Елена Филон - Любить Не модно

– Тупая, избалованная америкоска!

– Ни мозгов, ни вкуса!

А вот это обидно.

– Пришла и воздух испортила! Дышать теперь невозможно! Сколько ты на себя духов вылила?!

– Эй, вали давай отсюда! Слышь?

– Ты нам заниматься мешаешь!

Чего?.. Я вообще молчу.

– Но она ведь ничего не сделала!!! – выкрикивает рыжеволосая Женя, и я невольно поднимаю на неё глаза. – Чего накинулись на неё? Она… она просто… просто пришла…

– Заткнись, Карасева! – рявкает Жанна.

– Варежку закрой, или хочешь к принцесске пересесть?! – поддакивает ей кто-то.

И Женя сдувается. Замолкает. Садится на место и с красным, как помидор, лицом пялится себе под ноги.

Спасибо, Женя. Ты пыталась.

– Закончили?! – мужской голос, что вдруг проносится по залу и мгновенно закрывает рты всем истеричным сукам, кажется не знакомым, чужим и… властным, сильным, авторитетным. Это что… Выскочка так говорить умеет? Пфффф…

– Простите, Дмитрий Александрович…

– Простите…

– {Дмитрий Александрович}, – почти беззвучно бурчу себе под нос с насмешкой, и будто тот смог услышать тут же впивается мне в лицо острым взглядом.

«Что-то не так»? – в ответ говорит ему мой взгляд.

И вот буквально на секунду, на мимолётную и едва уловимую, замечаю, как напрягаются его челюсти, а зубы наверняка скрипят от недовольства, но… Надо отдать должное Мистеру-учителю, – лишнего себе не позволяет, и вот уже снова спокоен и рассудителен.

– Любой, кто ещё выскажется не по теме музыки, сразу окажется за дверью. Ясно? – обводит строгим взглядом своих {учеников}, и на мне намеренно взгляд задерживает. – Ясно?! – повторяет требовательно.

Это он мне?..

Да что не так с этой школой?

Я за последние десять минут и слова не сказала!

Вытаскиваю из сумочки iPod, наушники в уши, делаю звук погромче, откидываюсь затылком на спинку кресла и прикрываю глаза. Всё, что мне нужно сделать – это отсидеть здесь полтора часа. Участвовать в разговоре и не подумаю даже.

Помню ещё, как мысленно подпевала «Green Day», а затем сама того не желая уснула. А когда проснулась…

– Выспалась? – Физиономия Выскочки оказалась так близко, что я от неожиданности аж на месте подпрыгнула и издала такой странный звук, что при большом желании повторить не смогу.

Тряхнула головой, выпрямила спину и с невозмутимым видом прочистила горло, отодвигаясь подальше от наглеца в соседнем кресле.

– Всё уже? – сквозь щёлочки заспанных глаз оглядела помещение. Пусто. За окнами непроглядная тьма. В актовом зале, кроме нас двоих, ни души.

– Минут двадцать, как всё уже.

– А чего не разбудил?

– Так я и разбудил, – губы трогает лёгкая улыбка, а я почему-то дольше необходимого задерживаю на них взгляд и тут же себя мысленно одёргиваю.

– Мне жаль, – говорит вдруг, и теперь я смотрю на него, как на идиота.

Кивает на мой iPod и…

– Твоююю мать, – выдыхаю обречённо и вытаскиваю из ушей наушники, в которых царит абсолютная тишина, потому что провод… Какая-то тварь порезала провод моих наушников!

– Я не знаю, кто это сделал и когда. За всеми не уследишь, – будто из-под воды до моего сознания доносится голос Выскочки.

– А я знаю кто, – отвечаю не сразу, пугающе тихим, озлобленным голосом и смиряю Митю обвинительным взглядом. – Это сделал тот, кто притащил на урок музыки ножницы!

– Скорее всего, маникюрные.

– Да плевать! А если бы она мне ими глотку перерезала?

Усмехается. Устало вздыхает, проводит рукой по волосам, взлохмачивая их ещё больше, и смотрит на меня с сожалением:

– Я узнаю, кто это сделал. Даю слово.

– Мужикоподобная Жанна, кто ж ещё!

– Кто-кто? – ещё веселее усмехается. – Слушай, я…

– Хреновый из тебя учитель! – перебиваю, и брови Мити лезут на лоб:

– Хреновый потому, что не следил за тобой ежесекундно? Я тебе кто – хранитель снов? Это всего лишь наушники. Вставай, мне нужно закрыть зал.

Охренеть…

– А если бы меня пырнули тут?..

– Сказал же: разберусь! – раздражённо. – Поднимайся, – встаёт на ноги и меня следом поднимает. – Я отвезу тебя домой.

Ха.

– А может, сразу переедешь ко мне? Чего тянуть?

– Что? – хмурится.

А я глаза закатываю:

– Тебя и так стало слишком много в моей жизни. И машины твоей. Избавь от удовольствия, – запихиваю в сумочку iPod, разрезанные надвое наушники и направляюсь к двери.

– Ты либо отчаянная настолько, – звучит в спину, – либо больная на всю голову!

Замираю, но и не думаю оборачиваться. Слушаю.

