Ульяна Соболева - Лезвие

Поздно утром, когда проснулась, под дверью лежал конверт. Развернув тонкий лист бумаги, я прочитала: "Позвони мне. Срочно. Найди, как это сделать. Дима"

Я распахнула дверь и осмотрелась по сторонам. Никого. Но ведь кто-то подбросил. Значит, в доме есть их человек? Но кто это?

Как мне найти, откуда позвонить? Это только выкрасть свой сотовый из спальни Максима. Он у него или… или попросить его отдать мне. Но как? О, я прекрасно знала, как. И даже была более чем уверена, что у меня получится. Эта записка заставила вспомнить, почему я боялась Максима… и что они заставили меня узнать о моей семье. Во рту снова загорчило привкусом тревоги. И я вдруг поняла, что предпочла бы забыть об этом… предпочла бы жить, спрятав голову в песок, но ведь мне сказали, что есть люди, которых надо спасти, и я… я обещала помочь. И снова этот адский диссонанс, в котором мой муж разделился на две копии — одна была заботливой, нежной, сводящей с ума, а другая хладнокровно выкалывала глаза целым семьям и закапывала трупы в лесу или на свалке. Перед глазами снова всплыли фотографии мертвецов, и я дернулась всем телом.

Кто же ты такой, Максим? Ты человек или бесчувственное и жестокое чудовище?

Но помочь у меня не получалось, и все вдруг снова совершенно изменилось.

Я поняла, что Максим меня избегает, хуже, он настолько старается не встретиться со мной даже случайно, что как только я просыпалась, то минут через пятнадцать его машина отъезжала от дома, а возвращался он только под утро, когда я засыпала. Я мерила шагами комнату и ждала, когда, наконец, он сам скажет мне, что происходит, но он и не думал. Максим просто делал все, чтобы не видеть меня.

Я звонила, а мне отвечал секретарь, обещал, что мне перезвонят, но никто не перезванивал, я приходила в его кабинет, но дверь всегда была закрыта. Я даже набралась наглости и уже во второй раз приказала начальнику охраны передать требование поговорить с собственным мужем, но тот ответил, что уже передал. Мною овладевало отчаянье, и уже не только потому, что мое обещание становилось невыполнимым, а от того, что я поняла — меня игнорируют, мое слово не просто ничего не значит, а оно не громче шуршания муравья под листиками или жалобного писка выброшенного из гнезда птенца. Смешно, но я не могу встретиться с собственным мужем, с которым живу под одной крышей. Точнее, с тем, кто упорно называется моим мужем.

Нет, мы поговорим. Я хочу знать, за что меня наказывают. Что я, черт возьми, сделала, почему не заслуживаю даже объяснений? Я выпила больше дюжины чашек черного кофе и упрямо ждала, пока наконец-то среди ночи не услышала шелест покрышек по гравию подъездной дорожки. Бросила взгляд на часы — полчетвертого.

Прильнув к окну, я увидела, что Максим приехал домой совсем на другой машине. Когда он вышел из шикарного белого кабриолета, то обошел капот и склонился к окошку, оттуда показалась женская рука, и я увидела, как мой муж галантно поцеловал запястье той, которая так любезно привезла его домой. Я прилипла к стеклу, стараясь разглядеть ту женщину, но мой муж заслонял ее собой. Они несколько минут разговаривали, и я продала бы душу дьяволу, лишь бы понять, о чем. Я просто видела, как он облокотился о крышу кабриолета — черный элегантный костюм, белая рубашка, аккуратно зачесанные назад волосы. Женская рука изящно стряхивала пепел с дамской сигареты, и я различила ярко-красный маникюр и кольца на тонких пальцах. Мною овладело странное чувство, оно поднималось из глубины, как темная волна, словно туча, которая неожиданно заслоняет солнце. Женщины. Другие женщины в жизни этого самца, он совращает каждую, к которой приближается. Как я могла не думать об этом раньше. Ведь если я нахожу его неотразимым соблазнителем, что мешает ему быть таким же с другими? Сколько их у него? Ответ напрашивался сам собой. У моего мужа появилась любовница, вот почему я стала ему безразлична. Не знаю, что со мной произошло в этот момент, но все остальные чувства заглушила ярость, очень болезненная, она тисками сдавила грудную клетку.

Белый кабриолет уехал, закрылись ворота, и Максим пошел в дом. Я спрыгнула с подоконника и решительно выскочила за дверь. Он наверняка уже успел зайти к себе в спальню, а внутри меня клокотал гнев. Я еще не могла дать ему определение, но меня разрывало от злости. Я громко постучала в дверь, и та резко распахнулась. Максим стоял на пороге в расстегнутой рубашке с бутылкой коньяка в руках. Осмотрел меня с ног до головы, даже возникло чувство, что он сейчас нагло присвистнет. Конечно, полчетвертого утра, а я причесана, пахну духами и при полном параде, включая туфли на каблуках. На лбу написано, что я его ждала.

— Неужели у меня такие драгоценные гости. Вау. И чем я обязан такой чести? Что в этот раз? Пропала служанка? Ее собака или кошка? Оооо, а может, ты хочешь посмотреть альбомы с фотографиями?

