— Надо было разбудить меня, — заметила Сиена, взяв со столика заколку-краб и прихватив им волосы на затылке. — Я уже в четвертый раз перечитываю сценарий, Дирк предложил сделать поправки, подлый сукин сын. Знал, что я не откажусь. Если бы ты позвала меня к ребенку, мне было бы не так скучно. А так все тело затекло от неподвижности!

Сиена уже четыре месяца снималась у Мюллера и, несмотря на постоянные жалобы на тяжелый нрав режиссера, была на седьмом небе от счастья. Поначалу девушка все время чувствовала себя неловко на съемочной площадке и смущалась, но постепенно обрела уверенность и все чаще заслуживала похвалы режиссера. Наконец она поняла, что действительно чего-то стоит, получив роль благодаря не внешним данным, связям Рэндалла и родству с Питом и Дьюком Макмаонами, а благодаря своему таланту.

— Кстати, недавно звонил Хантер, — заговорила Сиена, и Тиффани заметила, как на ее лицо упала тень. — Он сказал, что они… с Максом решили совершить пробежку. Так что не беспокойся, если не дозвонишься жениху в отель.

— Спасибо, не буду.

Тиффани знала, что последние дни Сиена живет в постоянной агонии и боится снова увидеться с бывшим возлюбленным. Хантер даже предлагал не приглашать Макса на свадьбу, но Сиена воспротивилась его решению.

— Какая глупость, — говорила она, напряженно улыбаясь и делая вид, что с ней все в порядке. — Это же ваша с Тиффани свадьба! Как ты можешь не пригласить Макса, он же твой лучший друг! Кто, кроме него, может быть шафером?

Но и Хантер, и Тиффани знали, что это заявление стоило ей изрядной смелости. Сиена больше не заговаривала о Максе или его подруге, о расставании с которой Хантер ей так и не сказал. Поначалу Тиффани не одобряла ложь жениха, но со временем отметила, что Сиене эта ложь пошла на пользу. Она стала более спокойной и даже казалась счастливой.

Похоже, Сиена ничего не знала о контрактах Макса, а также о свалившемся на него богатстве. Пьесы, поставленные им на Бродвее, остались ею незамеченными. Возможно, сегодняшнее появление Макса вскроет ложь Хантера, но Тиффани не собиралась вмешиваться.

— Ты как? — спросила она у Сиены, вырвавшись из цепких рук Леннокса, который едва не подавился от неожиданности шпилькой. — Я спрашиваю о Максе.

— Все в порядке, — неубедительно ответила Сиена и махнула рукой, словно речь шла о сущей безделице. — Подумаешь, встретимся с ним! Мы знаем друг друга с детства, что в этом такого? Мы же не обязаны весь вечер общаться. Можно просто поздороваться и разойтись в разные стороны, гостей-то будет много. Ничего страшного, не волнуйся за меня.


Около трех Хантер уже стоял у алтаря, трясясь как осиновый лист.

Он всегда был красивым, но сегодня превзошел самого себя. Светлый пиджак оттенял черную копну волос и синеву глаз. В общем, он был так хорош собой, что подруги Тиффани тихо умирали от зависти.

Меж тем Хантер изводился от беспокойства.

— Тиффани сказала, что не будет задерживаться, — в панике пробормотал он на ухо Максу, который стоял рядом и ободряюще улыбался. На шафере был довольно демократичный наряд — джинсы и короткое английское пальто, оставшееся еще от отца. Пальто было мало Максу минимум на размер и лишь подчеркивало его крепкое телосложение. Пожалуй, Макс больше напоминал телохранителя, нежели шафера, но ему было плевать. — Тиффани клялась, что не опоздает. Господи, где ее носит? Вдруг она передумала?

— Дружище, — Макс похлопал жениха по плечу, — расслабься и получай удовольствие. Когда еще доведется постоять у алтаря с глупой розочкой в петлице? Кстати, Тиффани не опаздывает. Сейчас без двух минут три.

Макс обернулся к хорошенькой девушке, сидевшей в первом ряду, и улыбнулся. Та подмигнула ему в ответ.

— Как, ты сказал, ее зовут? — спросил Хантер.

Девушка приехала с Максом из Нью-Йорка, но в спешке предсвадебной подготовки Хантер едва перекинулся с ней парой слов.

— Хелен.

— Симпатичная.

— Хм… — Макс улыбнулся. — Да, действительно.

Церковь была забита народом. Такое ощущение, что собрались все звезды. Хью Орчард приехал со своим партнером, но смотрел на Хантера с привычным обожанием. Его сожаления по поводу свадьбы красавчика разделяли десятки девушек из компании Хью. Подруги Тиффани, с которыми она сблизилась на съемках в Канаде, сияли белозубыми улыбками, поглядывая на партнеров Хантера по «Советнику».

На первой скамье, полная достоинства, сидела Каролин. Она была в зеленом платье от Армани с высоким воротом и глубоким вырезом на спине. Каролин держала на руках Тео, которого кормила из бутылочки. Выглядело это непривычно и забавно. Рядом с ней сидел уставший от долгого перелета Кристофер. Он ежеминутно засыпал, но то и дело вздрагивал и открывал глаза, разбуженный собственным храпом. Пару раз он принимался изумленно оглядываться и спрашивать у Каролин громким шепотом, где он оказался. Клэр, сидевшая на соседней скамье, очень веселилась по этому поводу и хихикала в кулак.