– На улице темно, – это, во-первых. Во-вторых, если с тобой что-нибудь случится по дороге домой, я не хочу быть за это ответственным. А учитывая твои сверх способности находить проблемы на свою задницу, отпусти я тебя и ответственности точно не избежать. Ну, а в-третьих, – оказывается лицом к лицу со мной, выдерживает паузу и смягчившись добавляет: – Мне нужна моя крутка. Я в ней права оставил.

– А если увидит кто? – интересуюсь скользко. – Или у вас в городе считается нормой, когда ученица садится в тачку к своему учителю?

Губы в улыбке повеселённой кривит, складывает руки на груди и глазами своими дьявольскими сверкает:

– За свою репутацию переживаешь?

– За свою? – усмехаюсь в ответ. – Разве есть что-то ниже дна?

– Ну вот и отлично, – выталкивает меня в коридор и принимается запирать дверь. – За меня можешь не беспокоиться.

– Такой правильный?

Заканчивает возиться с замком, прячет ключи в карман и практически вплотную ко мне подходит. Так близко оказывается, что я боюсь сделать вдох поглубже и не дай Бог не задеть его грудь своей. Но назад не отхожу, хоть и очень хочется…

Глаза в полумраке коридора блестят, как у хищника выбравшегося на охоту, рваные локоны падают на лоб и слегка касаются ресниц, что бросают на щёки две длинных зловещих тени. Губы плотно сомкнуты, челюсти напряжены, вены на шее вздуты, словно хищник наконец выследил свою жертву и вот-вот совершит прыжок.

Ну точно – Сатана.

Волоски на шее невольно встают дыбом, а по коже бегут мурашки.

Не знай я, что за тип передо мной, и встреть его в тёмном переулке, бежала бы куда глаза глядят, даже не оборачиваясь.

– Правильный? – шепчет вкрадчиво и его тёплое дыхание скользит по моей щеке. – Я – правильный?..

Ещё ближе наклоняется, так что приходится напрячь каждую мышцу в теле, чтобы не шелохнуться, и ещё тише, ещё опаснее шепчет:

– Уверена?

С мгновенно участившимся дыханием, резко поворачиваю голову и тут же натыкаюсь взглядом на широкую весёлую улыбку.

– Шутка, – подмигивает и первым отстраняется, зашагав по коридору. – Идём, школьница. У меня ещё много дел.

А я ещё с полминуты с места не двигаюсь, глядя как широкая спина Мити исчезает во мраке коридора, и с облегчением думаю о том, как же рада царящей вокруг темноте, ведь в ней не видно моего горящего, залитого краской лица.

Так-с. Посмотрим.

Вытаскиваю права из внутреннего кармана куртки Выскочки и без тени сомнений, читаю:

– Арчипов Дмитрий Александрович… О, ну теперь понятно почему его те гопники Арчи назвали. Что-то вроде прозвище?.. Да ещё и авторитет похоже, раз они от него поджав хвосты бежали… Ха. {Авторитет.} Тааак. Год рождения… Год рождения… Сколько? Двадцать пять лет? Я бы все тридцать дала. – Фыркаю, запихиваю права обратно в карман и направляюсь к выходу.

Ждёт внизу, у подъезда. Хотел подняться. Ага, раскатал губу. К хорошему быстро привыкаешь…

Обвела коридор унылым взглядом и сделала вывод, что, в общем-то, хорошего в этой квартире и нет ничего. Чтобы привыкать.

Выпархиваю из подъезда, и с абсолютно непроницаемым лицом вручаю Выскочке его куртку:

– Вот. Держите, {Дмитрий Александрович}, – не глядя протягиваю, рассматривая огоньки в окошках дома напротив, будто это крайне занимательное занятие.

Усмехается повеселённо:

– Мы не в школе. Можно просто – Митя. А! Прости… ты же мне другое имя дала, да?

– Я пошла, – отрезаю замогильным голосом, и разворачиваюсь к подъезду, как тут…

Вдруг за руку меня хватает, не грубо – осторожно, и мягко разворачивает к себе лицом.

Вот чёрт.

Что со мной? Отчего вдруг в жар бросило? А сердце в груди, почему так непривычно громко заухало?

Заболеваю? Ну, точно надо в больницу прогуляться.

И смотрит на меня так пристально, что аж слюну сглотнуть не выходит, будто горло от спазма сдавило. И для чего-то ближе подходит; всего на шаг, но кажется, будто весь кислород между нами вытеснил, дышать практически не чем стало.

Тёплый жёлтый свет от фонаря над нами придаёт его коже оттенок карамели, а в глазах, что словно внутрь меня заглянуть пытаются, будто тёмный океан плещется, опасный, таинственный и такой манящий…

Брррр…

Встряхиваю головой и резко выдёргиваю свою руку из его.

Может в России это болезнь такая? Когда замираешь на ком-то взглядом и отвести его не можешь?.. Очень странно себя чувствую.

Молчит. Просто смотрит. Без всякого выражения. С тем же успехом можно смотреть на стену – чтобы просто взгляд куда-нибудь уткнуть, – и думать о чём-то своём.

– Почему ты здесь? – Сперва кажется, ветер листвой зашелестел, а, нет, – оказалось, Митя заговорил. И тон этот не нравится мне ещё больше, чем взгляд, которым он на меня смотрит. Странный, – пожалуй, лучшее ему определение.

Обнимаю себя руками, делая вид, что ёжусь от холода, в то время, когда от жара в пот кидает, и мало заинтересованно спрашиваю: