— Матерь Божья! — вскричал он. — Она скачет, как прирожденная горянка.

Роб знал, что Джудит охраняет сотня хорошо вооруженных воинов во главе с сэром Пейтоном, а в его распоряжении всего пятьдесят человек, но, увидев Джудит с ее радостно сверкавшими зелеными глазами и счастливой белозубой улыбкой, забыл обо всем на свете. Завороженный чудным зрелищем приближавшейся к нему белокурой красавицы, чье лицо разрумянилось от быстрой езды, и подсознательно желая продлить счастливый миг встречи, он натянул поводья и остановил лошадь, ожидая, когда Джудит подъедет.

— Ты опоздал, Гленлион, — сказала она севшим от волнения голосом, останавливая лошадь рядом с его жеребцом.

— Да, миледи, опоздал — но не очень.

— Верно, — согласилась она, протягивая к нему руки. — Настоящая любовь — вечна, и временные категории к ней неприменимы.

Он заключил ее в объятия и прикоснулся обветренными губами к ее полуоткрытым розовым устам.

— Моя любовь безгранична, как океан, и ты не сможешь ее исчерпать, если даже очень захочешь.

— И все же я попытаюсь, — сказала она с улыбкой, но тут же нахмурилась. — Однако прежде необходимо убедить моего брата, что возвращаться с ним в Англию я не собираюсь.

Роб перевел взгляд на расстилавшееся перед ними поле. Обнаружив переправу, воины сэра Пейтона уже скатились с холма, с которого незадолго до этого спустилась Джудит, и вступили в бой с людьми Гленлиона, возглавляемыми лэрдом Лохви. Расстояние и туман приглушали звон мечей, но шум битвы не стал от этого менее грозным. Роб подумал, что, несмотря на численное превосходство воинов Пейтона, его горцы сумеют отразить нападение британцев. Роберт Брюс побеждал англичан на их территории еще и не при таком соотношении сил, а ведь его, Роба, люди сражались на родной земле.

— Мне необходимо присоединиться к своим, — сказал он Джудит. — А ты пока укройся где-нибудь в зарослях.

— Тебе не следует принимать участие в бою! — вскричала Джудит, настроенная далеко не так оптимистично, как Роб. — Пейтон спит и видит, как бы тебя убить, а он человек упрямый и ради осуществления своей цели пойдет на любые жертвы.

— Хорош бы я был, если бы допустил, чтобы мои люди проливали ради меня кровь, а сам держался бы в стороне! Поезжай вперед, Джудит, и предоставь мне потолковать с Пейтоном по-свойски. Иначе этим нападениям не будет конца.

— Вряд ли тебе удастся уговорить его оставить нас в покое. Он такой же собственник, как и ты, и никогда по доброй воле не отдаст то, что, как он считает, принадлежит ему по праву.

Роб некоторое время всматривался в ее затуманившиеся тревогой глаза, а потом кивнул.

— В таком случае никуда не уезжай и оставайся на месте. Исход боя, каким бы он ни был, никак не отразится на твоей безопасности. Пейтон не причинит тебе вреда.

— Причинит — если ему удастся тебя убить. Для меня это самое страшное!

Роб крепко ее поцеловал и, не сказав больше ни слова, поскакал к полю боя.

Сэр Пейтон, увидев, что он приближается, выехал из рядов своей дружины, чтобы переговорить с ним или скрестить с ним мечи. Это уж как получится. Они остановились в нескольких ярдах друг от друга и обменялись пронзительными взглядами. Их тяжелые боевые кони тихонько ржали, переминаясь с ноги на ногу, разбрызгивая во все стороны грязь.

— Леди поедет со мной, — заявил Гленлион.

— Нет, моя сестра вернется в Англию! — прорычал сэр Пейтон с исказившимся от ярости лицом. И, взмахнув мечом, добавил: — Впрочем, мы можем разрешить этот спор поединком. Согласен?

— Согласен. — Роб тронул коня. — Но при одном условии. Если победу одержу я, твои люди сразу же уберутся на свою территорию. Если ты — заберешь с собой Джудит и отпустишь моих людей, не причинив им вреда.

— Если победу одержу я, — мрачно ответил сэр Пейтон, — то с твоими людьми поступлю так, как сочту нужным.

— Если ты помнишь, — сказал Роб, удивленно изогнув бровь, — когда ты попал в наши руки, тебя отпустили целым и невредимым. Только отобрали коня и оружие. А как говорится, долг платежом красен.

Сэр Пейтон кивнул:

— Ладно. Будь по-твоему.

— Договорились.

Оба военачальника стали выкрикивать команды. Макгрегоры и Макнэши, повинуясь воле своего предводителя, без особого желания вложили мечи в ножны и, подъехав к Робу, выстроились у него за спиной. Люди сэра Пейтона тоже были недовольны. Ни те ни другие не хотели покончить дело миром и рвались в бой.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — проворчал Ангус Лохви, почесывая затылок. — Мы вполне могли одолеть этих проклятых англичашек.

Роб, обращаясь скорее к себе, чем к лэрду Лохви, произнес:

— Если я убью ее брата, его смерть всегда будет незримо стоять между нами. Простит ли меня Джудит?

Ангус от удивления выпучил глаза: такое никогда бы не пришло ему на ум. Поразмышляв с минуту, он покачал головой и сказал:

— Надо же, как ты стал рассуждать! Все из-за нее, да?

— Я давно уже так рассуждаю. Неужели ты не догадался, по какой причине?

