— Скоро… Километров семь, и аккурат середина пути будет.

Она не успела прикинуть, сколько же это займет времени при их нынешней скорости полкилометра в час, как он обернулся к ней.

— Шутка. — И его глаза снова заискрились, как осколки изумрудов в калейдоскопе.

— Веселые у вас шутки, — сказала она с облегчением. — Вы шутник?

— Иногда, — сказал он.


Машина, проковыляв еще немного, свернула с колдобин и остановилась. Вокруг была сплошная глушь и ни малейших признаков каких-либо водоемов.

Воздух стал плотным и горячим, как кисель, только что сваренный из терпких запахов леса и приправленный гомоном птиц и жужжанием насекомых.

Он вышел, подал ей руку и тут же, не дав опомниться, увлек в высокие кусты. Она обреченно продиралась за ним сквозь густые заросли.

К счастью, слегка заторможенное жарой воображение не успело нарисовать картину возможного исхода столь легкомысленного поведения.

Она ахнула от неожиданности, оказавшись стоящей на желтом песке крошечного — размером метров пять на пять — пляжика, обрамленного травой и кустами. Впереди расстилалась зеркальная гладь воды, в которой отражались деревья, небо и все многоголосие вечернего леса.

— Какая красота! — Она посмотрела на своего спутника сияющими глазами.

Он развел руками и потупил взор, словно все это великолепие ненароком сотворил сам.

Она сложила ладони рупором и крикнула отрывисто:

— А!

Эхо было глухим, как в стеклянной банке. Мячиком отскочив несколько раз от берегов, оно угомонилось где-то на середине и тихо кануло в воду.

— Смотри-ка, настоящее! — сказала она.

— Ах, вы сомневались! — Он подбоченился, а глаза его сделались озорными.

Ей показалось, что он должен был бы схватить ее в охапку и бросить в озеро. Но он не был ей ни брат, ни друг…

Она скинула туфли и вошла в воду. От ног метнулось несколько юрких рыбешек.

Озерцо было совсем маленьким и почти круглым, с многоярусными берегами из пышной зелени.

— Можете принимать ванну, я выхожу.

— Мои волосы, — сказала она и нырнула в кусты вслед за ним.


Доставая из сумочки заколки, она неловко задела виском край двери и вскрикнула от резкой боли.

Одним прыжком он оказался рядом.

— Простите, это от неожиданности… Все в порядке. — Ей стало неловко от собственной несдержанности.

— Не двигаться. — Он осматривал место ушиба, держа пострадавшую за подбородок.

— Пожалуйста, не стоит… Все прошло.

Он раскрыл аптечку, осторожно смазал ссадину йодом и подул.

— Не двигаться, — снова скомандовал он, достал из багажника большой блестящий молоток и решительно направился к ней.

Вот так: молоток, потом лопата, подумала она обреченно.

Он осторожно приложил железяку к ее виску. А она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и закрыла глаза.

Его горячая ладонь жгла ей левую щеку, правую щекотал холодок металла, а внутри — в огнедышащей лаве — бултыхались айсберги. И ныла дважды пострадавшая ни за что губа.

— Доктор, вы уверены, что сотрясение мозга лечится молотком?

Она смотрела на его плотно сжатые губы.

Не разжимая их, доктор усмехнулся. Потом осмотрел висок и сказал:

— Надеюсь, под глаз не поползет.

Она подняла взгляд. Его глаза улыбались. Но и только.

— Спасибо… доктор. Ну, я пошла?

Он отпустил ее и углубился в раскаленные внутренности их самоотверженного железного друга, который тоже нуждался в некотором участии.

— Наслаждайтесь, — сказал он.

— Мне как-то неловко… вы тут будете изнывать от жары, пока я буду наслаждаться… Если вас не смутит, можете войти после звукового сигнала, я уплыву и отвернусь.

— Спасибо за предложение. — Он выглянул из-под капота. — Впрочем, я и сам бы напросился.

Ей понравилось его деликатное заявление, снимающее с нее ответственность за могущее показаться нескромным предложение.


Она с восторгом рассекала плотную массу. Тугие прохладные струи ласкали обнаженную кожу. С новой силой ощутив прилив жизни, она набрала полные легкие воздуха и закричала:

— У-у-а-а-у-у! — Она хлопала ладонью по губам, как это делали индейцы в вестернах, и колотила ногами по воде. Ей хотелось поднять бурю в крохотном блюдце со стоячей водой. Хотелось, чтобы закачались деревья и взбаламутили неподвижную гладь неба. — У-у-а-а-у-у!

Выпустив пар, она перевернулась на спину и увидела своего заботливого спутника, раздевающегося на берегу.

Она словно забыла и о нем, и об их сговоре разделить акваторию и с опозданием подумала: не слишком ли легкомысленно двое взрослых незнакомых людей — мужчина и женщина — пытаются игнорировать природу с ее непреложными законами?..

Но думать об этом было скучно. Да и поздно. Будь что будет. Нужно только чуть осторожней смотреть на это жилистое загорелое тело, покрытое золотистой шерстью, и на полоску белой кожи, разделившую его пополам…

Она снова издала индейский вопль, но в нем уже не было первозданной чистоты.