В каждом его слове плескался такой концентрат яда, что я невольно отшатнулась назад. К запаху коньяка примешивался отвратительный запах женских духов. Резкий и слишком сладкий. От дикой ревности захотелось вцепиться в его наглые синие глаза и выдрать их к чертям.

— А что такое? Я помешала? Наслаждаешься воспоминаниями о прекрасно проведенном вечере? — казала и тут же чуть язык не прикусила, но уже было совершенно поздно.

— О дааа, сегодня было что вспомнить. Заходи, я расскажу. Выпить налить? Сигаретку?

— Я не пью и не курю, в отличие от твоих шлюх.

— Ох ты ж. Ничего себе. Это ревность, малыш? Давай заходи. Мне тоже скучно и не спится.

— Не зайду. Ты пьяный.

Притом очень сильно пьян, с ней пил, с ней провел всю ночь и вернулся только под утро. Подонок. Меня посадил под замок и под охрану, а сам… сам развлекается со всякими вонючими шалавами. Трахает их.

— А чего ты к нам свою девку не пригласил? Или она была против?

Максим рассмеялся и отхлебнул коньяк из горлышка, протянул мне, но я оттолкнула его руку, чувствуя, что сейчас сорвусь и не знаю, что будет. Мой муж все же присвистнул, посмотрев на мою короткую юбку и ноги, затянутые в черные чулки.

— А ты куда-то собралась или меня ждала?

— Так что насчет твоей девки?

— Зачем тащить домой еду из ресторана, когда меня, по идее, ожидает роскошный ужин? Ты ведь за этим меня ждала, верно, малыш?

— Я тебя не ждала и не собиралась ждать. Не льсти себе.

— Ну да, ты случайно уснула в юбке и чулках после примерки у зеркала, и твой будильник поднял тебя в четыре утра, проверить — вернулся ли неверный муж домой? Я угадал?

— Нет.

Я развернулась, чтобы выйти, но он вдруг схватил меня за затылок. Развернул к себе и с силой впечатал в стену, шваркнув со всей дури дверью, схватил меня за горло, приблизив лицо вплотную к моему, нагло глядя мне в декольте, вдруг дернул рукав блузки с плеча вниз, затем с другого, обнажая их, цинично рассматривая мою грудь без лифчика с острыми от прохлады сосками, которые так четко прорисовались под шелковой материей. От удара о стену у меня рябило в глазах, но возбуждение и адреналин заглушали все:

— Бл*дь. Как меня достало твое гребаное "нет".

И тут же набросился на мой рот без предисловий, вопросов раскачки. Просто вгрызся в него, как ошалелый. Сдавливая мою шею ладонью и не давая пошевелиться, проталкивая язык глубоко мне в рот и кусая за губы, разбивая их своими зубами. Я отбивалась, я как-то жалобно скулила ему в рот, дергалась и млела… меня вело, меня просто подбрасывало от едкого наслаждения этим поцелуем именно таким диким, как я и представляла.

И в этот момент я поняла, что не в силах сопротивляться этому урагану, его губы дарили боль и наслаждение, именно так, как я и представляла себе. Необузданно, остро, и уже через секунду я вцепилась в его волосы, не давая оторваться от себя. Казалось, я дышала этим поцелуем, ждала его целую вечность. Он на секунду оторвался от моих губ, и увидев его взгляд, окончательно сошла с ума. Бездна. Синий омут без дна. Я схватилась за ворот его рубашки и притянула к себе в жадном безумном желании терзать эти губы, о которых я так долго грезила. О, они не просто сладкие на вкус, они умопомрачительные, я должна была почувствовать их вкус… я была просто обязана узнать, какое горячее у него дыхание, и как алчно он целуется. Но внезапно Максим оторвался от моего рта. Задыхаясь, как после пробежки, смотрел мне в глаза и вдруг насмешливо сказал.

— Увы, но я поужинал вне дома. Я сегодня не голодный… но завтра ты можешь мне предложить то же самое меню.

И рассмеялся мне в лицо. Сама не поняла, как влепила ему звонкую пощечину. Подонок. Какой же он… сукин сын. Сволочь.

Я распахнула дверь и, размазывая слезы по щекам, побежала к себе в комнату…

Это была первая боль от него. Яростная, ядовитая, терпкая. Я ударила его, а у меня так пылали щеки, словно это меня отхлестали по ним изо всех сил. И губы жгло от его поцелуев, саднило, как будто без кожи они остались. Голые до мяса. Слезы по щекам текут, и я их яростно смахиваю тыльной стороной ладони. Вот так тебе и надо. Нечего было самой идти. Не нужна ты ему, дура несчастная. Он уже тебе замену нашел. И больно так, словно гвозди в меня позабивал… перед глазами какая-то размазанная картинка, как он так же блондинку зажимает у стены. Где-то там по его злачным клубам, в которые таскался постоянно со своими псами под видом работы и встреч. От бешеного грохота сердца в груди и эха его болезненной пульсации в висках я даже шагов позади себя не услышала.