Василису Рокотов заметил издали и до боли стиснул зубы, до того девчонка показалась вдруг беззащитной. И… красивой. Чрезмерно, пожалуй.

Кирилл жадно рассматривал тоненькую гибкую фигурку в замшевых потертых бриджах и широкой черной футболке и не замечал, что мягко улыбается.

Нежный овал лица, большие карие глаза, тонкий, чуть вздернутый носик, пухлые яркие губы, округлый подбородок с четко различимой ямочкой по центру, длинная коса, стекающая по спине почти до бедер, рыжая, пушистая, такой же солнечный ореол вокруг лица из легких кудряшек…

У Кирилла внезапно закружилась голова — его ладонь снова чувствовала затылок Василисы, потрясающе нежные упругие губы опять были в миллиметре от его рта, от них одуряюще пахло лесной свежестью, огромные глаза затуманились, зрачки Василисы поплыли, занимая, казалось, всю радужку…

Кирилл изо всех сил стукнул кулаком по стволу старой березы, освобождаясь от наваждения, и зашипел от боли — костяшки пальцев саднило, он по дурости стесал кожу, впрочем, так ему и надо.

Кирилл резко встряхнул головой и невнятно высказался в собственный адрес — нашел время предаваться воспоминаниям!

Он убедился, что Василиса вошла в парк, и быстро отправился на облюбованную позицию.

Кирилл собирался устроиться в тех же кустах сирени, только на противоположной стороне дорожки, и следовать за Василисой тенью — мало ли где решится напасть на нее Бекмуратов, лишь бы не струсил, не отложил все на завтра, и без того эта история излишне затянулась.

Сейчас Кирилл жалел, что морочил себе голову так называемыми «вопросами чести». Лучше бы сдал Рустама Густелеву, чем рисковать сегодня жизнью Василисы, как он не подумал об этом раньше…

Впрочем, рисковать он не собирался!


Василиса вошла в парк с мнимой беспечностью. Она ни в коем случае не хотела спугнуть Рустама, слишком устала от ежедневного, ежесекундного напряжения. Неужели сегодня все закончится, не верилось…

Как она и предполагала — у фонтана уже никого, как и на аллеях. Тишина нарушалась лишь приглушенным шумом мчавшихся мимо парка машин. Даже от автобусной остановки никто не шел, так странно, ведь всего-то начало десятого.

«Всего-то! — с нервным смешком одернула себя Василиса. — В лесничестве в это время уже не первый сон видят, вставать-то людям когда…»

Впрочем, дядя Женя тоже просыпался достаточно рано, еще шести не было, а ложился не раньше часа ночи. Иногда засиживался с книгой или газетой и до половины третьего.

Василиса как-то спросила, почему не ложится, а он грустно ответил — что чересчур устал, хочется покоя, тишины, где он это получит, если не здесь. Лечь же в десять — одиннадцать… выйдет, что в его жизни вообще ничего нет, кроме работы!

Василиса не совсем поняла логику дяди Жени — ведь не высыпается, иногда дремлет со своей любимой газетой в руках прямо у телевизора…


Василиса невольно задержалась у фонтана. Присела на бортик и подставила ладонь под тугую струйку, слегка пахнущую хлоркой, она с детства любила текущую воду.

Девушка настороженно вслушивалась в тишину. Ее по-прежнему ничто не нарушало, даже машин сейчас не было, только листва шелестела над головой да пел фонтан.

Василиса умылась, освежая пропыленное за день лицо. Вытащила носовой платок и вернула его в карман — прохладная вода бодрила.

Девушка неохотно встала и медленно пошла по дорожке, лицо ее казалось задумчивым и отстраненным.

Василиса не решалась уйти «в транс», ее поведение мгновенно изменится, Рустам может что-то заподозрить. Она и без того чувствовала его взгляд — нетерпеливый, подгоняющий, в нем почему-то читалась не столько ненависть, сколько…

Василиса буквально на секунду позволила сознанию коснуться… э-э… души этого крошечного осколка природы и едва не вскрикнула.

Показалось, что она на охоте. Да не на летней, осенней или зимней, когда звери достаточно сыты и благодушны, а на весенней, когда на кону жизнь, своя и чужая.

Нескрываемая жажда крови, неистовая, практически волчья, испугала Василису. Вдруг мелькнула мысль, что ее выслеживает сумасшедший.

Девушку внезапно замутило, еще непролитая кровь — чья?!! — уже сейчас отравляла тихий летний вечер.

Василиса чувствовала ее солоноватый привкус, ее душный запах, пурпурно-алым набухла полоска неба над парком, куда падало низкое питерское солнце.

Может, именно от него пахло кровью? От солнца или — от огромного города…


Василиса буквально выдернула себя из этого состояния. Неистовая злоба Рустама мутила собственный рассудок, такого никогда не случалось с ней.

Периферии сознания коснулось еще что-то, но Василиса не обратила внимания, слишком была потрясена. Да и опасности не уловила, остальная живая и неживая природа оставалась нейтральной и даже доброжелательной.

Василиса едва сдержала порыв окликнуть Рустама, совершенно не хотелось поворачиваться к нему спиной.

