— Вик…

— Не надо, Лева. Не сейчас.

— Ладно, — соглашаюсь беспрекословно. — У меня совсем немного времени.

Вика понятливо кивает, открывая свой кофе.

— Я приглашу врача сюда, чтобы перевести все интересующие тебя вопросы, хорошо?

Девушка пожимает плечами, по-видимому, соглашаясь. И я выхожу за дверь. Тут же меня встречает абсолютно лысый мужчина. Викин лечащий врач. Пожав друг другу руки, мы возвращаемся в палату.

То, что говорит мне док, несколько выбивает почву у меня из-под ног. Да что там… Я понятия не имею, как об этом вообще заговорить с Викой. Случившееся отравление негативно сказалось на работе практически всех органов. Особенно пострадала печень. Но, за счет вовремя полученного лечения, даже эти последствия удалось минимизировать. Критично другое. Перевожу растерянный взгляд на любимую и вижу — она поняла врача и без перевода.

— Я поняла, Лева… Можешь выдыхать.

— Это же не приговор, Вик. Пятьдесят на пятьдесят. Сейчас такие технологии, что, если не получится зачать… ээээ традиционным путем…

— Лев, я все понимаю. Спасибо.

Она смотрит на меня, и я действительно вижу, что она благодарна. Пусть даже за такую неуклюжую поддержку. Беру ее за руку и говорю со всей уверенностью, на которую только способен:

— Мы справимся. Захочешь малыша — получишь. Как только будешь готова.

Ее глаза расширяются. Не уверен, что это именно те слова, которые она ожидала услышать. Но… Я не мог их не сказать.

— Ты узнала все, что хотела?

— Да.

— Тогда давай уже отпустим доктора и поедим. У меня совсем не осталось времени.

ГЛАВА 9

Сразу же после ухода Льва ко мне пожаловали представители ВАДА. Разговор выдался тяжелым. Хотя, вроде бы, и готова была, и осознавала, на что иду. Но… Рассказывать о том, что люди, с которыми ты работал на одном поприще, многих из которых знал лично, а некоторых даже уважал, замешаны в настолько грязной схеме… Это реально тяжело. Я испытывала двоякие чувства, передавая пароли от облачного хранилища, в котором до этих пор сберегались собранные мною доказательства. С одной стороны, я была убеждена, что поступаю правильно. С другой — понимала, что из-за возможных санкций, таких, как снятие сборной с предстоящей олимпиады, пострадают и честные спортсмены. А я, как никто другой, знала, каким ударом это может стать. Меня тоже пытались снять накануне Олимпиады. Это колоссальный стресс для спортсмена. Это то, чего нельзя допускать в обычных условиях.

Наш разговор с ВАДАвцами длился более двух часов. Сказать, что я устала — ничего не сказать. Кое-как дождавшись их ухода, я, наконец, прилегла. Несмотря на усталость, сон не шёл. Возможно, виной тому были мысли, роем кружащие в моей голове. Сконцентрировавшись на банальном выживании, я не думала о том, как буду жить дальше. Чем заниматься? Теперь же все эти вопросы встали передо мною, что называется, “в полный рост”. Я растерялась… И ужаснулась. Мне тридцать два года. Я оказалась в чужой стране с двумя сменами белья и паспортом. Ни жилья, ни работы, ни каких бы то ни было перспектив. У меня, конечно, были кое-какие деньги на карте, но кто знает, не перекроют ли мне доступ к личному счёту? Я бы даже этому уже не стала удивляться.

А ещё с вероятностью в пятьдесят процентов я не смогу зачать. Не то, чтобы теперь это было уместно, с моими-то проблемами, но… Я безумно, маниакально хочу ребёнка. Как ненормальная, заглядываюсь на чужих малышей, представляя, какой мамой я могла бы стать.

Лев выбил меня из колеи, назвав “мамочкой”. Я понимаю, что он дурачился, и, возможно, раньше я бы не придала этим словам значения, лишний раз убедившись только, что модель «мать — сын» всегда будет стоять между нами. Но сейчас… Это было действительно больно. Ведь беременность стала для меня чудом. Благословением небес. Счастьем, которого я уже давно не испытывала. А когда потеряла ребёнка… Свет померк. Однако меня лишили возможности оплакать своего не рожденного малыша. Практически все время, после выкидыша, я была вынуждена думать исключительно о выживании. Сконцентрировавшись на этой задаче, я гнала от себя все другие мысли и чувства. И вот теперь они обрушились на меня камнепадом. В груди что-то сжимается, комок подкатывает к горлу, и впервые за долгое время горькие, злые слезы прорывают платину моей сдержанности. Я плачу от боли, от бессилия, от страха… За что?! Почему я?

Наверное, у меня перегорели последние предохранители. Не знаю… Я просто не могла прекратить рыдать. И от этого бесилась еще сильнее. Я привыкла все держать под контролем, а тут такая истерика… Встаю с кровати, бреду в ванную. Мне нужно умыться и взять себя в руки. Склоняюсь над умывальником, волосы змеями опускаются в раковину, поднимаю глаза к зеркалу. Чье это отражение? Что это за истеричная блондинка? На полочке прислонилась косметичка. Мой заботливый, чудесный Левка. Все предусмотрел. Открываю молнию, достаю маникюрные ножницы. Они не предназначены для стрижки, но мне все равно. Остервенело кромсаю прядь за прядью, возвращаясь к себе настоящей.

