Во вторник у нас была лекция по патологической анатомии. Я банально присел рядом с Эммой. Лекцию никто не писал, и даже немногие ее слушали. Я стал говорить о том, о сем, сначала стал ходить вокруг да около. Потом я достал мобильник, вставил наушники, и мы принялись слушать музыку – каждый вставил себе в ухо по наушнику, я левый, а Эмма правый. Мы смеялись, я шутил, и мы снова смеялись. Когда девушка тебе безразлична, с ней всегда легко общаться. Поток слов так и льется из тебя. Ты говоришь что угодно, всяческий бред, и даже не думаешь о смысле своих слов, просто разговоры ни о чем. И знаете, я понял со временем, что чем больше ты можешь проговорить с девушкой ни о чем, тем легче ею завладеть. Это правило, и оно работает. В умелых руках.

– Представляешь, лет через сорок мы сидим с тобой вот также рядом, вдвоем, у нас хриплые голоса, хронический кашель. Сидим на такой скамеечке возле дома, горбатые. Рядом бегают внуки и что-то там кричат, но наш слух уже не тот. Эх, молодость, молодость, не дам тебе убежать! Буду гулять на полную катушку, пока есть время!

Она ухохатывалась. Закрывала рот своими тонкими пальцами и хохотала. А мои мотивы были корыстны и глупы. Я хотел сделать больно А., ну и заодно переспать с Эммой. Убить двух зайцев одним выстрелом. У Эммы были карие глаза. Что за напасть, у всех девушек, к которым я лезу со своими мотивами (неважно хорошими или плохими), у них у всех карие глаза! Это была худенькая девушка со светло-каштановыми волосами, опускавшимися ниже плеч. Улыбчивая и легкомысленная. Веселая и…легкомысленная. Хочу сказать это дважды! Стройность ее талии подчеркивали обтягивающие платья, которые она одевала нечасто, но когда она была в них, я заводился как подросток-девственник. Ее симпатичное личико напоминало мне… да ничего оно мне не напоминало. Обычное круглое и симпатичное светленькое личико. Улыбка была ей к лицу. Ведь за ее губами скрывались ровные и красивые белые зубы, которые мне чем-то нравились. Но ее пальцы излучали какой-то холод. Нет! Не физический холод, они были обычные по своей температуре, просто когда я держал ее за руку, я не чувствовал, что она тоже меня держит. В том смысле, что я не ощущал душевного тепла. Может она тоже хотела со мной просто переспать? Убить одного зайца одним выстрелом. В таком случае, мы были нужны друг другу.

Мы стали общаться, созваниваться, ходить в кафешки, распивать кофе. Я стал провожать ее до дома. К счастью, ее дом находился в центре, и мне не приходилось тратиться на дорогу и всякие такси. Тем более, стоял февраль. Через две недели такого общения я пригласил ее домой. Я уже говорил, что мой дом находился неподалеку от дома А.

После занятий я и Эмма направились ко мне домой под предлогом посмотреть фильм. Банально. По дороге я купил средства контрацепции в супермаркете. Одну упаковку за 144 рубля. Их там было 12 штук. Хотя для Эммы, я зашел в супермаркет за хлебом и конфетами. Банально. Мы дошли до моего подъезда, я ввел код «4556», и дверь открылась. Я достал ключи от квартиры, открыл дверь.

– Ну, проходи не стесняйся, вот он – мой милый дом. Извини за беспорядок, сама понимаешь, холостяцкая жизнь довела.

– Ага, спасибо, ничего страшного, ты же студент, – посмеявшись, проговорила Эмма.

– Разувайся, надевай тапочки, а то пол холодный, заболеешь, – мне было начихать, заболеет она или нет. Я был зол на А.

– Хорошо, мой джентльмен.

Зайдя вслед за ней, я бросил пакет из супермаркета на пол, разулся, снял с Эммы куртку, повесил ее на стул.

– Присаживайся здесь, – я показал на диван – Располагайся, я поставлю чайник.

– Ну ладно. Ты про фильм-то не забыл? – это было сказано с неким сарказмом.

– Нет конечно, ты думаешь зачем мы здесь? – с таким же сарказмом прокричал я из кухни.

Поставив чайник, я решил приняться за дело. Достал коробку с дисками, вытащил оттуда какой-то фильм российского производства. Мне было не важно, что за фильм, поэтому я сейчас уже и не помню его названия. Что-то про войну, про революцию в начале двадцатого века.

Мы уселись на диване, и начали смотреть фильм. Я краем уха услышал, как на кухне выключился электрический чайник, давая понять, что он закипел. Но Эмма ничего не заметила, да и я был этому рад. Мне было лень наливать чай, мои мысли были о другом. О моей злости к А.

Через минут пятнадцать Эмма сказала:

– Ложись на живот, я сделаю тебе массаж.

Секс часто начинается с массажа. Ну, если конечно, оба партнера не девственники. Банально.

– Ух ты, давай, мне сто лет не делали массаж. Особенно такие нежные девушки.

Я лег спиной кверху. Эмма села на мои ягодицы, как на седло, и принялась растирать мне спину своими ладонями. В этих ладонях я не чувствовал никакой любви. Не было в них душевности. Да мне эта душевность была ни к чему. Меня одолевала злость. Порой, подходя ладонями к моей шее, Эмма наклонялась лицом к моему затылку и дышала мне в ухо. Мне это нравилось.

– Ох, классный массаж. Давай теперь я тебе, а то это будет несправедливо, – заявил я, – Давай, ложись, только, чур, снять кофту, а то я не смогу сделать свой знаменитый чудесный расслабляющий массаж.

– Хм, ну ладно, – смеясь, сказала Эмма, сняв свою кофточку, под которой я увидел ее темно-синий лифчик, который сексуально сидел на ее небольшой груди.

Удивительно, мы оба были трезвы! Неужели мы просто возжелали друг друга? Ну, я был зол и возжелал, а Эмма просто возжелала. Я думаю это нормально. Так случается с несчастными людьми. Эмма тоже была несчастна. У нее были причины.

Сев верхом на ее ягодицы, я стал массировать Эмме спину. У нее была белая и красивая спина. Такая хрупкая и женственная. Через пару минут я поцеловал ее в ухо, затем намного прикусил, затем расстегнул лифчик, стал целовать в шею. Повернул ее к себе, лифчик был уже на полу, свет погашен, по телику – революция. Эмма очень заводила меня. Я стянул с нее синие джинсы, стянул с себя ремень, бросил его на пол. Знаете, я вдруг вспомнил, что некоторые девушки ненавидят, когда парни занимаются этим в носках. Так вот, я снял носки, бросил их на пол. Это была плотская страсть, утеха и забава. Способ забыться, способ утолить жажду, способ выплеснуть злобу. Способ несчастных людей, которые нашли друг друга.

Диван скрипел на протяжении всего фильма. Фильм шел два с половиной часа. Затем был душ. Банально.

Когда мы закончили со всеми этими делами, высохли после душа, я решил проводить Эмму домой. На улице было темно, но стемнело недавно. Это был дневной секс в тусклой комнате, с закрытыми шторами и включенным теликом. Когда мы выходили из подъезда, я увидел, как А. шла со своей подругой неподалеку, их путь лежал через дорожку мимо моего подъезда. Я догадался, что они идут в гости к А. Я поднял голову вверх, выпрямил спину, взял Эмму за руку и пошел тихим и вальяжным шагом вперед. А. увидела нас, но опустив глаза вниз, просто прошла. Ее подруга сделала тоже самое. Эмма не поняла, она хотела с ними поздороваться, но те даже не взглянули на нас. Тупая человеческая гордость. Хотя знаете, эта гордость значительно сократила промежуток моих страданий. Секс с Эммой тоже сократил промежуток моих страданий. Мы встречались около двух месяцев. Наши отношения крутились только вокруг секса и утехи. Вначале мая мы расстались. Мы остались друзьями. Мы не ненавидим друг друга. Это был просто секс, просто поцелуи, просто способ утешить свои раненные души. Мои раны зарубцевались. Я был несчастен, а Эмма сделала меня обычным. Заметьте, я не говорю, что Эмма сделала меня счастливым, просто она излечила эту боль, ну или заштопала раны в моем сердце. Естественно, эти раны оставили рубцы, огромные рубцы. Рубцы воспоминаний об А. Эта была моя безответная любовь. Как жаль, что моя первая любовь оказалась безответной (именно так я думал в 2011 году).

Я не хочу давать советов. Если тебе разбили сердце, не надо идти в бар и напиваться и не надо искать утехи с другими, кого не любишь. Но самое противное то, что никто не знает, как нужно поступать! Мне просто повезло, Эмма стала незаменимым бальзамом для моей израненной души. Если бы на ее месте оказался кто-то другой, это бы не сработало. Знаете, когда Эмма была рядом, когда я целовал ее, я делал ужасную вещь: закрывая глаза, я представлял А. Мне было так хорошо и хотелось не открывать глаз, хотелось жить в иллюзорном мире, в котором А. рядом со мной, в котором я могу ее обнять и поцеловать. Но и к Эмме я относился хорошо. Я был добр с ней, старался не обижать, но был нечестен: я говорил, что она мне нравится. Когда она начала называть меня «любимым», я испугался. Я ведь ее не любил. Я бы и не смог ее полюбить. В то время я ненавидел само понятие любви, саму ее сущность, считая, что она делает людей несчастными. Знаете, быть может, очень часто любовь приносит нам страдания и горести, заставляет нас поникнуть и склонить голову перед своим несчастьем и ничтожностью, но ведь та же любовь нас вдохновляет, ведь она нас ведет вперед, ведет к неизведанному, переполняя нас и изливаясь на весь мир вокруг. Ведь та же любовь способна сделать из нас гениев, она рождает в наших душах непостижимые частички бытия. Мы так меняемся, мы так взрослеем, или напротив – становимся детьми лишь благодаря ей одной. Любовь способна породить ужас и смерть, но она рождает жизнь, а жизнь рождает всё вокруг, жизнь рождает нас: глупцов, лицемеров, гениев, ученых, художников, поэтов… всех подряд.


Искра жизни XIII /2011/

Расставшись с Эммой, я почувствовал такую свободу. Не знаю, что это было за чувство, ведь Эмма не ограничивала меня в моих действиях. Я делал все что хотел, я мог гулять, пить, ходить в ночные клубы, и она ни капли не противилась тому. Мысли об А. все реже посещали меня, но я порой украдкой смотрел на нее издалека, я любовался ей, вспоминал былые деньки, но несчастье постепенно стало улетучиваться из моей души, но грусть оставалась. Но я мог ее побороть. Порой я смотрел на фотки А., которые, между прочим, и по сей день хранятся у меня в потайных папках моего компьютера. Порой я слушал песни и вспоминал ее. Но это были просто воспоминания, просто грусть, обыкновенная человеческая грусть.