— Отец! — Лицо молодого человека побелело, а глаза широко раскрылись. — Боже мой, отец! Но ты же погиб!

Нам сообщили, что твой корабль не пришел в порт назначения.

— Через минуту все объясню, Джеми. Но расскажи мне прежде о твоей матери и о моей тоже.

«О мой Бог!» — вздохнул Джеймс. И там, и там плохие вести.

— Бабушка Мэг скончалась прошлой зимой. Она умерла легко, не болела. Просто однажды вечером отошла ко сну и больше уже не раскрыла глаз.

— Дьявол! — тихо выругался Патрик. — Если бы только мне прибыть немного раньше! — Затем спросил:

— А твоя мать? Что с моей женой?

Джеймс опять заколебался. Но кроме как сказать правду, выхода не было.

— Мать уехала, отец.

— Уехала? — Патрик осекся. — Ах да, конечно. Король не стал долго ждать и снова ее затребовал. Она при дворе? Счастлива?

— Она в Италии, отец. Мать — жена лорда Ботвелла.

Они вместе в изгнании.

— Блудливая сука! И сколько же она выдержала, прежде чем убежать к любовнику и навлечь угрозу разорения на всю семью?

— Не смей мне больше так о ней говорить! — вскричал сын, и, глянув в глаза молодому графу, старый несколько удивился. — Когда дядя Адам прибыл и сообщил, что твой корабль погиб, это ее опустошило. В твоей смерти она винила одну себя и, возможно, осталась бы в Гленкерке горевать о тебе всю свою оставшуюся жизнь, если бы не король. Ты прав — едва прослышав, что Патрик Лесли пропал без вести, он сразу объявил тебя мертвецом, а меня — пятым графом. Я получил приказание немедленно жениться, чтобы обеспечить наследование титула. А матери дозволялось оплакивать тебя до весны.

Затем ей надлежало вернуться ко двору… и в постель к его величеству.

Она бы все равно не уехала, если бы не я. Мне ведь было известно, что произошло между королем, тобой, лордом Ботвеллом и матерью. Но Джеймс Стюарт о моей осведомленности даже не подозревал. Поэтому мне не полагалось знать и о его угрозах семейству Лесли. Я прилюдно всячески поддерживал его и делал вид, что толкаю мать в его объятия. Когда он приезжал сюда на мою свадьбу, то дни проводил на охоте, а ночи — у нее в постели.

Могу только заверить: когда она бежала от своего сиятельного любовника, я притворился крайне разгневанным и оскорбленным до глубины души.

Даже письмо ей отправил, чтобы немедленно вернулась.

Как же король мог мстить тому, кто был в полном неведении?! И я выиграл, отец. Я выиграл!

— Господи, Джеми! — восхитился Патрик. — Какая у тебя твердая рука!

— Я сам продумал каждый шаг этого побега, — с гордостью продолжал молодой граф. — Поехала также Сюзан со своей младшей сестрой. А еще — пятьдесят молодых гленкеркцев, искавших приключений.

— Она счастлива, Джеми?

На миг глаза сына потеплели. Глянув на отца, он подумал: «Ты глупец, что потерял ее».

— Да, — просто ответил он. — Очень счастлива.

Патрик вздохнул.

— Надо было сразу отпустить ее с Френсисом, когда тот уезжал. Но упрямец король решил, что раз леди Лесли не досталась ему самому, то пусть не достанется его заклятому врагу и сопернику. Это почти разбило ей сердце. И если бы не ребенок, которого твоя мать тогда носила, ей было бы не выжить. — Он умолк, погрузившись в воспоминания, а потом спросил:

— Как мои дети?

Джеймс улыбнулся:

— Прежде чем покинуть нас, мать позаботилась обо всех. Я женился на Белле Гордон, вы это устроили еще вместе. Бесс замужем за ее братом Генри. У меня двое мальчиков, а у нее — мальчик и девочка. Умер сын у дядюшки Грейхевена, и Колин женится там на старшей дочери. Ясное дело, унаследует фамилию. А Робби возьмет младшую. Мать переписала на него доход и усадьбу, так что и он будет независим. Аманда станет следующей графиней Сайтен, свадьба в декабре. А малышка Мораг пойдет за Малькольма, младшего сына Хантли, у нее отличное приданое, которое включает и собственный дом.

Патрик кивнул. — О старших детях твоя мать позаботилась хорошо. А как с младшими?

— Когда все успокоилось и Джеймс Стюарт решил забыть, я отослал их к родителям.

Патрик промолчал. А потом все-таки спросил:

— Ты что же, подразумеваешь, будто Иану и Джейн я не отец? Что они тоже от Ботвелла?

— Да. Так мне сказала мать. Я бы все равно их оставил и вырастил как Лесли, но как только в Италии все устроилось, супруги захотели забрать своих детей.

Патрик совсем опечалился, а Джеми добавил:

— Ты потерял ее уже давно, отец. И я не могу мать в душе никак осуждать. Ты сам убил ее любовь. Что же теперь жаловаться?

Четвертый граф снова помолчал.

— Ты знаешь все, что тогда случилось?

— Да, хотя когда она мне это рассказывала, то только и делала, что оправдывала тебя.

Несколько минут мужчины сидели молча.

— Тебя не было пять лет, отец. Ты что же, в самом деле рассчитывал, что приедешь — а ничего не изменилось? Где ты был, откуда не мог вернуться раньше, и как же тебе это в конце концов удалось?

Патрик протянул свой бокал.

