На нее смотрели красные глаза и лицо настолько ужасное, что в ней одновременно с ужасом возникло отвращение. Ей перехватило горло так, что она не могла кричать.

Броллахан!

На этот раз на нем не было ни плаща, ни капюшона, прикрывающего страшное лицо. У этого существа не было носа, а только две темные ноздри под переносицей между глаз. С правой стороны головы свисала отвратительно поблескивающая плоть. Левая сторона была до странности плоской, как будто он бесконечно долго лежал на ней, и кожа в результате начала таять и стираться.

– Как это печально, что ты не послушала меня, когда я тебя предупреждал, – прошипел демон сквозь зубы, потому что губы его не смыкались. – Теперь, боюсь, слишком поздно.

Демон схватил ее, и крик ужаса сменился криком боли, потому что он повернул ее и надавил на шею. Он прижал ее спину к своей груди и безжалостно завернул руку назад.

– Кричи, сколько хочешь, – прошипел он и рванул ее руку так сильно, что боль пронзила плечо, отчего из горла вырвался отчаянный крик. Он хотел сегодня ночью услышать именно такой крик. – Давай-ка доставим удовольствие Демону-горцу!

Тут она услышала знакомый металлический звук, такой же громкий, как ее крик. Филомена знала, что значит подобный звук, и почувствовала касание лезвия на своем горле.

Она замерла, прижатая к очень твердому, очень осязаемому телу призрака, который таился в темных углах замка Рейвенкрофт-Кип и пугал ее с тех пор, как она приехала сюда. В голове возник нелепый вопрос, несмотря на охвативший ее холодный ужас: зачем демону кинжал?

Теперь, когда Филомена поняла, что призрак хочет, чтобы она кричала, и этим заставила бы Лиама прибежать, она плотно сжала губы. Он крепко держал ее руку, но при этом позволял ей двигаться, однако лезвие кинжала на горле лишило ее возможности шевелиться.

Филомена сочла удачей, что ей не приходится смотреть на ужасное лицо демона, ей не хотелось, чтобы оно стало последним, что ей довелось видеть в жизни.

– Он не собирался приходить за мной, – соврала она и с отвращением услышала, что ее голос выдает испуг и звучит фальшиво. – Вы ошибаетесь, он остался на празднике.

Хриплый смешок подтвердил подозрения Филомены по поводу того, кто это. Смешок был грубый, издевательский, с характерной мужской хрипотцой и лишенный всякого юмора. Только трое мужчин на Земле могли издавать такой смешок: Лиам Маккензи, Гэвин Сент-Джеймс и Дориан Блэквелл. Братья.

– Хеймиш? Так вы живы?

– А ты умница. – Его змеиная голова низко опустилась, и она услышала, как свистит воздух в отверстиях посередине лица. – Хотя и не такая умная, если не понимаешь, что это за жизнь.

От лезвия на горле исходил холод, при этом казалось, что нежная кожа ее горла под ним горит. Филомена была в ужасе, но чувствовала странную отстраненность. Ее охватил такой мороз, что ледяные ванны были по сравнению с ним теплыми. Но вместо того чтобы отключить мозг, он каким-то образом освободил его. Ей доводилось и раньше терпеть насилие, ее били, ей угрожали, ее душили и запугивали. Но она научилась не терять в таких ситуациях присутствие духа, избавляться от страха и боли и набираться опыта. Эта ее приобретенная сила сыграет неоценимую роль в таком положении.

Филомена понимала, что не она является целью демона, она только средство для достижения цели. Это может ее спасти, если она сумеет доказать свою бесполезность. Для начала нужно выяснить его мотивы, а потом можно составить план действий.

– Этой ночью мне показалось, что я видела вас во сне. – Она содрогнулась от этого воспоминания, и ей пришлось выпрямиться, чтобы его отогнать. – Вы были в моей спальне?

– Я хотел предупредить тебя, женщина, – подтвердил «призрак». – Я велел тебе бежать. Я хочу отомстить, а ты мне мешаешь. Мне жаль, что дело дошло до этого.

– Но можно же обойтись и без этого, – осмелилась предложить Филомена. – Вы сказали ночью, что Лиам что-то вам обещал, что он вам что-то должен.

– Он действительно мне должен, – уверенно настаивал Хеймиш, и нажатие лезвия на горло стало сильнее, кинжал врезался в мягкую кожу прямо под подбородком.

– Что? – Этот вопрос прозвучал пронзительно и отчаянно. – Что он вам обещал? Я уверена, он вам это отдаст, он – человек слова.

В лесу, куда не достигал слабый лунный свет, раздался треск. Треск сучка под ногой? Сердце Филомены замерло. Неужели это Лиам? Она одновременно хотела и боялась увидеть его лицо, искаженное яростью.

Но Хеймиш тоже услышал этот звук:

– Я знаю, ты тут, братец!

Ужасный смех, показавшийся даже красивым, сотряс воздух. Казалось, он растревожил легкий туман вокруг, и тот начал подниматься, добрался до колен, как будто намереваясь поглотить их.

– Как твоя женщина старается тебя защитить! – издевательски произнес Хеймиш. – Интересно, мисс Локхарт, что бы вы о нем подумали, когда бы увидели его таким, каким видел его я. Всего в крови своих жертв, убийцу, наслаждающегося собственной яростью, убивающего всех без разбора Демона-горца.

Среди деревьев мелькнула тень, и Хеймиш заслонился телом Филомены, как щитом.

– Выходи, и я пролью ее кровь! – закричал он и еще сильнее прижал нож, врезавшийся ей в кожу. – Или продолжай прятаться, и я расскажу ей твои секреты. Решай, Лиам!

Он отпустил ее руку и прошелся по ее спине со страшной медлительностью. Филомена не смела пошевелиться – лезвие у горла превратило ее в безгласную пленницу.

Рука Хеймиша повернула ее голову на сторону так, что она не видела теперь деревьев, а только темноту, поглотившую море на западе.

– Давай, решай! – Он снова засмеялся, теперь смехом настоящего маньяка. – Она умрет в любом случае.

Услышав крик Филомены, Лиам быстро припал к земле ниже тумана и вытащил из сапога свой дирк – обоюдоострый кинжал. Кровь, кипевшая в нем в ожидании грядущего соития, мгновенно наполнилась жаждой мести. В нем вспыхнул инстинкт хищника, и он стал пробираться вперед крадущейся походкой волка, готового разорвать горло своему врагу. Но он готовился пролить родную кровь, кровь брата. Хеймиша.

Он обогнул залитую лунным светом поляну, минуя ветки деревьев и пролагая путь в тумане. В уме он быстро перебирал множество вариантов угроз, не доверяя собственным глазам.

Его брат, живой, израненный, полный ярости и жаждой мести. Он поймал Мену и держит кинжал у ее горла.

Гнев грозил затмить все мысли и здравый смысл. Первобытный инстинкт требовал немедленно атаковать, броситься вперед и ударить ножом брата, чтобы от этого монстра ничего не осталось, кроме костей и окровавленной плоти. Но тогда Мена погибнет, Лиам это знал. Хеймиш был настоящим монстром с кинжалом. Почти таким же страшным, как сам Лиам.

Лиам приблизился к ним настолько близко, насколько мог, и быстро оценил положение Филомены. Лунный свет превратил ее волосы в волны темно-красного цвета, цвета пролитой крови. Ее фарфорово-белое лицо сияло неземной чистотой. Из-за тумана и темноты он не видел ее ран. Но что-то ведь заставило ее закричать, причем от боли. Это его терзало и заставляло замышлять такую жестокость, на которую, казалось, был неспособен.

Ее голос дрожал, но она говорила спокойно, и это спокойствие было его единственной надеждой спасти Филомену.

Где-то с восточной стороны раздался треск сучка под ногой, прозвучавший в лесу, как пушечный выстрел.

– Я знаю, ты тут, братец! – пронзительно закричал Хеймиш.

А Лиам двинулся на запад, подальше от этого звука, не позволяя голове высовываться из поднимающегося тумана. Дирк лежал в его руке надежно, он был таким же острым и смертельно опасным, как кинжал Хеймиша. Но пока он был бесполезен, необходимо пустить его в дело в нужное мгновение. Лиам мог попробовать напасть на Хеймиша со спины, но тогда он потеряет из вида Филомену и не будет знать, когда ударить.

И тут он услышал слова, от которых его кровь превратилась из расплавленного железа в лед:

– Она умрет в любом случае.

Значит, Хеймиш не собирался отпускать Филомену.

Впервые в жизни ужас грозил парализовать Лиама. Почему он схватил Филомену? И почему сейчас? В течение всей своей жизни Хеймиш был моральным уродом, но ему пришлось таким стать, и Лиам всегда это знал. Хеймиш был незаконнорожденным старшим сыном, который ничего не мог получить в наследство от своего отца, кроме склонности к кровопролитию и страха. Лиам должен был тщательно спланировать свои последующие действия и умереть прежде, чем Филомена станет последней жертвой и последним из его многочисленных грехов.

Он решил применить уловку, которой его обучил один турецкий кукольник. Лиам прижался спиной к стволу старого вяза и крикнул через поляну так, чтобы голос отразился от деревьев на восточной стороне.

– Отпусти ее, Хеймиш, – произнес он. – Она не имеет отношения к нашим делам.

Его уловка сработала. Хеймиш повернул голову именно туда, куда Лиам рассчитывал.

– У нас с тобой есть одно дело, Лиам. – Хеймиш произнес его имя, как будто ему в рот попала какая-то гниль и ему пришлось ее выплюнуть. – Ты не выполнил свою часть уговора. Предполагалось, что ты погибнешь на поле боя, и Рейвенкрофт достанется мне.

– Я пытался. – Лиам направил свой голос еще дальше в сторону, надеясь, что Хеймиш повернется туда.

Конечно, он старался подольше отвлекать брата, чтобы тот убрал нож от горла Филомены, но при этом говорил правду. Он организовал все абсолютно правильно, чтобы в случае его неизбежной гибели никто не пострадал.

Хеймишу достанется замок Рейвенкрофт-Кип и винодельня, а земли Уэстер-Росс будут управляться по доверенности для Эндрю, когда Хеймиш умрет. Рианна и Эндрю отправятся в Лондон и будут жить у бабушки со стороны матери, леди Элоизы Глисон. Добрая старушка очень любила детей своей трагически погибшей дочери. Эндрю станет со временем маркизом и получит все лондонские активы.

Но все решили, что Хеймиш погиб при взрыве корабля, а Лиама, как оказалось, чертовски трудно убить. Его безрассудство принесло ему только славу героя.