Лана Черная - Леся и Рус

— Теперь ты, — оторвал меня от себя. Хмурится и, кажется, даже злится. На меня? Поежилась и снова сделала попытку вывернуться из его хватки. Но он ловко подхватил меня на руки. — Сиди смирно, — рыкнул и понес куда-то. А я что? Обняла его за шею и носом уткнулась в пахнущую акварелью грудь. Поднялись по ступенькам. В коридоре меня поставили на пол и подтолкнули к деревянной двери. — Там душ. Тебе нужно согреться.

А я замерла перед дверью. Стало вдруг страшно.

— Помочь? — тихий шепот за спиной.

Вздрогнула от неожиданности. Вода с волос стекала по плечам, сарафан прилип к телу. Я дрожала, но идея оказаться в душе вместе с Русланом показалась...правильной и странно надежной. И я кивнула, вызвав недоумение на красивом лице парня. Обернулась, поймав его растерянный взгляд. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но тихо выругался и затолкал в ванную комнату. Рывком стянул с меня мокрый сарафан, оставив в одном белье, впихнул в душевую кабинку, захлопнув стеклянные дверцы.

И оставил меня одну. Маленькую, брошенную, совершенно несчастную. Сползла по стеночке на холодный пол и всхлипнула. Обхватила себя руками, вспоминая совсем другие. Стало еще горше. И противно, потому что два часа назад я чуть не переспала с пьяным мужчиной, который принял меня за другую. Вот так вот, Сашка. Так тебе и надо. Ты никто, так, мелкая козявка, навязывающаяся взрослому мужчине. Так она сказала, когда я выбежала из его квартиры. Обсмеяла. Маленькой шлюхой назвала. И нырнула в его объятия.

— Вот так вот, Сашка, — повторила сама себе, притянув колени к груди. — Так тебе и надо.

— Ну и что это за приступ самобичевания? — хриплый голос прокатился по коже мурашками и растекся по венам теплом. Подняла на него уставший взгляд. — Блядь, откуда ты взялась на мою голову?

Поднял на ноги, покрутил вентиль крана и подставил меня под тугие горячие струи. Хотел отпустить, но едва убрал руки, меня качнуло в сторону. Снова тихий мат и горячие ладони прижали к сильному телу.

Тугие струи били по коже, так нежно и приятно. И дрожь выпускала из своих клешней, как и холод. И зубы перестали стучать в лихорадке. Тихо вздохнула, стараясь не шевелиться. Стою в душе с мужчиной, которому два дня назад предлагала стать моим любовником, а он выгнал меня взашей, еще и брату все рассказал. А теперь прижимает к себе так крепко и надежно как-то. И я впервые себя ощущала защищенной. Странное ощущение, расслабляющее.

— Согрелась? — дыхание обжигало кожу. Мотнула головой. Ничего не согрелась. Трясусь как осиновый лист. — Черт, — глухое. И шершавая ладонь ложится на лоб. Горячая ладонь. Прижмурилась от удовольствия и потянулась следом, когда Рус убрал ее. — Да ты горишь вся.

Горю? Нет, мне холодно. Снова. Так сильно, что я сейчас замерзну или просто умру, прямо здесь. Как сквозь туман я видела, как Руслан закрутил кран, как избавил меня от мокрого белья, а я даже смутиться не успела. Я же за этим пришла. Соблазнить. Стать его. Отомстить. Да, отомстить! Но Руслан завернул меня во что-то теплое, уложил в кровать, закутал одеялом, заставил выпить какую-то горькую гадость и...лег рядом, сграбастал в охапку и приказал спать. Спать так спать…

...Вспоминаю, как он лечил меня три дня, а потом передал с рук на руки Алексу. И так и не стал моим первым мужчиной. Тогда не стал. Сказал, что если через два года  я не передумаю, то он весь мой. Я не передумала. Окидываю взглядом пентхаус. Огромный, просторный с панорамными окнами, серым диваном, такими же стенами, кухонной зоной, напичканной современной техникой и совершенно пустой. В этом пентхаусе нет жизни, все серое, безликое, совершенно не похожее на Руслана.

Подхожу к окну. За ним шикарный вид на город и набережную, омываемую темными водами залива. Переступаю ногами на мягком ковре, и чудится, будто песок под ногами. Мягкий, горячий. Слышу шелест волн и собственное сорванное дыхание.

…— Ксанка, догоню! — летит вдогонку.

Я оборачиваюсь и тут же оказываюсь в плену сильных рук и черных омутов. Его сильное тело так близко, его дыхание рвется, как мое собственное, а сердце набатом грохает в груди.

— Догнал… — шепчу, улыбаясь. А у самой колени подкашиваются от его близости. Не удерживаюсь, утыкаюсь носом ему в шею и втягиваю носом горький аромат его чуть влажной кожи. Кончиком языка слизываю соленую каплю и ощущаю, как сжимаются на талии пальцы.

— Руслан… — растягиваю по слогам его имя, вжимаясь в него, стараясь стать как можно ближе, слиться в одно целое. А он касается губами волос и подхватывает меня под попу. Обвиваю ногами его торс и смотрю в смеющиеся глаза.

—  Всегда мечтал об этом… — шепчет в самые губы и делает шаг...в воду.

Не замечаю, как оказываемся по пояс в воде. Волны холодят кожу и страх подкрадывается исподтишка, но .я прогоняю его тихим смехом и касанием губ к соленой коже. Сейчас я не боюсь. И так сильно хочу этого мужчину, что внутри все дрожит от предвкушения.

— А если увидят? — спрашиваю сорванным голосом, подставляя его губам шею.

— Плевать, — рычит он, втягивая кожу, прикусывая, оставляя метку. — Но если ты не хочешь, можем уйти и…

— Я хочу…

Упираюсь лбом в холодное стекло, каждой клеткой осязая его прикосновения, жар его тела. Вспоминая, как он насаживал меня на себя, то и дело срываясь с ритма. И как я скулила и плакала от удовольствия. А потом мы лежали на песке, голые и совершенно счастливые.

— Я хочу, — ударяю ладошкой по стеклу. — Если бы ты знал, как я хочу назад.

Но время потерялось и уже невозможно ничего вернуть. Или…?

— Я знаю, — хрипло совсем рядом.       

Закрываем двери на железные затворы...

Новые потери, не пустые разговоры…

Дмитрий Колдун «Облака-бродяги»

Я снова злюсь. Так сильно, что готов придушить Ксанку прямо там, у входа в больницу, когда она говорит Коту о том, о чем давным-давно должна была рассказать мне, а не упрямо играть в молчанку. Столько лет. Угробила столько жизней. Дура. Идиотка. А я...тоже хорош. Надо было еще три года назад взвалить ее на плечо и с собой забирать.

Усмехаюсь. Взвалил бы и никогда не узнал бы о Богдане. И эта мысль вышибает дыхание, скручивает сердце в морской узел. Больно. Почти невыносимо. И Ксанка словно чувствует, притихает и выпадает из реальности. Дремлет, кажется. Или настолько уходит в себя, что не замечает, как я высаживаю Ангелину и передаю ее на руки Рощину. Обрисовываю ситуацию и вдавливаю в пол педаль газа. Пока страх Ксанки не отрезвляет. В ее больших зеленых глазах — паника, помешанная на собственную боль. Черт!

А потом она пытается убедить меня, что жениться на ней — ошибка. Но не понимает, что ошибкой было отпустить ее тринадцать лет назад. Ошибкой было поддаться злости и мести. Ошибкой было в то утро уйти от нее. А то, что мы делаем сейчас — правильно, как никогда. Ее губы. Ее запах… Ваниль и спелая груша. Ее сорванное дыхание. Только мозг, сука, не хочет вырубаться от реальности, анализирует, все просчитывает. И понимает, что секс сейчас распахнет между нами бездну. И никакая сила не выстроит над ней мост. И я не нахожу ничего умнее, чем просто сбежать. От нее, такой желанной и откровенной сейчас. От себя и собственного желания, простреливающего пах до острой боли. И общего прошлого, которое так не вовремя врывается в нашу жизнь. Или вовремя?

Спускаюсь по лестнице и замираю…

Она стоит у панорамного окна, прильнув к нему, как к последнему спасению. Делаю шаг, но снова прирастаю к полу.

— Догоню, Ксанка, — тихий шепот парализует. И демоны скулят от тоски, хлынувшей из всех щелей. Отравляющей. Стирающей злость и воскрешающей что-то давно и безнадежно забытое.

— Догнал… — снова шепот, но сейчас я слышу ее улыбку.

И с головой ныряю в темный залив, безлунную ночь и ее слова.

— Я хочу, — она всхлипывает, лбом уткнувшись в стекло. — Если бы ты знал, как я хочу назад.

Сам не понимаю, как оказываюсь совсем рядом. Вдыхаю ее запах: мяты и ванили. Она пахнет собой и чуточку мной. Такая живая. Такая...моя.

— Я знаю, — и не узнаю собственный голос.

Она оборачивается, чуть пошатывается. Ловлю. Прижимаю к себе. Зарываюсь в ее кудрявых волосах. Сейчас темных после душа.

— Откуда? — едва слышно. Заглядывая в мои глаза. Доверчиво. Беззащитно.

— Я же все о тебе знаю, Земляничка, — улыбаюсь и трусь кончиком носа о ее нежную щеку. А она...щека к щеке. Словно магнит. И, клянусь своими демонами, тихо стонет, когда ее мягкая кожа касается моей щетины.

— Ты… — вздыхает, — ты не такой, как…

— Сравниваешь меня с Корзиным? — почему-то от его фамилии, повисшей между нами, становится гадко.

Ксанка же просовывает свои холодные ладошки под мою футболку. Вздрагиваю, как от разряда током. По коже ползет дрожь. Выдыхаю рвано, но не мешаю. Пусть привыкает, потому что отпускать ее я не намерен.

— Нет, — снова вздох. Ее руки ложатся на спину, притягивают меня к своей хозяйке. — Я сравниваю Ксанку и Леську.

— И кто победил?

Запрокидывает голову, позволяя моим пальцам поглаживать ее затылок.

— Сашка.

Выгибаю бровь, сбитый с толку ее логикой.

— Я больше не хочу быть ни Леськой, ни Ксанкой. Я хочу быть собой.

— Что мешает?

— Я не знаю, кто я, — щекой к груди. А пальцы рисуют причудливые узоры по лопаткам, в точности повторяя узор татуировки. Что это: простое совпадение или она настолько чувствует меня? — Понимаешь, у меня столько лет была всего одна цель, а когда я ее достигла — стало как-то пусто.

— Я думал, ты счастлива, — признаюсь с обескураживающей самого себя откровенностью. Она смотрит на меня удивленно, и я так же честно отвечаю на ее немой вопрос: — Я видел тебя с Серегой три года назад. Вы вдвоем заходили в твою квартиру.