поврежденную ногу.

Филомене было жалко всех, кто попадался ей на пути. Она была клубком эмоций, в котором соединялись страх и восторг. Ее мозг с трудом справлялся с необходимостью воспринимать знаки, указывающие направление выхода, не говоря уже о том, чтобы ориентироваться в толпе.

– Со мной все в порядке, мисс Мена, – успокоил ее Джани и выпрямился. – Сегодня мне что-то не по себе.

– Это тебя Лондон так взволновал?

– Меня он не так волнует, как вас, – заметил Джани.

Филомена собиралась возразить, но чья-то рука энергично схватила ее за плечо, и она повернулась в изумлении.

– Вы только поглядите на эти магазины! – кричала Рианна и от возбуждения почти трясла Филомену. – Только посмотрите на эти великолепные отели! А далеко ли мы от Гайд-парка? Может, нам найти мальчишку-газетчика и посмотреть, что сейчас происходит в городе, чтобы решить, что мы будем делать, прежде чем отправиться к бабушке? Мне говорили, что газеты здесь продаются на каждом углу. А почему на вокзале пахнет едой, у них здесь есть продуктовые прилавки?

Сзади к девочке подошел Лиам и шутливо зажал ей рот рукой в перчатке:

– Дыши ровнее, nighean, – скомандовал он ласково, озорно поблескивая глазами. – У нас будет время увидеть все, что стоит повидать.

– Можно я понесу ваш саквояж, мисс Локхарт? – спросил Эндрю и толкнул локтем сестру, которая все еще дрожала от возбуждения. Ее поразило величественное строение вокзала, и она пыталась смотреть одновременно во все стороны.

– Да, можете. – Филомена ответила ласково. – Какое любезное предложение!

– Мне кажется, мисс Локхарт того гляди превратит тебя в настоящего джентльмена, сын, – сказал Эндрю с горделивой улыбкой Лиам, и мальчик ответил ему тем же.

– Кто-то же из нас должен быть джентльменом, – усмехнулся Эндрю.

Лиам издал звук удовольствия, напоминающий смех, чем привлек восхищенное внимание тех женщин вокруг, которые до сих пор не замечали его.

– Эндрю, дорогой мой, ты – единственная надежда семьи Маккензи в этом отношении. – Филомена воспользовалась веселой минутой и присоединилась к семейному обмену шутками.

Она ценила такие минуты так же, как минуты задумчивости у Рейвенкрофта, потому что ей доставляла тайное удовольствие мысль, что она была причиной его задумчивости.

– Да, мой мальчик, мисс Филомена назвала меня свирепым варваром. – Брови Лиама были подняты, изображая полную невинность, хотя его суровые черты совсем не подходили для такого выражения. – Можешь себе такое представить?

Шея Филомены над высоким воротником начала краснеть, потому что она вспомнила разговор, который предшествовал их совместному эпизоду в вагоне поезда. Лиам напомнил ей не только о страсти, которая их тогда охватила, но и о ее признании.

Да, она в него влюбилась, полюбила по-настоящему. «А полюбил ли меня он? – думала Фломена. – Он меня хочет, это точно. К этому примешивается доля нежности. Но разве его эмоции напоминают глубокие чувства, что испытываю я?»

– Да, – вставил Эндрю. – Только мисс Локхарт способна говорить с тобой подобным образом. – Его глаза, немного более светлые, чем глаза отца, озорно блестели.

Филомена, покраснев еще больше, с напускным энтузиазмом сказала:

– Давайте посмотрим, что делает носильщик с нашим багажом! – и взяла Рианну за руку, чтобы подойти к куче чемоданов, лежащих на платформе.

При этом она старалась не встречаться глазами с маркизом. Каждый раз при взгляде на него у нее что-то вздрагивало внутри. Она знала теперь, каким ласковым бывает этот твердый рот, когда он целует ее тело. Как могут его руки, которые кажутся такими брутальными, доставлять совершенно немыслимое удовольствие своими удивительно умелыми касаниями.

Она уже попробовала на вкус этого варвара, одетого в красивый костюм, и это знание заставляло сжиматься от восторга ее самые тайные мускулы. И хотя она привыкла жить с ложью, ей никогда не удавалось освоить искусство обманывать, поэтому дети почувствовали горячую нить, которая возникла между гувернанткой и их отцом. Нужно быть осторожнее, пока будущее их отношений еще не определено.