Наверное, моё «преображение» несколько шокировало медсестру, которая пришла ставить капельницу, потому что уже через две минуты ко мне зашел лечащий врач. Да не один, а в сопровождении психотерапевта. Тот ненавязчиво так поинтересовался, все ли у меня в порядке. Смешной. «Нет! Не в порядке!» — хотелось мне крикнуть. Давно уже не в порядке… Но я взяла себя в руки и заверила озабоченного моим состоянием специалиста, что прекрасно себя чувствую. Потоптавшись в палате ещё некоторое время, медики, наконец-то, оставили меня в покое. Надеюсь, они не станут звонить Льву. Не хотелось бы, чтобы он переживал на тренировке, или, не дай Бог, бросил ту и примчался сюда. Мне вообще очень стыдно, что из-за моих проблем парень ставит под угрозу свою карьеру. Но мне больше не к кому было обратиться. И я безумно рада, что после нашего некрасивого расставания четыре года назад мы, наконец-то, опять встретились.

Как же мне не хватало Левки… Как сильно я по нему скучала. Кажется, этот человек корнями врос в моё сердце. Его невозможно было не любить — таким славным он был. Нам всегда было интересно вместе. Поначалу я его воспринимала, как большую золотую куклу, потом — как брата или младшего друга. С Левкой можно было поболтать, о чем угодно, он никогда не смеялся над моими мечтами, всегда поддерживал и верил в меня. Даже, возможно, больше, чем я сама в себя верила. Лев был моей константой, моим самым близким человеком. Знаете, так бывает… Вот как будто только вы вдвоём на одной волне, а весь остальной мир — где-то за гранью этого диапазона. Мы настолько друг друга чувствовали, настолько понимали, что даже в словах не нуждались. Он только бровью поведет — а я уже все его мысли могу озвучить. Родство душ какое-то. Или магия…

Когда он уехал, я будто бы части себя лишилась, очень важной части. Но у меня не возникало мысли вернуть Льва. Тогда мне пришлось бы стать его женщиной, решиться на кардинальные перемены в жизни, такие, как переезд и увольнение. А я не была к этому готова. Сейчас же у меня не было выбора. Жизнь решила все за меня. И передо мной становится еще один вопрос: кто я для Льва теперь? Подруга? Бывший опекун? Или все ещё любимая женщина? То, что он приехал за мной, ни о чем не говорит. Зная Левку с пелёнок, я прекрасно понимаю, что он так поступил бы для любого дорогого ему человека. А вот что он действительно чувствует, как видит наши отношения? И на что готова пойти я сама, когда уже, в принципе, нечего терять? Ну, перемоют нам кости в прессе. Ладно. Уволить за несоответствие морального облика с занимаемой должности меня уж точно не смогут. Привлечь к уголовной ответственности? Смешно! Так что, вроде бы, и преград серьезных нет, и в то же время их так много! Собственно, теперь я ещё менее завидная невеста, чем четыре года назад. Господи, да я даже забеременеть самостоятельно, скорее всего, не смогу. О чем я думаю вообще? С чего взяла, что молодому красивому обеспеченному парню по-прежнему нужна не совсем молодая проблемная женщина? Потому что он был в меня влюблён в детстве?! Идиотка. Левка, скорее всего, уже давно живёт своей жизнью. У него и девушка, наверное, имеется. И еще неизвестно, как она отреагирует на то, что он со мной носится, как с писаной торбой.

В тишине палаты раздается знакомая мелодия. Телефон:

— Да.

— Привет. Ну как ты, малыш? — кричит в трубку, а на заднем фоне я отчетливо слышу вопли и громкий смех.

Понятно. Мужская раздевалка. Адское место, на самом деле.

— Неплохо, — отвечаю уверенно, — может быть, меня выпишут через пару деньков.

— Черт! У меня две игры в Баффало и Оттаве, но я мог бы…

Обрываю его фантазию резким окриком:

— Ты мог бы показать хорошую игру, которую я бы с удовольствием посмотрела по телеку.

— Я мог бы приехать…

— Лев! Мы уже все решили. Я в норме. Когда меня выпишут, просто сниму какую-нибудь квартиру и…

— Зачем это? — растерялся на мгновение Лев, а потом тоном, не терпящим возражений, добавил: — Ты будешь жить со мной!

Я судорожно анализирую ситуацию и отвечаю неуверенно:

— Ладно, только на первое время. Мне не хотелось бы тебе мешать.

В трубке слышится чей-то громкий окрик.

— Поговорим об этом вечером. Мне пора. Бай.

— Пока, золотой.

Окончательно вымотанная сегодняшним днем, засыпаю. Меня будит нежное поглаживание по волосам. Открываю глаза:

— Хреновая стрижка.

— Сам говорил, что тебе нравится мой естественный цвет волос, а так проще к нему вернуться.

— Было дело, — соглашается, улыбаясь. — Ты только не пугай так больше персонал. Это я понимаю, что тебе прическу новую захотелось, а врачи тут — люди нервные, сразу психотерапевтов вызывают. А их услуги, знаешь, сколько стоят? — продолжает, посмеиваясь, а я каменею, потому что до меня вдруг доходит: