– Ты – моя дочь, и с тобой у меня связаны самые большие мои надежды.
Но о надеждах самой Дианы так ничего и не было сказано, и потому она почувствовала себя жестоко и бесстыдно обманутой, когда нетерпеливый муж силой раздвинул ей ноги, облапил ее всю с таким напором, что сделал ей больно, затем, грубо схватив ее за руку, притиснул к своему пенису, такому огромному и твердому, что она завопила от страха, но эта, как он назвал ее, «игра в невинность» еще больше разозлила его. Когда же Диана заявила, что вовсе никого не строит из себя, он ей не поверил.
– Я же тебе не папочка, чтобы утаить от меня правду, мне-то известно, как все обстоит на самом деле, кстати, он тоже неплохо об этом осведомлен – да что там неплохо, отлично осведомлен, – поэтому нечего разыгрывать из себя невинность, таких дур сейчас и днем с огнем не сыскать...
– Но я и правда ни с кем не спала и никого из себя не разыгрываю!
И когда Брукс обнаружил, что она сказала чистую правду, увидел очевидное свидетельство этой правды, размазанное по всей простыне, когда ему вконец надоели ее слезы и жалобные крики, он одной рукой припечатал к кровати оба ее запястья, другой силой раздвинул ей ноги и до конца вошел в нее, правда, не без некоторого усилия – ее девственная плева оказалась на диво крепкой, – а войдя, сразу же опал, так как слишком долго провозился вначале, отчего вконец рассвирепел.
– Черт побери! Ты же ни хрена не умеешь делать! Разлеглась тут, как чурбан; разве это так делается? Тебя что, никто никогда не лапал на заднем сиденье?
– Не лапал! – Диану ужаснула сама мысль, что ее могли заподозрить в столь вульгарном и низком.
– Что же вас в этой вашей особой швейцарской школе блюли, как чашу Грааля, что ли?
Поскольку легенда Дианы утверждала, что она была помещена в одну из частных школ в Швейцарии, а не проходила курс лечения для больных, страдающих полным отсутствием аппетита, она только смущенно пробормотала:
– Да, там были очень суровые правила.
Что, в общем, было чистой правдой.
– Ну ладно, значит, придется мне самому кой-чему тебя научить. – Он зевнул, потом дружески похлопал ее по плечу. – А в первый раз ни у кого все равно толком ничего не получается. Как и в жизни: все познается в процессе практики...
Но практика пришлась ей совершенно не по душе. Она испытывала омерзение, когда приходилось брать его в рот, у нее тотчас срабатывал рвотный рефлекс и она опрометью бежала в ванную; когда он начинал целовать и языком облизывать самые сокровенные места на ее теле, она закрывала глаза и корчилась от стыда и смущения, меньше всего при этом испытывая чувство наслаждения. Когда же он наконец входил в нее, она пыталась делать то, чему он ее научил: поднимать ноги, захватывая ими его, или класть их ему на плечи, – но физические упражнения всегда вызывали в ней отвращение, все они сводились к тому, что она с ногами забиралась на мягкий диван, прихватив туда коробку шоколада и стопку журналов.
Руки ее безжизненно, как плети, свисали с его плеч, и в тягостном молчании она терпеливо сносила его тычки и похрюкивания, сначала мысленно моля его побыстрее все это кончить, а чуть позже научившись переключаться на другие мысли и думать о том, что наденет завтра на званый ленч, или чем все кончится между Армани и Верзасом, или действительно ли изящно облегающее фигуру Донны Коран платье принадлежит ей лично, или стоит ли перекрашивать свои волосы в более темные тона; но вот что непременно нужно будет сделать – нанести новый лак на ногти, потому что этот не держится и пяти минут...
Она унаследовала от своей матери полное отсутствие либидо и потому никак не могла взять в толк, что особенного находят люди в любви и почему так носятся с ней! Когда Бруксу в конце концов все это надоело, Диана вздохнула с облегчением, но, когда одна из ее подруг сообщила, что ее муженек в открытую занимается сексом на стороне, она прижала неверного мужа в угол и негодующим свистящим шепотом отчитала его, заявив, что ей наплевать, где, с кем и когда он этим занимается, главное, что не с ней, но что впредь он должен вести себя более осмотрительно, в противном случае... ибо замужем она или нет, но она все еще дочь своего отца...
Брукс внял предупреждению. Жене же его оставалось только сетовать на то, что ни у кого не нашлось времени и желания саму ее предупредить обо всем. С глаз ее спала не столько пелена, сколько плотно закрывавшие их ставни: супружеская жизнь, оказывается, включала в себя вещи, о существовании которых она даже не подозревала. Слишком поздно она пригляделась к супружеской жизни своих родителей и впервые постигла ее суть: поняла, каким она была бездушным, напрочь лишенным взаимной любви и уважения, формальным соглашением. Слишком поздно увидела она своего отца новыми, обновленными глазами, как увивался он вокруг какой-нибудь смазливенькой юбки, слишком поздно поняла, где он пропадал и чем занимался в те ночи, когда не появлялся дома. Каков тесть, таков и зятек, язвительно думала она. Но более важным был другой факт: какова мать, такова и дочь. Теперь у нее было более чем достаточно оснований точно ее копировать. Как она злилась! На свою мать, на своего отца, на своего мужа, на себя. Меня обокрали! – хотелось ей кричать во все горло. Никто не догадался объяснить мне того, что действительно имеет значение! Ну если то, чем я занимаюсь, и есть жизнь, тогда, да поможет мне Бог, как и мама, я попытаюсь мужественно сносить все напасти. Нью-йоркская квартира ее была точной копией дома Морпетов, ей удалось даже приобрести небольшое поместье в десяти минутах езды от «Иллирии», которое она начала переделывать в стиле имения матери.
