— Я очень рада, что не разочаровалась в вас, мистер Лестер.

Оторвавшись от созерцания соблазнительных бедер Софии, очень четко очерченных, поскольку та стояла на подножке кареты и, нагнувшись, устилала сиденье ковриками, Джек ответил:

— К вашим услугам, мэм.

Люсилла улыбнулась еще шире.

— Очень этому рада, — произнесла она, похлопав его по руке. — А теперь, если вы подадите мне руку…

Но Джек подхватил леди на руки и снес вниз по ступенькам. После того как он усадил ее на приготовленные Софией подушки, Люсилла удостоила его недовольным взглядом. Губы ее дрогнули, она молча откинулась на спинку сиденья и величественным жестом отпустила его.

Джек, усмехнувшись, помог Софии сесть в карету, подавляя соблазн нежно похлопать ее по исчезавшей в карете пикантной части тела.

И вся компания бодро двинулась в Лондон.


Пять дней спустя в ярко освещенном многочисленными канделябрами бальный зал герцогини Ричмонд София растерянно размышляла, отчего она решила, что дожидаться дядиного возвращения в Лондоне будет безопаснее, чем в Литл-Бикманстеде. Джеку потребовалось всего несколько часов, чтобы убедить ее, что каждое слово, сказанное им в летнем павильоне бабушки Евангелины, чистая правда. И ей хватило двадцати четырех часов, чтобы осознать, что вследствие этого шансы избавиться от него будут убывать с каждым днем.

София покосилась на Джека, который как вкопанный стоял рядом с ней, невероятно красивый в черном фраке. Джек перехватил ее взгляд и наклонился к ней:

— Скоро заиграют вальс.

София взглянула на него настороженно:

— Мы с вами уже станцевали один вальс.

Он хищно улыбнулся:

— Разрешается станцевать два танца с один и тем же джентльменом.

— Но не два вальса, насколько я помню правила.

— Ах, не будьте такой правильной, София. — Он явно дразнил ее. — Пойдемте со мной. Обещаю, что никто вас не осудит.

Сопротивление конечно же было бесполезным. София позволила ему отвести себя круг, сознавая, что любое проявление нежелания будет лицемерием чистой воды.

Пока они кружились в танце, ей удалось поймать взгляды старых подруг матери, в которых ясно читалась безнадежность, однако леди Драммонд-Баррел, одна из самых надменных патронесс Олмака, смотрела скорее поощрительно.

— Поразительно, — пробормотал Джек, приветствуя миледи почтительным наклоном головы, — для них нет ничего приятнее, чем вид поверженного повесы-холостяка.

— Чепуха, — сказала София.

— Вовсе нет. Когда наша новость станет известна, они все возрадуются.

Джек успел рассказать ей, каким образом произошла перемена в его благосостоянии.

— Почему об этом до сих пор не стало известно? Если, конечно, это правда?

— Это чистая правда, — ответил Джек. — Хотя, признаю, что я был против того, чтобы упоминать об этом кому-либо.

— Но почему?

— Вы же знаете старшую мисс Биллингам. Представьте только, что вас обступает сотня таких девиц.

София рассмеялась:

— Неужели вы испугались?

— Испугался? — с негодованием вскинул бровь Джек. — Разумеется, нет. Мне просто не по душе на каждом шагу спотыкаться о дебютанток.

София снова рассмеялась, этот восхитительный смех просто сводил Джека с ума. Напряжение, которое он ощущал рядом с ней, стало почти непереносимым. Он скрипнул зубами и поклялся, что щедро воздаст себе за ожидание.

Закончив танец, он отвел Софию к ее тетушке и занял свое место около нее. София знала, что возражать бесполезно. Рядом остановился лорд Рутвен, потом к нему присоединился и лорд Сельбурн. С непринужденностью, приобретенной светским опытом, София смеялась и болтала. Оставалось еще немало джентльменов, ищущих ее общества, однако те трое, которым она уже отказала, как и некоторые другие, смотревшие на нее прежде как на потенциальную невесту, попадались на глаза крайне редко. Присутствие вблизи ее Джека, большого и мрачного, заставляло их крепко задуматься. Утренние прогулки в Парке возобновились, и общество Джека опять же избавляло ее от нежелательных встреч. Невозможно было неправильно истолковать его интерес; он был таким высоким, что, разговаривая с ней, всегда наклонял голову, и она, повинуясь инстинкту, тянулась к его силе, укрепляясь в представлении, что они — это пара, и ожидала только официального объявления. Заминку объясняло лишь отсутствие Горацио, но никто уже не сомневался, что объявление о помолвке последует совсем скоро — это было видно по поведению подруг матери Софии.

Она принадлежала ему, и каждый новый день заставлял ее сильнее верить в это. И все-таки София с большим волнением ожидала дядиного возвращения. У нее еще оставались сомнения, она чувствовала страсть Джека и боялась, что он любит ее настолько неистово, что может решиться на самую невероятную ложь. Только Горацио мог развеять ее сомнения — но никто по-прежнему не знал, когда он вернется.

Тихонько вздохнув, она отыскала глазами Клариссу. Та стояла, окруженная своей свитой, по другую сторону от кресла Люсиллы. Кузина выглядела ослепительно, неизменно чаруя своих обожателей, но София заметила, что она остерегается откровенно поощрять кого-либо из них. Рядом с ней неустанно маячил Нед, занимавший свой пост подобно Джеку. У Софии дрогнули губы, и, чтобы скрыть это, она обратила взгляд к лорду Сельбурну. В глазах Неда она заметила особенный блеск, который Кларисса, видимо, еще не разглядела.

Неда, как и Джека, снедало нетерпение. Но его родители и родители Клариссы условились, что формальное предложение может быть сделано не ранее завершения сезона. Это означало, что впереди еще бездна ожидания, и юноша боялся, что шанс на обретение долгожданной награды может ускользнуть от него.

Он постоянно был как на иголках, его светлая фея расточала улыбки обожателям, иногда даже смеялась над чем-то вместе с невежей Гарнардом.

— Эта процедура ухаживания растягивается до бесконечности, — пожаловался он Джеку некоторое время спустя, когда оба они со стороны наблюдали за своими избранницами, кружившимися в танце с другими кавалерами.

Джек обратил на него сочувственный взгляд.

— Ничего не поделаешь. — Помолчав, он добавил:

— Кларисса, случаем, не обмолвилась, когда они собираются возвращаться в Лестершир?

— Нет, — ответил Нед, озадаченно взглядывая на Джека. — Я вообще-то полагал, что они задержатся здесь до конца сезона. Значит, впереди еще больше месяца.

Джек кивнул.

— Я просто подумал… — В этот момент София пронеслась мимо в объятиях Рутвена, и лицо Джека стало каменным. — Сватовство — настоящая пытка, которую не каждый выдержит.

А тем временем Тоби предавался развлечениям иного сорта. В настоящий момент он шел по тротуару Пэлл-Мэлл — улицы, которая приютила самые злачные игорные дома города, в обществе капитана Теренса Гарнарда.

Капитан остановился перед невзрачной коричневой дверью.

— Это здесь. Очень укромное местечко, известное только избранным.

Тоби, улыбаясь, подождал, пока капитан постучит. После недолгих переговоров с привратником через закрытую дверь они были впущены и проведены в немалых размеров комнату, где царил мрак и только столы тускло освещались лампами под колпаками. Здесь было человек двадцать джентльменов, некоторые при появлении Тоби и Гарнарда вскинули головы и проводили их взглядами. Любопытный по природе, Тоби с интересом огляделся, и от его внимания не укрылось выражение мрачной решимости, с которой джентльмены смотрели на свои карты. За одним большим столом играли в шанс, за другим в фараон. Маленькие столики свидетельствовали о многообразии ада, за одним два старых джентльмена предавались игре в пикет.

Уже третью ночь Тоби проводил с Гарнардом, и это был третий игорный дом, который они посетили. Тоби, как всегда, следовал одному из отцовских принципов, утверждавших, что опыт — лучший учитель. Он чувствовал, что после сегодняшней ночи будет знать все досконально об игорных притонах. Сегодня он собирался играть всерьез. Гарнард позволил ему выиграть два прошлых раза, и Тоби начинал догадываться об истинных мотивах капитана.

Они познакомились после того, как Гарнард вроде бы случайно толкнул его. После возвращения Тоби из Литл-Бикманстеда капитан отыскал его и предложил поближе познакомить с Лондоном. Тоби с готовностью согласился, он еще не успел достаточно оглядеться в столице. Но теперь он всерьез задумался, не держит ли капитан его за простачка.

На исходе ночи, во время которой он непонятным образом проиграл всю свою наличность, Тоби уже не сомневался в том, что капитан затеял с ним плохую игру. Он несколько утешил себя, вспомнив слова отца, который имел привычку говорить, что нет ничего страшного в том, чтобы совершать ошибки, если только не повторяешь одну и ту же дважды, и, слегка нахмурившись, посмотрел на Гарнарда:

— Боюсь, что не смогу расплатиться с вами прежде, чем в город вернется отец. Мы ждем его со дня на день.

Тоби не ожидал, что выйдет за пределы бывшей при нем суммы. Но хотя Горацио два года назад выделил ему приличные средства, чтобы он учился по-умному распоряжаться ими, все равно предстояло просить отца о дополнительной ссуде.

— Я поговорю с ним, как только он вернется.

Гарнард откинулся на стуле, лицо его пылало от удачи и вина, которого он выпил уже немало.

— Вовсе не обязательно вам это делать. — Он сделал рукой выпад, словно в ней была рапира. — Не хочу ссорить отца с сыном из-за какой-то мелочи.

Тоби мог ответить, что отец, скорее всего, только посмеется над его приключением, но некое шестое чувство его удержало.

— Да? — переспросил он простодушно. Речь шла далеко не о «какой-то мелочи».

Гарнард прищурился.

— Может быть, вы сможете вернуть мне долг другим путем, не обращаясь к отцу.