А если он не рискнет напасть? В нем сегодня слишком явно читалась звериная сущность, а звери опасность чуют каждой клеточкой, там все на инстинктах…


Василиса заставила себя улыбнуться. Подняла с асфальта гибкий прутик, кто-то искусно вырезал вдоль всей длины узоры, и негромко рассмеялась — красиво. Действительно красиво.

Любуясь сложным витиеватым орнаментом, она пошла дальше и испуганно отпрянула в сторону, когда кто-то грубо вырвал из ее рук прут.

— Т-ты? — пролепетала она.

— А ты кого ждала, своего хахаля? — Рустам зло усмехнулся.

Василиса облегченно отметила отсутствие пистолета. Правда, нож…

Рустам и не думал скрывать кинжал, наоборот, демонстративно подбрасывал его в воздух. Матовое лезвие выглядело острейшим, явно боевое оружие, а не красивая безделушка для украшения стен или ковров.

И все же тяжелый кинжал казался игрушкой. Он пушинкой летал в руках Рустама, сталь то и дело окрашивалась лучами заходящего солнца, и Василисе казалось — кинжал жаждал ее крови ничуть не меньше своего хозяина.

В эти секунды Василиса словно забыла уроки Нарышкина. Летающий кинжал завораживал девушку, она не могла оторвать от него взгляда, недавние планы сдать Рустама в милицию выглядели по-детски наивными.

Да он выше ее на голову!

И массивнее в два раза.


— Что, рыжая ведьма, доигралась? — Рустама ее откровенный страх забавлял.

Он бросил кинжал так, что острейшее лезвие чуть не пропороло девушке щеку, Василиса едва успела отдернуть голову, золотистый локон с виска будто бритвой срезало.

Рустам перехватил кинжал, его зрачки пьяно расширились, оскал зубов стал буквально волчьим, он хрипло хохотнул и пробормотал:

— Ты за мой позор дорого заплатишь. Я еще не знаю, как дорого и хватит ли на это твоей крови…

Оцепеневшая Василиса не сводила глаз с кинжала.

В голове почему-то звенела единственная мысль, что Коська Нарышкин никогда не простит ей такой глупой смерти. Он потратил столько времени, натаскивая Василису именно против вооруженного ножом бандита…

— А моей крови достаточно?! Василиса не сразу поняла, что случилось. Ее снесло в кусты неведомой силой, и девушка пришла в себя, лишь довольно чувствительно напоровшись спиной на обломанные ветки сирени.

Василиса недоуменно моргнула, пальцы касались чего-то мягкого, неприятно податливого. Она брезгливо отбросила в сторону странную белесую массу и со стоном поднялась, тараща глаза на нежданного заступника. Голос показался ей…

Василиса угрюмо усмехнулась: совершенно сошла с ума, Рокотов мерещится ей повсюду!

Василиса никогда в жизни не видела парнишку, застывшего сейчас напротив ошеломленного Рустама. Кудрявый, светловолосый, в светлом летнем костюме, увешанный серьгами и цепочками, как… Оскар, точно.

Но это не Оскар!

Да и откуда бы Леркиному парню тут взяться?

— Откуда тебя черт принес, баран кудрявый? — прорычал и Рустам, изумленно рассматривая неожиданного противника.

— Есть разница? — усмехнулся незнакомец. Василиса вздрогнула — снова голос…

— Да нет. — Рустам нехорошо усмехнулся и неожиданно сделал резкий выпад.

Василиса побелела, у нее даже кончики пальцев похолодели, но незнакомый парнишка слегка качнулся, и лезвие прошло мимо.

— Ах ты… Рустам грязно выругался, не скрывая досады. Он собирался одним ударом покончить с этим жалким щенком, вмешавшимся так не вовремя не в свое дело.

Проклятая девчонка все еще жива!

И позор пока на нем, на Рустаме.

Василиса с ужасом смотрела на дорожку, где легко, будто играючи, двигались в смертельном танце двое: ее нечаянный враг и неведомый друг.

Рустам все больше свирепел. Старинный кинжал порхал в его руках странной птицей, острейшее лезвие бросало на застывшие, напряженные лица противников кровавые блики. Тишина вокруг стала осязаемой, вязкой, кружева безумного танца выплетались все затейливее…

«Я сошла с ума. Я смотрю на них, будто нахожусь в театре, сижу в партере, а ведь одно неловкое движение этого парня… — Василиса стиснула зубы. — Я должна помочь, я могу помочь, я просто обязана помочь…»

Василиса порвала футболку, выбираясь из кустарника, и досадливо поморщилась, удивляясь собственной глупости, — нашла о чем жалеть в такие минуты…

Она сузившимися глазами смотрела на бой, выбирая момент вмешаться и перехватить как-то кинжал, выбить его из рук Рустама.

А лучше — просто вырубить этого подонка, смазав кроссовкой вон там, под ухом, осторожно задев нужную точку. Главное, не убить Рустама, пока незачем, только бы правильно рассчитать силу удара…

Василиса уже примерилась, поймав момент, когда Рустам наконец раскрылся, но не успела сделать выпад. Незнакомец краем глаза заметил ее движение и, обернувшись, бешено рыкнул: