Ульяна Соболева - Лезвие

— Хотела бы, чтоб я обхватил твой сосок губами, малыш, хотела бы ощутить, как он сжимается еще туже у меня во рту? Как я прикусываю его зубами?

Мое тело охватило лихорадкой, я уже мысленно видела, как он целует мою грудь и как я выгибаюсь навстречу его губам. По телу прошла первая волна кипятка. Щеки запылали так сильно, словно мне надавали пощечин. Теперь, когда он сжимал мои соски, они стали еще чувствительней, и я вздрагивала и коротко выдыхала каждый раз, когда его пальцы сжимали и перекатывали самые кончики. Тянули на себя. Боже, что со мной происходит? Он ведь еще не целовал меня… он просто трогает мою грудь, а меня всю подбрасывает так, словно я в самом пекле яростного секса… Господи, я ведь не знаю, что значит быть в самом пекле… Но он покажет, он опустит меня в кипящее масло своей дьявольской похоти и разврата. Я даже в этом не сомневалась. Возбуждение становилось настолько невыносимым, что в очередной раз, когда Максим сдавил мой сосок, я застонала, и он зарычал мне в губы в ответ.

— Попроси… и я дам тебе все, что ты захочешь. Попроси, Дашааа, скажи — пожалуйста, Максииим.

— Нет, — истерическим выдохом ему в рот.

— Не попросишь, чтобы я довел тебя до оргазма, малыш?.. Ты ведь уже на грани. Всего лишь одно слово. Я ведь знаю, какая ты мокрая, как судорожно сжимается твоя дырочка и твой клитор. Я бы сейчас жадно лизал его, обхватывал губами и исступленно сосал, пока ты орешь мое имя.

Я уже не дышала, я всхлипывала, и над губой выступили капли горячего пота. Меня трясло всем телом, а влага намочила внутреннюю сторону бедер. Нееет, ему не надо меня насиловать… он мог заставить… он мог вот так вот брать одними словами. И это тоже насилие, черт бы его побрал. Максим провел языком по моим губам, заставляя взвиться всем телом, чувствуя неумолимо приближающийся оргазм и не имея никакой возможности сопротивляться.

— Поддеть там внизу языком, вот так, — наклонился и лизнул мой сосок, ударил по нему языком и обвел вокруг, мои глаза непроизвольно закатились, и я запрокинула голову назад. Не надо… это так невыносимо, я не могу. — Жадно и долго вылизывать тебя, моя девочка, пожирать твои спазмы, трахать твою сладкую дырочку пальцами и языком, и снова сосать твой ноющий клитор, прежде чем войду в тебя членом. Чтобы билась подо мной и хрипела, срывала горло от наслаждения. Хочешь, чтоб я сорвал тебя… прямо сейчас… вот так.

Я ощутила его горячий рот на своей груди, бешено трепещущий на соске язык и первые тянущие движения рта, и точка невозврата была пройдена с громким гортанным стоном. Быстро и неконтролируемо меня накрыло, клитор задергался между складками мокрой плоти без единого прикосновения, судорожно сокращаясь, сбивая меня с ног, вырывая громкий стон изнеможения, и я, откинув голову назад, содрогалась в оглушительно остром оргазме. А он жадно кусал мои соски, продлевая это безумие, эти постыдные конвульсии, сжимая все так же мои руки и не давая упасть. Потом наступила тишина, в которой было слышно лишь наше общее дыхание. Мои щеки взмокли от слез, и я боялась открыть глаза. Меня шатало от стыда и от понимания, что я унизительно кончила только от того, что он ласкал мою грудь. Даже не целовал и не брал меня. Мое тело… оно меня предало. Как и мой разум.

— Посмотри на меня, малыш… открой глаза.

Я отрицательно покачала головой.

— Уходи. — сквозь зубы, чтоб не разрыдаться от унижения. Какая же я убогая идиотка. Такая вся жалкая, ничтожная. Неет, ничего не изменилось, я как была его подстилкой тогда, так и осталась ею сейчас.

— Не стыдись меня. Твое тело просто очень чувствительное… а я слишком хорошо его изучил.

Что за адскую власть он имеет надо мной, во что я превратилась рядом с ним, что еще он заставит меня сделать всего лишь силой своего голоса? Он просто манипулирует мной, как хочет. Это ужасно. И я просто отвратительна.

— Уходи, — прокричала и приоткрыла глаза, — убирайся, не прикасайся ко мне больше никогда.

Он не ожидал, и его руки разжались, и я чуть не упала, хватаясь за подоконник и натягивая платье, лихорадочно пытаясь его застегнуть и, конечно же, безуспешно.

— Что за истерика? Чего ты стыдишься?

— Всего, — выпалила уже не сдерживая слез. — Всего стыжусь. Рядом с тобой.

— Это просто этап привыкания. Я твой муж, я видел тебя всю. Я трогал тебя везде. Я трахал тебя везде.

— Это было в прошлом. Сейчас я этого не хочу. Мой разум не хочет тебя. Мое сердце не хочет. Душа не хочет. А тело… да, это просто насилие. Похоть. Ты пробуждаешь во мне похоть, как и в любой самке, которую совращаешь. Ты лжешь и мне, и себе. Потому что я не хочу тебя. Потому что мою душу тебе не совратить никогда.

Наверное, это было слишком, потому что Максим отшатнулся и сильно побледнел. Словно я ударила его в солнечное сплетение, и ему перекрыло кислород… или мне кажется? Я уже ополоумела рядом с ним. Но я не могла замолчать, меня все еще трясло отголосками унизительного экстаза. И я несла какую-то эмоциональную ерунду, рыдая в истерике и презрении к себе.

— Ты хочешь от меня этого? Вот так, как сейчас? Голый секс? Это тебе нужно? Так и скажи — я раздвину ноги и дам тебе, лишь бы знать, что отпустишь рано или поздно. Но ты хочешь большего. Нету большего у меня для тебя. Я не счастлива здесь. Мне плохо рядом с тобой. Меня давит и душит, когда ты близко.

— Заткнись, — рявкнул так громко, что у меня заложило уши.

Не замахнулся, но дернулся в мою сторону, и я замолчала, глядя в миг потемневшие глаза.

— Я все понял.

И вдруг схватил меня за горло и впечатал в стекло. Неожиданно подняв и усадив на подоконник болезненным рывком, заставившим закашляться и втянуть судорожно воздух. Глаза уже не горели голодом, они сжигали меня адской яростью.

— Пусть так. Пусть это будет только твое тело. Мне насрать на твою душу, к дьяволу ее. И сердце к такой-то матери. Потому что его там, наверное, уже давно нет. Но я был первым и буду последним, кто тебя трахал. Запомни это хорошо раз и навсегда. Никто к тебе больше не прикоснется, даже если ты мне надоешь. Никуда я тебя не отпущу — разве что на тот свет. Из моего дома ты уйдешь только в гробу, Дарина.

Я задыхалась от его хватки и пыталась разжать его пальцы, но это было бесполезно. И мне стало по-настоящему страшно — на меня смотрели глаза психопата, невменяемый взгляд, дикий. Ни одного сомнения в серьезности сказанных им жутких слов у меня не возникло.

— Значит, вот так ты удерживал меня рядом с собой — под страхом смерти?

Прохрипела ему в лицо.

— Ты готова была умереть, лишь бы не оказаться вне досягаемости моего дыхания… и судя по всему, ты таки умерла. Та ты. Ее больше нет. Но я настолько одержим тобой, малыш, что я согласен даже на суррогат. Согласен, дьявол тебя раздери, Даринааа.

Прислонился лбом к моему лбу и разжал пальцы.

— Поехали домой. Вечеринка окончена.

После того, что произошло в клубе, Максим со мной не разговаривал, он снова исчез или делал все, чтобы не пересекаться со мной. А у меня все внутри перевернулось, я уже не могла думать о нас с ним спокойно. Он ворвался в мое лично пространство и спалил его дотла, разнес на кусочки и показал, что моя дистанция не значит ровным счетом ничего. Я могу сколько угодно его презирать, делать вид, что между нами ничего нет, но мы не чужие, и мое тело помнит каждое его прикосновение. Помнит до такой степени, что я сама себя не узнавала, ту самку, в которую он меня превратил всего лишь за один вечер. И как прежде уже не будет, я не могу сказать, что между нами ничего нет… есть, еще как есть. Какая-то невидимая и стальная проволока, на которой я вишу, как на поводке, или рыбацкий ржавый крюк, я насадилась на него и уже не могу вырваться.

Всю ночь я потом рассматривала свое обручальное кольцо, надевала и снимала, крутила в пальцах. Такое потертое изнутри, я, видно, его не снимала. И самое странное, что мне его не хватало. Словно я привыкла к нему, и теперь, когда оно вернулось на место, мне стало комфортно. Я даже поймала себя на том, что непроизвольно прокручиваю его вокруг пальца, уверена, я и раньше делала то же самое. Как же все сложно, как же все запутанно. Ведь не может человек настолько притворяться, и я не могла… если я, и правда, любила его. А он? Он меня любил? Моя голова болела и раскалывалась на части от всех этих мыслей. От всех слов, что Максим говорил мне… разве человек может так лгать? Меня начали одолевать сомнения… первые. Очень зыбкие. Я сама боялась каждой такой мысли, меня пугало, что я могу ошибиться, и он причинит мне боль… я почему-то каким-то десятым чувством знала, что Макс Воронов умеет делать больно настолько профессионально, что я могу не оправиться от болевого шока. Ведь любить такого человекам безумно страшно. И меня тянет к нему, тянет как магнитом, как будто вот тот самый крюк дергается кверху и вырывает меня из моего привычного мира.

А ведь я его узнала. Мое тело. Оно откликнулось на ласку так дико и безудержно, как бывает только с тем, кому уже не раз удавалось заставить его трепетать и содрогаться от наслаждения и… оно голодало по нему. Какое-то темное во мне устремилось к нему с первобытной яростной жаждой. Я отреагировала на него, как завязавший наркоман, много лет пребывающий в ремиссии и вдруг впрыснувший себе дозу героина. Нет, не так, просто увидевший эту дозу, и мозг мгновенно воспроизвел тот кайф, который наркотик способен подарить. И это уже не поддается контролю — это кровопролитная война с подсознанием, и я заведомо ей проигрываю.

Значит, вот он мой первый мужчина… вот, с кем я потеряла девственность и испытала свое первое наслаждение. Было ли мне хорошо с ним? Я была уверена, что мне не было хорошо. Нет. Что вы. С этим дьяволом я парила в космосе и поджаривалась на самых адских углях разврата. И, да, он не лгал, я, конечно же, кричала под ним. Для него. С ним. Оглушительно громко. Я была одержима им… верно сказала Лекса. И никуда эта одержимость не делась, ее отголоски я чувствую даже сейчас. Она живет в подкорке моего мозга. Мучительно жестокая. Острая и невыносимая зависимость от этого человека. Мне нужно поговорить об этом с кем-то. Ведь мне не запрещено звонить. Верно? Это же не может причинить мне вреда? Я хочу поговорить с Фаиной. Андрей говорил, что мы с ней были очень близки, и что я многое могу спросить у нее… Близки… Я усмехнулась сама себе — тогда почему она до сих пор не приехала ко мне? Или мой муж изолировал меня от семьи?