— Плесни-ка сюда виски, парень. Вот уж чего мне так не хватало в Новом Свете!

Джеми подлил, отец со смаком потянул напиток и начал свой рассказ.

— Наш корабль отплыл из Ли двадцать седьмого августа 1601 года. Мы быстро пересекли Северное море, миновали Ла-Манш и очутились в Атлантике. Несколько недель мы шли на запад-северо-запад при свежем ветре, ясных небесах и спокойном море. Затем внезапно, ниоткуда налетела буря. Я за свою жизнь видывал много жестоких бурь, Джеми, но никогда ничего подобного! Один Бог знает, как нам удавалось еще управлять кораблем. Раз бушующая ледяная стихия обрушила на судно громадную волну, настоящую зеленую гору. Мне удалось ухватиться за веревку, обвязанную вокруг мачты, но тот убийственный вал смыл за борт половину из тех матросов, что были на палубе.

Когда шторм наконец утих, мы обнаружили, что нас отнесло далеко с курса, хотя несколько дней я еще не знал, насколько корабль или то, что от него осталось, был жестоко поврежден. Мы бы там и погибли, если бы нам не встретилось одно испанское судно.

Сначала они приняли нас за еретиков-англичан и готовы были уже пустить ко дну. К счастью, мой испанский — чистый кастильский. Пусть это послужит тебе уроком, Джеми. Если ты не забываешь языки, то в трудную минуту всегда сумеешь вывернуться.

Я объяснил капитану этого судна, что мы не англичане, а шотландцы и не протестанты, а католики. Помнится, я даже поведал ему про своего дядюшку — аббата Чарлза и дядюшку Френсиса, который ныне секретарем у самого папы. Это произвело весьма сильное впечатление на капитана Веласкеса.

А когда он рассмотрел медальоны у нас на шеях, то и вовсе нам поверил.

— Но где же вы очутились, отец?

— Буря отнесла нас далеко к югу, Джеми, на самый кончик материка, к месту, которое испанцы называют Флорида. Нас доставили в маленький городок, именуемый Сан-Августин, и много месяцев держали там.

Потом я узнал, что испанцы быстро установили мою личность, отправив депешу своему послу в Эдинбурге.

Кузен Джеми, однако, в ответ написал тамошнему испанскому губернатору, что хотя мне не следовало причинять вреда, но задержать в Сан-Августине желательно было по возможности дольше. Думаю, он надеялся покрепче привязать к себе Кат, а когда я вернулся бы, у нас не осталось бы другого выхода, как примириться с его волей.

Патрика передернуло.

— Ублюдок, — выругался он, а потом продолжил:

— Хоть мы и были пленниками, обращались с нами по-королевски. У меня имелся собственный дом, да и те несколько человек команды, что остались в живых, не бедствовали. А потом, видя, какой я непоседливый, мои захватчики разрешили мне выезжать вместе с ними верхом. Боже, Джеми! Что за страна этот Новый Свет! Земля тянется до бесконечности, а какое разнообразие! Горы и пустыни, леса и реки. То богатейшая земля, сын мой!

— И именно поэтому ты не вернулся раньше, отец?

— Что?

— Пять лет, отец. Тебя не было пять лет!

Казалось, Патрик слегка смутился.

— Время улетело так быстро, — тихо сказал он. — Ах, Джеми! Что это за дивная страна! Тебе надо ее увидеть.

— Возможно, отец. Однако ты вернулся домой. Приехал в Гленкерк. Что ты теперь будешь делать?

— Я не собираюсь оставаться здесь, сын. В том обширном и богатом Новом Свете я вкусил настоящей свободы. Зачем же мне оставаться в этом бедном и старом?

Там человек может сам себе построить империю и не должен пресмыкаться ни перед одним королем. Там вообще нет никаких королей. Я вернулся, — продолжил Патрик негромко, — чтобы увидеться с матерью и с женой. Теперь я вижу, что Мэг умерла, а Кат давно уехала.

— Учитывая, при каких обстоятельствах ты исчез, — заметил Джеми, — неужели ты и в самом деле думал, что мать будет ждать? Если бы ты только видел короля рядом с ней! Ему никак не терпелось заполучить ее в свою высочайшую собственность. И что, я буду просто стоять и смотреть, как ее позорят?.. Некоторые считают, что быть любовницей короля — большая честь, но мы, Лесли, — нет! Я был не в состоянии защитить мать, и я знал, что она никогда не переставала любить лорда Ботвелла. И уже поэтому заслуживала всяческого счастья, какое могла обрести с ним.

Как же теперь я могу написать ей, что ты жив и что брак, который она честно заключила три года назад, — двоемужество? Что снова ее оторвут от Ботвелла? Я не могу сделать такое! Не могу!

— Тогда и не надо, Джеми. Уже четыре года, как король объявил меня покойником. Поэтому наш брак с твоей матерью был расторгнут вполне законно. Я вернулся потому, что очень люблю всех вас. И именно таким считал свой долг перед Кат. Я думал, что если чувства ее ко мне изменились, то она могла согласиться поехать со мной в Новый Свет.

Теперь, однако, моя совесть чиста. Твоей матери ничто не угрожает, и она счастлива. Гленкерк, безусловно, в надежных руках, ибо его хозяин — ты, а в детской уже есть наследники. Я бы хотел увидеть свою семью. Но только детей, Джеми, только детей, а кроме них — Адама и Фиону. Не бойся, ни один Лесли меня не выдаст.