— Ну… — протянул Ангус, снова почесав затылок, — я полагал, ты так трепетно к ней относишься потому, что тебя интересуют ее земли.

— А ты не думал, что меня прежде всего интересует она сама? — Роб бросил взгляд в сторону Джудит. Она сидела на коне на том же самом месте, где он ее оставил. Она была очень взволнованна, но старалась не подавать виду. — Я полюбил ее с первого взгляда.

— Да пребудет с тобой Господь, — помолчав, сказал Ангус. — Ты достоин этой леди и ее любви.

Рыцари решили биться на мечах в пешем строю. Роб соскочил с коня и стал ждать, когда к нему приблизится сэр Пейтон. Стояла тишина. В воздухе пахло мокрой землей. На Робе были только короткая туника и плед; на сэре Пейтоне — кольчуга, а поверх нее — яркая гербовая куртка «табард» с красно-желтыми цветами Уэйкфилдов и вышитым на груди изображением вздыбленного леопарда. Золотое шитье куртки и сталь доспехов англичанина тускло поблескивали в закатном свете едва проглядывавшего сквозь туманную дымку солнца. Налетел ветер и стал играть полами плащей и пледов собравшихся на поле людей. Роб, готовясь к бою, широко расставил ноги и выставил перед собой меч. Сэр Пейтон, тоже с мечом на изготовку, в три шага преодолел разделявшее их расстояние и сделал выпад. Джудит глазам своим не верила. Ничего более ужасного она и вообразить себе не могла. Ее возлюбленный и ее родной брат сошлись в смертельном поединке, безжалостно разя друг друга своими тяжелыми мечами. Чтобы не закричать, она прикусила кулак, да так сильно, что почувствовала во рту солоноватый привкус крови. Звон стали, когда мечи соприкасались лезвиями, казался ей оглушительным. Она хотела отвернуться, чтобы не видеть происходившего, но от ужаса не могла ни шевельнуться, ни закрыть глаза. И отчетливо видела, как два близких ей человека наносили друг другу сокрушительные удары и как летели во все стороны искры, когда мечи их соприкасались. Холодная ярость отражалась на лицах обоих. Она слышала, как что-то говорил Арчи Маккаллум, и слышала выкрики Гленлиона, но смысла слов не понимала. Все звуки находились как бы на периферии ее сознания, молниеносные движения воинов казались ей замедленными. Общая картина поединка словно распадалась на великое множество отдельных картин, четко фиксируемых сознанием. Возможно, именно по этой причине Джудит иногда казалось, что сражающиеся движутся толчками, словно марионетки. Пейтон, размахнувшись обеими руками, нанес Робу удар такой чудовищной силы, что тот потерял равновесие и опустился на одно колено. Чтобы не закричать и не отвлечь внимание Роба, ей пришлось приложить ко рту и второй кулак. Сердце ее колотилось как бешеное, а в ушах стоял звон. «Пресвятая Дева, Матерь Божья, сделай так, чтобы он остался жив», — молилась про себя Джудит. В следующее мгновение Роб словно по волшебству вскочил на ноги и нанес Пейтону боковой удар, которого тот не ожидал. Удар этот отбросил англичанина в сторону; его обутая в замшевый сапог нога заскользила в жидкой грязи, но он ухитрился остаться в вертикальном положении, сосредоточив на этом все свое внимание, и не отреагировал как должно на следующий удар Роба, нацеленный в лезвие у рукояти его меча. Этим ударом Роб выбил оружие из рук Пейтона. Меч, полыхнув в закатных лучах солнца, описал в небе дугу и упал на землю вне досягаемости его владельца. Тяжело дыша от усталости и возбуждения, Пейтон, смахнув тыльной стороной ладони капавший со лба пот, опустил правую руку к бедру в знак того, что признал свое поражение. Джудит едва не разрыдалась. Она была счастлива, что победил Роб. Но при этом знала, что брат не примет свое поражение со смирением, подобающим христианину. Гордыня не позволит.

— Что же, она твоя, — буркнул Пейтон, когда Роб отошел от него и опустил меч. — Все равно ни один благородный англичанин на ней не женится, особенно если узнает, что она сожительствовала с таким дьяволом, как ты!

Красивое лицо Роба исказил гнев.

— Да, я заберу ее у тебя. Освобожу от твоей опеки, ведь тебе нужны ее земли, а не она сама.

Пейтон бросил взгляд на Джудит.

— Я никогда не претендовал на ее земли. А увезти из Шотландии хотел потому лишь, что она — моя сестра, моя кровь. Я бы ни за что не отвернулся от нее, а вот она, похоже, от меня отвернулась.

Джудит кольнула шпорой коня и подъехала к брату.

— Пейтон, я твоя сестра и люблю тебя. Но не мыслю себе жизни без Роба. Жаль, что ты этого не понимаешь. Я сделала свой выбор; возможно, в один прекрасный день ты меня простишь и поймешь, почему я всему на свете предпочла любовь.

— Я не пренебрег бы долгом по отношению к семье ради женщины!

Джудит печально улыбнулась.

— Ты говоришь так потому, что еще не познал любовь. Я, к примеру, готова отдать все за любовь Роберта Гленлиона.

— Ты все уже ему отдала.

— Да, это верно. — Она посмотрела на Роба, который ласково ей улыбнулся, и сказала: — Я отдала ему свою любовь, всю себя и ни чуточки об этом не жалею.