— Мы жили рядом, но в разных мирах, — улыбнулась Кейт. — Ты когда пошел в начальную школу? Наверняка это была не государственная школа на Шеритон-роуд.

— Верно, — кивнул Тоби. — В семь лет я поступил не в начальную школу на Шеритон-роуд, а в частный интернат.

— В семь лет? — сделала большие глаза Кейт. — Разве это не ужасно? Наверное, тяжело расставаться с домом и родителями в столь юном возрасте!

Тоби пожал плечами:

— Ничего страшного в этом нет, я быстро освоился. Гораздо тяжелее пережить перевод из младшей группы в среднюю, — хитро улыбнулся он.

— Почему? — удивилась она, позабыв об аппетитных жареных креветках, тарелку с которыми поставила перед ней официантка.

— Потому что семилетним мальчикам разрешают хранить в спальне своих плюшевых мишек, но когда их переводят к старшим, игрушки у них отбирают.

— Но это же жестоко! — с искренним возмущением воскликнула Кейт. — Пожалуй, это даже преступно!

Сидевшая за соседним столом парочка, случайно услышав ее восклицание, с любопытством обернулась, состроив удивленную мину. Заметив, что на них смотрят, и вспомнив о том, что его любимое мясо по-беарнски быстро остывает, Тоби неохотно убрал ладонь с ее рук.

— А как обстояло дело с тобой? — поинтересовался он, беря нож и вилку. — Где ты училась, окончив начальную школу на Шеритон-роуд?

— Я поступила в школу для девочек «Блэкхит и Килбрук», — отведав креветок, сказала Кейт.

— И там познакомилась с подружкой, которая рядом с тобой на фотографии?

— С Керри? Нет, с ней мы подружились раньше, еще до школы.

— Вы с ней соседи? — спросил Тоби, желая узнать о Кейт как можно больше.

— Не совсем. Я живу на том конце площади Магнолий, которая ближе к Блэкхиту, а Керри — на углу Льюишема. Мы с ней встретились в детском саду и с той поры стали лучшими подружками.

Позже, прощаясь с Кейт возле калитки ее сада, Тоби сказал:

— Я хочу познакомить тебя с дедушкой в сочельник. Мы можем вместе где-нибудь пообедать, в «Савое» или же в «Ритце».

Чувствуя себя очень хорошо и уютно в его объятиях, она ответила:

— Тоби, по-моему, я не готова к встрече с твоим дедом. Если бы он не был владельцем фирмы, в которой я работаю… — Кейт и в самом деле не хотелось потерять сейчас место.

— Хорошо, — вздохнул Тоби. В душе он понимал, что она права. К тому же чем позже дед узнает, что они встречаются, тем больше шансов, что он поверит в серьезность их отношений и смирится с ними. Но сейчас следовало спешить, старик уже наверняка его заждался.

— Мне пора, — сказал Тоби. — До завтра! Вас отпустят пораньше, да? Сходим в ресторан, а потом посмотрим рождественскую службу на Трафальгарской площади!

— Вот здорово! — Кейт прижалась к его голубому мундиру так крепко, что услышала, как стучит под ним сердце. — Именно так мне всегда и хотелось встретить сочельник, но папа не разрешал. Он боялся вечером отпускать меня одну в город, — хихикнула она, заметив, что Тоби удивленно поднял брови. — Но теперь он не будет волноваться: ведь я с тобой.

Из полумрака возникла фигура Чарли, выгуливающего Куини.

Тоби наклонился и поцеловал Кейт в последний раз.

— Я люблю тебя!

— Добрый вечер! — крикнул Чарли. — Давненько я не видел на площади Магнолий целующихся. Я принял вас за Мейвис и Джека Робсона. Слава Богу, я ошибся! Тед наверняка убил бы обоих, и какой после этого у нас вышел бы праздник?

Для Кейт это Рождество стало самым чудесным в ее жизни. За исключением одного дня, который Тед посвятил деду, а она замечательно провела со своим отцом, они все время были вместе. И двадцать седьмого декабря, провожая Тоби в лагерь, Кейт твердо знала, что теперь у нее все пойдет по-другому. Тоби тоже понимал это и не сомневался, что они любят друг друга и так будет всегда.

В январе, наполненном бурной перепиской, Кейт осуществила свою давнюю задумку и во время благотворительной ярмарки рукоделий в церкви Святого Марка познакомила наконец мисс Пирс и мисс Годфри.

Февраль принес удручающие новости из Европы: Франко захватил разрушенную бомбами Барселону, а Гитлер открыто заявил о своих притязаниях на пока еще не оккупированную немецкими войсками территорию Чехословакии.

А в марте, спустя менее полугода после того, как Гитлер сказал, что у Германии нет больше территориальных претензий в Европе, он захватил Богемию и Моравию, после чего победоносно вошел в Прагу. В конце месяца Тоби получил увольнение. И хотя ему так и не удалось убедить Кейт познакомиться с дедом, он пригласил Фойтов в один из ресторанов Блэкхит-Виллидж и они прекрасно провели там вечер.

В апреле, когда в саду викария расцвела магнолия, радуя глаз прихожан восхитительными кремовыми цветами, Тоби написал Кейт, что он наконец получил долгожданные «крылышки» и стал вполне оперившимся офицером королевских ВВС.

В мае, когда Гитлер начал присматриваться к Польше, как еще недавно — к Чехословакии, и всем, даже Чемберлену, стало ясно, что уладить дело миром не удастся, палата общин утвердила решение британского правительства призвать мужчин, достигших двадцатилетнего возраста, на военную службу. А спустя два дня после этого у Керри родилась дочь.

— Мы хотим назвать ее Мириам Эстер Маргарет Роза, — гордо заявила Керри, сидя на кровати с малышкой на руках. — Мириам и Эстер — в честь моей мамы и мамы Дэнни, а Маргарет и Роза — в честь принцессы Маргарет.

Она с такой любовью взглянула на драгоценный сверток, который держала в руках, что у Кейт замерло сердце.

— Но честно говоря, первое имя принцессы мне не по душе, — призналась Керри. — Мы с Дэнни посоветовались и решили, что оставим для нашей дочки только одно из них — Роза.

— Мне оно тоже нравится, — взволнованно сказала Кейт. — У тебя замечательная малышка, Керри! Можно мне ее подержать? Клянусь, что буду очень осторожна.


В начале июня, с трепетом ожидая приезда в отпуск Тоби, ставшего уже аттестованным офицером, Кейт внезапно задумалась над тем, почему отец проводит выходные дома, читая или работая в саду, хотя сезон крикета в разгаре.

— Что случилось с твоей командой в этом году, папа? — спросила она в одно субботнее утро, развешивая выстиранное белье на веревке; Карл же возился с кустом красной смородины: он натягивал между ветками марлю, чтобы защитить ягоды от дроздов. — Ты не набрал команду?

Карл поколебался и ответил:

— Я больше этим не занимаюсь. В клубе решили, что я должен сложить с себя свои полномочия.

Кейт уронила руки и тупо уставилась на отца.

— Но почему? Если настало время выбрать нового капитана, это следовало бы сделать в прошлом году! Почему ты перестал играть? Ведь ты старый член клуба!

Карл нехотя встал и повернулся к ней.

— Потому, дочка, что теперь я стал иностранцем — гражданином враждебного государства. Меня исключили.

Кейт не знала, что на это сказать: ее обиде за отца и возмущению не было предела. Самое ужасное в этой истории было то, что в правление крикетного клуба входили люди, которых Карл считал своими друзьями, — Ниббс и Дэниел Коллинз.

— Мой папа наверняка здесь ни при чем. Он всегда очень уважат твоего отца, — сказала Керри, кормя грудью малышку Розу.

— Мистер Ниббс и отец Дэнни тоже считались его друзьями, однако на собрании они не выступили в его защиту. Если бы они за него заступились, его не исключили бы из команды, — возразила Кейт, вновь испытывая прилив негодования, от которого ее бросило в жар.

— Я поговорю об этом с отцом, — пообещала Керри. — Мне кажется, произошло досадное недоразумение. Твоего папу не могли исключить из крикетного клуба из-за того, о чем ты мне рассказала. Слушай, а как у него со зрением? Два года назад брата Теда исключили из команды, потому что он не видел летящего мяча с расстояния трех ярдов, не говоря уже о двадцати.

Такая версия, возможно, и успокоила бы Кейт, если бы Дэнни, приехавший в очередное увольнение домой, не ляпнул перед самым ее уходом:

— Слышала новость? В Берлине Гитлера величают национальным героем! Проклятые немцы! Скорее бы уж началась Еойна с ними — всех перестреляем!

В июле стало очевидно, что заветное желание Дэнни вот-вот осуществится: правительство Англии объявило о своем намерении эвакуировать детей в отдаленные районы страны, подальше от вероятных германских бомбардировок.

— Они затевают войну! — в присутствии Кейт возбужденно кричала Мириам, разговаривая с мисс Годфри. — Иначе зачем вывозить детей из Лондона, скажите на милость?

— Это простая предосторожность, мисс Дженнингс, — успокаивала ее бывшая директриса. Она, разумеется, кривила душой, по лишь потому, что не желала еще больше огорчать впечатлительную соседку.

В августе польский кризис обострился и все школьники Лондона получили предписание явиться с чемоданом самых необходимых вещей на сборные пункты для эвакуации. С Мириам случилась истерика.

— Берил слишком мала, чтобы ехать одной в деревню! — визжала она. — А Билли? Он ни разу не покидал родного дома! Мальчик будет обливаться слезами, пытаясь уснуть. Бедный мой агнец!

Зная сыночка как облупленного, Мейвис в этом сомневалась. Сорванец наверняка будет по ночам спать как убитый, а днем ходить на голове, в полной мере наслаждаясь жизнью. Жалеть следовало скорее его опекунов, не подозревающих, какого дьяволенка они приютили.

— Пока дети вместе, все у них будет в ажуре, — решительно заявила Мейвис. — Прекрати стенать, мама, лучше помоги уложить эти проклятые вещи. Ума не приложу, зачем детям брать с собой индивидуальную зубную щетку! Какой идиот составлял этот список самого необходимого? Можно подумать, они будут шиковать в «Ритце»! Обойдутся и одной щеткой на двоих, правда?

С отъездом из Лондона детворы в городе воцарилось уныние.

— Когда гадкий герр Гитлер уймется и все вернется на круги своя, — вздыхала мисс Хеллиуэлл, — я не буду обижаться на Билли Ломэкса и его друзей за то, что они крутятся на веревке вокруг столба напротив моей калитки. Без этих сорванцов стало настолько тихо, что я не могу наладить телепатические контакты со своими дорогими, ушедшими в иной мир. Недавно мистер Ниббс попросил меня пообщаться с его отцом. Так вместо него на связь вышел японец, живший в двенадцатом веке!