«Все время думаю о тебе. Давай встретимся?»

Очень не хотелось признавать это, но он словно прочел ее мысли. Ей стало одновременно и боязно, и весело. Однако на этом сюрпризы не закончились. В дверях Мэнди столкнулась со своей соседкой сверху Дивой Уотсон. Эта невероятная дама, казалось, не замечала своего возраста (а ей было уже далеко за семьдесят) и держалась с непередаваемым величием. Мэнди ее обожала. Сегодня Дива облачилась в элегантные черные брючки и украшенную блестками накидку. На губах у нее была помада изумительного кораллового оттенка.

— Мэнди, деточка, — кивнула ей почтенная леди, — ты простишь меня за то, что я воспользовалась твоим запасным ключом? Тебе доставили целую машину цветов, и я испугалась, что если их тут оставить, то все растащат. Так что я взяла на себя смелость впустить курьера к тебе. Не волнуйся, я внимательно за ним приглядывала, так что он ничего не украл.

— Цветы? — опешила Мэнди. — У меня дома?

— Да, деточка, — с улыбкой ответила Дива. — Прости, но мне пора, а то ко мне сегодня девочки на чай обещали заглянуть.

Мэнди улыбнулась. Она знала, что «девочкам» по меньшей мере за семьдесят.

— Удачи, — проворковала соседка, исчезая за дверью.


Мэнди осторожно открыла дверь и вошла в квартиру. В гостиной ее ждала невероятная композиция из цветов и воздушных шариков. Воздух наполнял аромат нежно-розовых и алых роз. Мэнди в изумлении приложила ладонь ко рту. Сумочка скользнула на пол. Ей в жизни не доводилось получать таких подарков. От радости она засмеялась и принялась кружиться по комнате, все еще не веря своим глазам. К одному из огромных букетов был прикреплен простой и изящный бежевый конверт с лаконичной надписью от руки:


«Для Мэнди».

Она вскрыла конверт и прочитала записку:


«Запоздалые поздравления с днем рождения. Думаю о тебе. Дж.».

Мэнди со вздохом прижала открытку к груди. Какой-то миг — и она счастлива. Неужели так бывает?


На протяжении следующих двух недель Мэнди старалась тщательно контролировать свои чувства, не допуская лишних эмоций. Цветы еще стояли и пахли восхитительно. Она расставила их по разным комнатам и обожала на них смотреть. Хотя, если совсем честно, ей просто приятно было вспоминать о том, кто их прислал. Но при этом в глубине души она считала, что поступила правильно и ее поведение целиком и полностью оправданно. Она совсем не общалась с Джейком, только написала коротенькое сообщение:


«Спасибо за чудесные цветы».

После некоторых раздумий она добавила смайлик «поцелуй» — такой смайлик она отправила бы любому, кто проявил бы такую щедрость. По правде говоря, он перевернул ее представления о щедрости. Но больше она никак его не поощряла, так что совесть ее была спокойна.

Сейчас она влезла в свой лыжный пуховик «Moncler», и ей сразу стало тепло и уютно. Черный мех на капюшоне делал ее похожей на какую-то экзотичную эскимоску. Джордж был бы в восторге! Она подхватила сумку от «Yves Saint Laurent» и, как всегда, стала проверять все по списку.


Ключи — есть.

Мобильный — есть.

Деньги — есть.

Помада — есть.


Мэнди вышла на улицу и села за руль верного Фигги.

На трассе АЗ, как всегда по субботам, было довольно много машин. Утро выдалось морозным. На небе ярко светило солнце, и Мэнди вовсю наслаждалась поездкой. Она ехала в Эшер к маме и сестре. Они давно не виделись, и Мэнди очень соскучилась по ним и по двум племянницам. Робин, старшей из них и до ужаса избалованной, было восемь. Волосы у нее были светло-русые, на лице веснушки, а на щеках — ямочки. Мэнди прекрасно понимала, что она — та еще егоза, но вместе с тем это был очаровательный, ласковый ребенок, которому так не хватало сочувствия и внимания. У четырехлетней малышки Милли были огромные карие глаза и коротко остриженные волосы. Более чудесного и безмятежного ребенка трудно себе представить. Мэнди, во всяком случае, таких больше не встречала.

Паркуя машину возле большого, в викторианском стиле, дома сестры, она обратила внимание на новенький «Land Rover», стоящий на подъездной аллее. Да, после смерти папы разница между ней и Оливией становится все заметнее. Оливия больше, чем когда бы то ни было, старалась ни в чем не уступать соседям и даже, по возможности, превзойти их. Ей важно было создать у себя обстановку, как на иллюстрациях в журнале «Elle Decor». Интерьер в доме был выдержан в традициях минимализма, и у каждой вещи было свое строго определенное место. По будням к ней приходили слуги (убирать и готовить), и конечно же Валери, их мама, тоже все время была рядом. Мать с сестрой всегда были очень близки, а после смерти папы это стало еще заметнее. Мама старалась как можно больше времени уделять внучкам. Она слегка располнела, совсем чуть-чуть, но все же заметно.