Услышав за спиной ответный сигнал и мощные всплески, она бросилась наутек. Но ее быстро нагнали.

— А вы… пф-ф… здорово плаваете… пф-ф… — Он отфыркивался, как морж.

— А я не только плаваю здорово! — Ей хотелось хулиганить и задираться.

— Надеюсь, мне повезет, и я узнаю, что еще вы делаете здорово.

— Надежды юношей питают! — Она засмеялась и, сделав рывок, уплыла вперед.


Через некоторое время, услышав призывный клич и оглянувшись, она увидела посреди озера торчащие над водой плечи и голову.

— Плывите сюда, здесь можно отдохнуть!

Она подплыла.

— Осторожно нащупайте камень и вставайте.

Выпрямившись и оказавшись над водой едва ли не во весь рост перед самым носом своего новоиспеченного партнера по водным видам спорта, она съежилась в попытке прикрыть наготу, соскользнула с камня и барахталась рядом, ища, на что встать, и не зная — смеяться или возмущаться.

А он уже тянулся к ней:

— Держитесь! вот так… простите… не сердитесь… это местная шутка… — Его мокрое смеющееся лицо было совсем близко, и ей вдруг показалось, что она знает его давным-давно.

Она ухватилась за его руку и пыталась опереться на ускользающую опору. Обретя, наконец, равновесие, сидя на корточках, она переводила дух. А он поддерживал ее за плечо и продолжал извиняться:

— Я не слишком напугал вас?

— Третий раз за последний час слышу этот вопрос. Вы что, целью задались?.. Нет, не напугали. Не на такую напали!

— Вот и прекрасно… вы тоже не напугали меня.

— О чем это вы?

— Ну… в смысле… Мне показалось, что вам показалось, что вы меня напугали… м-м-м… — Его речь прерывалась тихим погрохатыванием сквозь сомкнутые губы, а глаза рассыпали зеленые искры. — Отнюдь… у вас вполне… м-м-м… вполне симпатичная… э-э… фигура…

— Вы… Да вы хулиган! безобразник… вы… нудист! Вы разнузданный нудист! — Она оттолкнулась от камня, подняла ногами фонтан и перевернулась на спину, чтобы полюбоваться зрелищем захлебывающейся головы.

Мужчина стоял по колено в воде, весело смеялся, ничуть не смущаясь отсутствием на чреслах какого-либо покрова, и посылался вдогонку уплывающей веера брызг.

— Два — один! — крикнула она, удаляясь и не уточнив, что это за счет.

Он снова нагнал ее и поплыл рядом.

— Так что это за местная шутка? — спросила она.

— Скала… Очень одинокая скала… как тот петух у Карлсона на крыше, помните?

— Помню, — сказала она и подумала: «Как мило, мы даже книжки одни и те же читали».

— Я как-то обследовал ее в солнечный день… до самого дна… тут глубина метров пятнадцать.

— Ого! Забавное это сооружение… ваш естественный водоем в лесной глуши.

— И к счастью, не слишком популярное.

— Ценю доверие и обещаю сохранить тайну.


Они лежали в воде, выставив головы и спины.

По песку до самых кустов протянулась борозда, которую она проделала каблуком. На одной половине лежала сброшенная ее одежда, на другой — аккуратно сложенная его. Каждый расположился на своей стороне.

— Как магически действует на людей любая черта, — сказала она. — Вот вам подтверждение.

— Вы психолог?

— Иногда… как вы говорите. По совместительству.

— По совместительству с чем, если не секрет?

— Много с чем.

— Какая загадочная женщина!

Он изобразил пальцами человечка, шагающего в ее сторону. Подойдя к борозде, человечек остановился, почесал ногу об ногу, решительно переступил черту и двинулся дальше. Он ходил вокруг ее локтя, делая попытки взобраться на него.

Она засмеялась и спрятала лицо.

Он положил ладонь ей на плечо и легко сжал его. Оба замерли и, казалось, перестали дышать. Нет, я не готова, подумала она и сказала:

— Я умираю с голоду. Отвернитесь и закройте глаза.

— А можно что-нибудь одно? — Он засмеялся и убрал руку.

— Да хоть вовсе ничего, вы же не из пугливых!

Она принялась одеваться, не зная — отвернулся он или нет.

Ей и в самом деле нечего стесняться своей фигуры. А границы целомудрия все равно уже нарушены. Пустые условности, и не в них дело. А дело в том, что он знает, что она знает, что он не сделает шагу, пока она этого не позволит…

Она вздрогнула от неожиданности.

Он взял ее за плечи.

Она замерла. Шелк облепил мокрое тело и волновал шершавым прикосновением.

Он повернул ее к себе. Его губы не были сомкнуты, как обычно. Взгляд потемнел и стал тяжелым. В нем мерцал «угрюмый тусклый огнь».

Она покорно закрыла глаза, отпустив свою волю на все четыре стороны.

Он провел губами по ее щеке.