Когда отец намекнул, что очень хотел бы стать дедом, Диана хладнокровно вычислила время своей овуляции, приняла небольшую порцию виски, чтобы было не совсем уж тошно, и совратила своего мужа. В должное время забеременев, она произвела на свет прелестную девочку, весившую семь фунтов, которую назвала Оливией Банкрофт Гамильтон. Брукс и Билли были ею весьма довольны, и все вокруг говорили, что супружеская жизнь несомненно пошла Диане на пользу.
– Истинная дочь своей матери, – говорили они. – Теперь у Ливи наконец-то проявилась реальная соперница...
Но у Тони, как всегда, было особое мнение на этот счет. Отведя Роз в сторонку во время церемонии крестин дочери Дианы, она заметила:
– Я знаю, все только и твердят, что супружество пошло на пользу Диане, но по мне, так лучше держаться подальше от такой пользы.
– То есть?
– Именно она, эта польза, повинна в том, что Диана превратилась в стопроцентную, трижды отдистиллированную сучку.
– Понятно, что ты имеешь в виду, – согласилась с ней Роз. – Но в данный момент у нее такой вид, будто ее заново опрыскали. – Роз помолчала, потом добавила: – С другой стороны, мама тоже выглядит не лучшим образом, но у нее это потому, что что-то в ней погасло. – Она посмотрела своей тетке прямо в глаза. – Она так и не соглашается обследоваться у врача?
– Ей пришлось это сделать, когда она заболела пневмонией.
– Когда это случилось? – вид у Роз был явно напуганный. Она все еще жила во Флоренции и ее визит в Лондон просто удачно совпал с данным семейным торжеством. Она ничего не знала об ухудшении здоровья матери, если не принимать в расчет того, о чем ей намекал Джеймз во время свадьбы Дианы. На что, со стыдом призналась она сама себе, она совершенно не обратила внимания.
– В прошлом году, они с Билли путешествовали на яхте Ниарчоса, когда у нее вдруг понялся сильный жар – температура подскочила до ста четырех, и она с трудом могла дышать. Вертолетом ее отправили в больницу в Сардинию, и там-то и обнаружили пневмонию. Билли свез туда врачей со всех концов света, но они только подтвердили ранее поставленный диагноз, тогда он привез ее в Лондон, и новая армия врачей занялась тщательным ее обследованием – рентген, анализ крови, ну и так далее, все, что полагается в таких случаях. Они посоветовали ей бросить курить. Как видишь, она не сделала этого. – Тони помолчала. – У нее какой-то странный, навязчивый кашель. Рентген ничего не выявил, а кашель все никак не проходит. Я предложила, чтобы ее осмотрел мой личный врач – он хоть и грубиян, но ему единственному я бы доверила свою жизнь. Но она отказывается. Говорит, что на ближайшее будущее с нее достаточно докторов. – Вторая пауза Тони была значительно длиннее первой. – У меня неприятное ощущение, что она весьма ошибается на этот счет.
Тони не отвела взгляда от потрясенной Роз.
– Ливи очень сильно похудела. Больше, чем она может себе позволить. О, она умеет здорово это скрыть – там, где дело касается выбора одежды, ей нет равных – но, по моим подсчетам, она уже потеряла около десяти фунтов, а так как речь идет о женщине, которая в течение тридцати лет не отклонялась в ту или иную сторону более чем на один фунт, такое не может не настораживать.
– Меня тоже, – откликнулась Роз.
– Тогда почему бы тебе не попытаться поговорить с ней?
Роз отрицательно покачала головой.
– Я последний человек, которого она станет слушать. Наши жизни слишком долго не соприкасались.
– Тем не менее она тобой очень интересуется – более того, проявляет прямо-таки поразительную заинтересованность. Когда из печати вышла твоя книга, она очень этим гордилась. Купила сразу сто экземпляров, чтобы дарить своим друзьям.
Роз ошеломленно поглядела на нее.
– Мне даже трудно себе представить, что моя мать может интересоваться искусством.
– Она всегда им интересовалась, – сказала Тони. – И даже немного рисовала.
Роз была поражена.
– Мама!
– Ты еще многого не знаешь о своей матери, – не без ехидства ответила тетка. – Мне кажется, вам обеим давно уже пора сесть рядком да поговорить ладком.
– Да мы вообще с ней толком никогда не говорили; первый раз это было, когда я высказала ей все, что думала о своем дебюте.
– Тогда почему бы не попытаться заполнить этот пробел? Мне кажется, ничего другого она так сильно не желает. Диана у нее все время под рукой, а Дэвид... Ладно, Бог с ними, скажем просто: она ужасно бы обрадовалась, если бы первый шаг сделала ты сама. Тебе это еще под силу. А вот способность твоей матери на эмоциональное проявление своих чувств уже давным-давно атрофировалась. – Тони в упор посмотрела на племянницу. – Она прекрасно сознает, что в своем норковом благополучии все эти годы живет в самой настоящей тюрьме, но она не из тех, кто будет рассказывать об этом каждому встречному и поперечному: нам с детства вбили, что свои проблемы мы должны решать сами. Вот уже несколько лет подряд, регулярно, дважды в неделю, твоя мать ходит на прием к психиатру, но так и не может избавиться от внутренних переживаний.
"Лучший друг девушки" отзывы
Отзывы читателей о книге "Лучший друг девушки". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Лучший друг девушки" друзьям в соцсетях.