— Когда мы должны пуститься в дорогу?

— Не очень рано, — ответил Хью. — Сначала дождемся, чтобы немного потеплело, если только завтра это вообще произойдет.

Дженни кивнула. Она поняла, что Хью нарочно задумал назавтра помедлить, чтобы в Аннан-Хаусе их раннее прибытие не вызвало лишних толков и чтобы никто не судачил о том, что ночь они провели вместе.

Если нет снега, путешественники могут без труда преодолеть пятнадцать миль от Дамфриса до Аннана за какие-нибудь четыре-пять часов, тем более что дорога хорошая. Но даже при снегопаде им понадобится не более двух, в крайнем случае трех, часов на то, чтобы доехать от лагеря до Аннан-Хауса.

Умывшись ледяной водой из ручейка и почистив зубы веточкой, Дженни разложила рядом два тюфяка так же, как они лежали в Дамфрисе, нашла свой и забралась под свои одеяла. Когда пришел Хью, она еще не спала и никак не могла согреться.

— Кажется, мне не хватает одеял, — пожаловалась она.

— Мы все одеяла поделим поровну, — спокойно промолвил он в ответ.

— Ты не станешь возражать, если я ненадолго опять прижмусь к тебе?

— Нет. Как ты говорила, на эту ночь мы с тобой муж и жена, что бы ни таило для нас будущее.

Дженни быстро согрелась, но не испытывала никакого желания отодвинуться от Хью, а потому размышляла о том, следует ли ей в связи с этим испытывать чувство вины.

— Как по-твоему, что Господь думает обо всей этой неразберихе? — спросила она шепотом.

К ее удивлению, Хью громко засмеялся. Потом, взяв себя в руки, он ответил:

— Это известно лишь ему одному, но я полагаю, у него должно быть чувство юмора.

Удовлетворенная этим ответом, Дженни быстро уснула, а проснулась несколько часов спустя, обнаружив, что запуталась в собственной сорочке. Подол плотно обмотал ее бедра, а под левой грудью образовался какой-то комок — то ли из ткани, то ли еще из чего-то. Более того, она ощущала на себе что-то тяжелое, придавливающее ее к земле.

Придя в себя ото сна, она поняла, что повернулась на живот таким образом, что левая рука Хыо сжала ее левую грудь, а правая обхватила ягодицу. Довольная, она расслабилась.

— Уже проснулась, детка?

Сам Хью пробудился от сна уже довольно давно. Заметив, в какой позе они лежат, он не решился высвободить руки, чтобы не разбудить Дженни. Помня об этом, он улыбнулся, когда Дженни, проснувшись, напряглась всем телом. Вспоминая все свои давние сны, Хью понадеялся, что видит происходящее не во сне, а наяву.

Ее грудь так хорошо подходит к его руке. Равно как и ягодица.

Хыо также безумно хотелось выяснить, подходят ли друг другу их тела. Честно говоря, он сгорал от желания исследовать ее восхитительное тело от макушки до пальцев ног.

Он с усмешкой спросил себя, что об этом думает Господь Бог!

— Дженни, — прошептал он, — я знаю, что ты проснулась.

— Кажется, я все еще слишком сонная, чтобы шевелиться, — шепотом ответила она. — Мне так хорошо и тепло.

— Так оно и есть, — согласился он. — Но, видишь ли, здоровый мужчина не может долго противиться своим инстинктам.

— А что, если они осмотрят меня и обнаружат, что я уже не девственница?

У него перехватило дыхание.

— Полагаю, моего брата больше интересуют твои поместья, чем твоя невинность, однако он может серьезно испортить тебе жизнь. А если подтвердится, что мы с тобой вступили в супружеские отношения, то аннулировать брак будет гораздо сложнее, я в этом уверен.

— Тогда я бы хотела, чтобы ты меня изнасиловал, — тихо проговорила она. — Честное слово, я бы предпочла, чтобы меня касались твои руки, а не руки твоего брата или какой-нибудь бабы-повитухи.

— Ты вводишь меня в искушение, — простонал Хью.

— Так поддайся же ему. Нам обоим будет хорошо.

Дженни повернулась, и неожиданно его рука, лежавшая на ее ягодице, оказалась у нее между ног.

Хью осторожно сдвинул руку вверх, к ее нежному обнаженному животу.

— Ты не хочешь поправить свою одежду, Дженни? — спросил он. — Не может быть, что тебе удобно, когда твоя сорочка скрутилась жгутом.

— Да, мне неудобно, поэтому помоги мне стянуть ее, — попросила она.

Хью медлил, и Дженни добавила со вздохом:

— Я не виню тебя в том, что ты с такой легкостью противостоишь моим чарам. Ведь я носила эту сорочку целых два дня и даже ни разу не сняла, чтобы проветрить.

— Мне вовсе нелегко противостоять тебе, — промолвил Хью, не шевельнувшись.

Она снова вздохнула.

— Я слышала, что женщинам в первую брачную ночь бывает очень больно. Вот я и боюсь, что мне придется терпеть это от твоего брата. Его приставания было бы легче перенести, если бы…

— Прекрати, Дженни! Не хочу больше слышать о Риде и вашей первой брачной ночи!

— Я тоже, — не стала возражать она. — Уж не знаю, почему я это сказала. Возможно, я надеялась, что ты покажешь мне, чего следует ожидать. Только прошу тебя, не убирай руку. Мне так нравится чувствовать ее на своей коже.