– А где дядя Торн и Рассел? – спросил Эндрю, идя следом.

– Они заняты… одним семейным делом, – заметила Филомена.

Тон Лиама немного изменился, веселые нотки из него исчезли:

– В действительности я должен к ним присоединиться, поскольку вы отправляетесь к бабушке.

– А ты, Джани, отправляешься с отцом или с нами? – спросила Рианна, когда они начали прокладывать дорогу через редеющую толпу.

Их поезд был последним, прибывающим из Шотландии, а поскольку время шло к ужину, то Филомена не ожидала, что с вокзала будут отправляться еще поезда.

– Сначала я прослежу за вашими вещами, а потом должен буду присоединиться к маркизу, – ответил Джани, и тень печали опустилась на его смуглое лицо.

Филомена потянулась и потихоньку пожала ему руку, стараясь утешить.

– У них тут есть лавки! – воскликнул Эндрю и указал на палатку, продающую жареные орехи и фрукты в карамели.

– О, папа, пожалуйста, можно мы купим? – стала просить Рианна.

Достав несколько монет из кармана, Лиам подал знак носильщику.

– Так и быть. Росс проводит вас к продавцу, а потом доставит к леди Элоизе, а я займусь делами. Я скоро к вам вернусь.

Толпа дала им прекрасный предлог стоять близко друг к другу, и Филомена наслаждалась этой близостью. Они наблюдали за детьми, которые пробирались сквозь толпу, как через лес.

– Ты помнишь, когда был таким же юным? – спросила она немного грустно. – Когда мир был таким же волнующим и вызывал любопытство, когда все было возможно и удивительно, а дни – такими беззаботными.

Рука Лиама тайно гладила ее немного ниже спины, и, хотя он стоял сзади и Филомена не видела его лица, она понимала значение этого жеста.

– В моей юности ничего такого не было, поэтому я тогда не понимал значение этих слов, но теперь начинаю понимать.

Его слова вызвали у нее слезы, и они навернулись не под воздействием паровозного дыма. В его голосе было столько тоски и столько нежности, что в ее сердце зародилась надежда. Она хотела сделать так, чтобы вторая половина его жизни была беззаботной. Хотела подарить ему мир и спокойствие, которое Лиам безусловно заслужил. Она жаждала невозможного будущего.

Багажный вагон находился между локомотивом и пассажирскими вагонами. Железнодорожные рабочие разгружали из него сундуки, сумки, коробки и коробочки разных размеров, а пассажиры вручали служителю свои билеты, чтобы забрать вещи. Джани взял их билеты и вместе с носильщиком отправился стоять в очереди за вещами.

Толпа к тому времени поредела, но суета все равно действовала на Филомену угнетающе. Ее удивило, насколько привычным стал для нее буколический рай Уэстер-Росса. Конечно, там не было городских удобств и развлечений, зато отсутствовали опасности, противные запахи, бесконечный шум и покрытые камнем мостовые, а также дым и сажа от угля, которым топили дома.

Филомена любила Лондон, но теперь она думала только о том, как тяжела была ее жизнь здесь. Она выросла в деревне, где печи топили дровами, а не углем, где было много открытого пространства, зеленой травы, изумрудных полей и каменных оград. Только среди такого пейзажа она ощущала себя дома. А в Лондоне она всегда была гостьей.

– Они ждут, когда приедут представители властей, чтобы вывести из вагона Хеймиша, – вздохнул Лиам, когда Филомена повернулась к нему и поймала его мрачный взгляд, брошенный на поезд. – Я должен остаться и проводить его, а это займет некоторое время. Отправляйся к выходу и садись в экипаж, который ждет Рианну и Эндрю.

Филомену охватило беспокойство, и она тоже посмотрела на поезд.

– Не хочу оставлять тебя одного справляться с этой задачей. Вдруг что-нибудь пойдет не так?

Лиам наклонился к ней, и его теплое дыхание коснулось ее уха. Это ощущение заставило ее заволноваться, вдруг кто-то увидит их и сочтет его действия неприличными.