Через открытое окно машины Мэнди услышала смех племянниц, а потом увидела, как Робин показывает на кусты, а затем подносит палец к губам, подавая Мэнди знак молчать. Мэнди сразу догадалась: Милли хотела поиграть в прятки. Мэнди вышла из машины и включилась в игру:

— Привет, красотка, я по тебе так соскучилась!

Робин подбежала к ней и крепко обняла:

— Привет! Ты уже слышала новую песню «Герлз Элауд»? Просто суперская! — Она с восхищением глядела на Мэнди огромными зелеными глазами. — Мама говорит, что ты их живьем видела!

— Да, солнышко, видела. Мы как-то раз устраивали для них вечеринку. Они все очень милые и очень красивые, ну, ты понимаешь.

— Мне больше всех нравится Кимберли, — призналась Робин, пока они шли к дому.

— Нет, лучше всех Черил, а не Кимберли! — раздался тоненький голосок из-за кустов. Мэнди изо всех сил старалась не рассмеяться. Милли совсем не умела прятаться, хотя конечно же считала, что она спряталась лучше некуда и ее никто не найдет.

— Где-то я уже слышала этот голосок, — задумчиво сказала Мэнди. — Неужели это моя маленькая проказница?

Милли с грозным рыком выскочила из-за кустов.

— Ух, как ты меня напугала! — ужаснулась Мэнди.

Она погладила племянниц по головам. До чего же она их любила. И они тоже обожали ее со всей детской открытостью и непосредственностью.

— Мама с бабушкой варят обед. — С этими словами Робин со всех ног бросилась к дому.

Едва переступив порог, Мэнди почувствовала неладное. В воздухе витала какая-то напряженность, хотя с виду все было как обычно. Мама в коричневом свитере с высоким воротом и в джинсах (так она всегда ходила зимой) стояла у плиты, а Оливия носилась по комнате, собирая детские игрушки. Волосы с высветленными прядками она собрала в конский хвост. Одета она была в кашемировый свитер с V-образным вырезом и бледно-голубые джинсы в обтяжку. По дому она ходила босиком, чтобы видно было загорелые ноги. Фигура у нее была потрясающая, особенно если учесть двоих детей. Стройная, подтянутая и при этом не костлявая, а очень ладная. Хотя она делала вид, что обязана такой фигурой исключительно тому, что заботы о доме не позволяют ей и минутки посидеть на месте, на самом деле она трижды в неделю занималась под руководством личного тренера и ела все что хотела, исключая продукты из «черного» списка:


мучное;

крахмал;

сахар;

молочные продукты.


В этом вся Оливия — она просто не могла признаться, что может быть хоть в чем-то несовершенной. Она устраивала потрясающие званые обеды, но приглашала только тех друзей, кто чем-нибудь прославился, кто не будет вспоминать ее прошлое и не заставит ее краснеть. А вогнать ее в краску было довольно легко. Ей легко давалось все, что связано с дизайном интерьеров и флористикой, все, что требовало творческого подхода. При этом она ни за что на свете не признается, что ей приходится над чем-то тяжело работать, хотя частенько загоняла себя этим в невероятно жесткие рамки. Видимость того, что свою идеальную жизнь она создает легко и без усилий, стала частью ее имиджа.

Мэнди часто недоумевала: что же движет сестрой? Может, ей скучно? Может, заботы о доме и детях не дают ей самореализоваться? Может, она жалела, что ей никогда не хватало смелости воплотить свои мечты? У Оливии всегда было дел по горло. О встрече с ней было договариваться за несколько недель вперед, надо общение с сестрой ей просто не хватало времени. После смерти папы они определенно отдалились друг от друга, и Мэнди очень не хватало общества сестры. Хотя со временем она поняла, что перед Оливией лучше не показывать свою хрупкость и ранимость. В этом она тоже была похожа на мать.

Несмотря на витавшую в воздухе напряженность, Оливия говорила ровным голосом и была подчеркнуто, даже чересчур, вежлива. Иногда Мэнди казалось, что они с ней и не сестры вовсе и что Оливия — мама какого-нибудь одноклассника ее девочек.

— Привет, сестренка, как ты? Мама готовит спагетти и салат, как ты на это смотришь?

Мэнди подошла к сестре и чмокнула ее в щеку, а потом — маму.

— Звучит заманчиво, спасибо. Кстати, я вам тут бутылочку вина привезла. Может, и не лучшее в мире, но мне показалось, что на вечер будет в самый раз.

— Здорово! — сказала Оливия, пряча бутылку подальше в холодильник. — Робби кто-то из клиентов в благодарность за работу подарил совершенно роскошное вино, я его как раз хотела открыть сегодня. — Оливия закрыла холодильник и улыбнулась. — Но ты не переживай, твое вино мы тоже обязательно попробуем. Спасибо, солнышко.

Мэнди прекрасно понимала, что до ее вина дело не дойдет, так что его можно было и вовсе не покупать, но продолжила:

— А еще я тут детям кое-что привезла. Это всего лишь «GAP», но белые льняные пижамки просто чудо. — Мэнди передала сестре пакет.