Каролин, когда к ней обращались, постоянно указывала на Хантера и с гордостью говорила:

— Это мой сын. Хорош, правда? Тиффани чрезвычайно повезло. Мы с сыном всегда были очень близки.

Снаружи церкви, через лужайку, за воротами и массивными спинами дюжих охранников томилась толпа папарацци и фанатов, оживленно обсуждавших каждую приехавшую знаменитость и сетовавших, что приглашено так много охраны.

Эмма Дюваль, та самая журналистка с новостного канала, что когда-то застала Хантера врасплох перед игрой «Доджерс», ругалась с девицей из какого-то журнала, которая в запале отпихнула ее плечом.

— Я заняла это место раньше тебя, — цедила она сквозь зубы, с ненавистью глядя на чернокожую соперницу.

— Да неужто? А я думала, здесь хватит места на двоих, — откликнулась девица равнодушно. — Но раз ты раскормила такую задницу, что тебе мало пространства, можешь валить с телевидения, дива чертова!

Знаменитости прибывали с часу дня, самые именитые ближе к трем, зная, что им всегда найдется выгодное место поближе к алтарю. Звезды выходили из лимузинов и дорогих машин, на несколько секунд замирали перед толпой фотографов, позволяя запечатлеть свои незабвенные лица, и устремлялись в глубь церкви.

Хантер переминался с ноги на ногу, все больше убеждаясь в том, что Тиффани передумала. Но вот наконец заиграл орган. Хантер вздохнул с облегчением и тотчас снова затрясся — на сей раз от волнения.

Тиффани появилась в проходе под руку с отцом. По залу разнеслись восхищенные вздохи. Она была краше, чем Хантер мог себе представить, хотя выбрала простое, не слишком пышное платье из кремового шелка и длинную фату с тонким кружевом. Тиффани казалась одновременно непорочной и очень сексуальной и смотрела на жениха с той удивительной улыбкой, за которую он когда-то влюбился в нее с первого взгляда.

Голоса стихли, как только зазвучал орган, и Хантер видел лишь свою невесту и ее прекрасную улыбку. Чем ближе подходила Тиффани, тем сильнее билось его сердце, наполняя все существо счастьем и гордостью за свой выбор. Хантер надеялся, что заслуживает любви такой девушки, как Тиффани.

Макс был, пожалуй, единственным мужчиной в церкви (исключая разве что Хью Орчарда), который не смотрел на невесту. Его внимание привлекала и другая женщина.

Макс клялся себе, что не станет этого делать, не станет пялиться на Сиену, словно идиот, но не мог оторвать от нее глаз с того момента, как она появилась в церкви.

Сиена шла за Тиффани, на ней было длинное, до пола платье оттенка светлого золота, кожа казалась непривычно загорелой, черные волосы забраны назад в простую прическу. Платье струилось и переливалось, словно Сиену целиком выплавили из золота. У Макса сдавило грудь, так что стало трудно дышать.

Лицо Сиены изменилось, но выглядело вовсе не таким ужасным, каким Макс видел его на фотографиях в журналах. Впрочем, какое ему было дело до шрамов? Для Макса Сиена всегда была и оставалась самой прекрасной и притягательной женщиной на свете.

Меж тем Сиена боролась примерно с той же гаммой чувств. Она старалась смотреть в пол перед собой или прямо на алтарь, но Макс все равно попадал в поле ее зрения, она замечала его высокую фигуру здоровым глазом и желала в этот миг ослепнуть совсем.

Она видела, что взгляд Макса, похожий на мощный лазер, просвечивает ее фигуру. Должно быть, он в шоке от перемен в ее внешности. Быть может, даже чувствует отвращение.

Когда они виделись в последний раз, Сиена была на пике красоты. И что с ней стало? Наверняка Макс благодарит судьбу, что их с Сиеной дороги вовремя разошлись.

Несколько раз девушка замечала, как Макс бросает взгляды на незнакомку из второго ряда, мимолетно улыбается ей, словно черпая в этом уверенность. Скорее всего, думала Сиена, это и есть та самая француженка, с которой у Макса «все всерьез».

Сиена видела эту девушку мельком в начале торжества. Француженка стояла возле Каролин. Ее лица разглядеть не удалось, но в том и не было нужны. Даже сейчас, видя ее со спины, Сиена могла с уверенностью сказать, что соперница красива — по изгибу спины и шеи, по забранным вверх каштановым волосам.

«Какая я дура! — оборвала себя Сиена с горечью. — Разве эта француженка может быть моей соперницей? Мне никогда не получить Макса, я больше не смогу составить кому бы то ни было конкуренцию. Наверное, это справедливо».

В этот момент Макс снова обменялся взглядами с подругой, и сердце Сиены разлетелось на осколки, словно сырое яйцо, по забывчивости засунутое в микроволновку. Она все-таки надеялась. Надеялась вопреки всему и теперь поняла тщетность этой надежды.

Макс больше ей не принадлежал. Она стала для него далеким прошлым, и не самым, по сути, лучшим.

Сиена не знала, откуда черпает силы, чтобы идти по проходу церкви. Она ругала себя за эгоистичность, но все равно желала, чтобы невеста и остальные красотки вдруг поблекли и сморщились, чтобы она сама не выглядела на их фоне таким неуместным и отвратительным монстром.