— Тебе было бы лучше в платье, если оно хорошо согревает тебя, — проговорил Дуглас, думая о том, что ведет себя еще глупее, чем Гок и Гилли, вместе взятые.

— Ты достаточно меня согреваешь, — сказала она тихо.

Хью на ночь снял с себя куртку и штаны и спал в рубашке. Дав себе клятву, что не снимет больше ничего, каким бы сильным ни было искушение, он помог Дженни стянуть сорочку. И лишь когда его рука коснулась ее обнаженной груди, он понял, что вместе с сорочкой она стянула с себя и белье.

— Тебе нельзя верить, — серьезно промолвил он.

— Нет, нельзя, — кивнула она. — Потому что, боюсь, я порочная и развратная женщина. Но ты мой муж. И имеешь полное право учить меня. Что хорошие мужья делают в первую очередь?

В самых смелых сновидениях Хью не происходило ничего подобного.

У нее была такая нежная и шелковистая кожа, что он опасался, как бы его руки не поцарапали ее. Впрочем, похоже, Дженни не возражала против того, чтобы он поглаживал ее.

— А разве мужья не разговаривают, когда ласкают своих жен? — спросила Дженни.

— Некоторые разговаривают, — ответил Хью, поворачиваясь на бок. — А другие находят более удачное применение для ртов своих жен и собственных ртов, — добавил он, накрывая ее губы поцелуем.

У Дженни были пухлые мягкие губы, и Хью неторопливо наслаждался ими. Опасность заключалась в том, что от этого он еще больше возбудился. Она запретный плод, встретившийся ему на пути. Однако, как это ни парадоксально, этот плод принадлежит ему, и именно он имеет право очистить его, попробовать на вкус и наслаждаться им так, как ему заблагорассудится.

Этот парадокс манил и отталкивал одновременно. Мужская сущность торопила Хью, уговаривала его быстро овладеть ею и получить от этого удовольствие. Но благородная часть его существа останавливала его, требовала вести себя осторожнее, напоминала о его обещаниях и долге, да и вообще рекомендовала немедленно прекратить запретные действия.

— Я только хочу попробовать, — пробормотал Хью, чувствуя, что первобытное желание жжет его все сильнее.

— Что ты сказал? — переспросила Дженни.

— Ш-ш-ш… — прошептал он, снова завладевая ее губами.

Его руки лихорадочно шарили по ее телу, старались прикоснуться ко всем его уголкам, хотя, как ни странно, он не дотрагивался до того места, на которое наткнулась его рука, когда Дженни повернулась.

— Я хочу дотронуться до тебя, — тихо промолвила Дженни.

Его плоть напряглась еще сильнее и запульсировала.

— Не-ет! — простонал Хью. — Не вздумай!

Тело Дугласа молило о том, чтобы она поскорее оказалась в его объятиях, развязала бы шнурки на его сорочке и гольфах. Ему хотелось заласкать ее до дрожи, добиться того, чтобы она хотела его так же сильно, как и он — ее.

Хью опустил голову и, впился губами в ее сосок.

Застонав, Дженни изогнулась дугой. Хью передвинулся ко второму соску, начал ласкать его языком, а тем временем его пальцы уже сжали первый сосок.

Одна рука Дженни вцепилась ему в волосы, другая скользнула под рубашку и прикоснулась к животу. Его копье пульсировало все сильнее, словно стремилось дотянуться до ее руки.

— Возьми меня! — взмолилась Дженни. — Я не хочу, чтобы Рид стал моим первым мужчиной.

Внезапно пульсирование прекратилось. Даже если бы Дженни захотела, она не смогла бы придумать более резкого способа напомнить Хью о том, как он ведет себя по отношению к собственному брату. Ее слова подействовали на него так, будто она дала ему пощечину.

Глубоко вздохнув, он отодвинулся в сторону.

— Прошу прощения, детка, но мы не должны делать этого, — сказал он. — Хотя, признаюсь, мне бы очень хотелось. Я не корю себя за нашу свадьбу, но никогда не прощу себе, если мы сейчас не остановимся. Ты так невинна. Надо подумать о последствиях — они могут оказать влияние на всю твою жизнь, даже если ты не забеременеешь.

Хью услышал, что Дженни слегка охнула — она явно даже не подумала о такой возможности. А потом, когда Хью отодвинулся от нее еще дальше, Дженни села и произнесла:

— Фелина была права: ты не меняешься.

С этими словами она свернулась в клубочек и плотно закуталась в одеяла. Хью очень хотелось успокоить ее, но он не знал, что сказать, чтобы не огорчить Дженни еще больше.

— Я не хочу причинить тебе боль, — тихо промолвил он. — Но, боюсь, я уже сделал это. Поверь, тебе было бы еще хуже, если бы я не заставил себя остановиться.

Не получив ответа, он вытянулся на спине и попытался уснуть.

Путь в Аннан-Хаус показался Дженни слишком быстрым. Пока они собирали вещи, Хью пару раз прикрикнул на Лукаса, но как только они оказались на дороге, он замолчал. Лукас тоже хранил молчание и был еще более мрачным, чем обычно. Погруженная в свои размышления, Дженни ехала между ними, и у нее было такое чувство, будто мили просто улетают вдаль.