Я подняла глаза на Карлоса – и наконец увидела перед собой Джеймса.

– Но, глядя на тебя нынешнего, я вижу, что ты это все-таки осуществил. Ты живешь той жизнью, к которой так стремился. И я не хочу ее у тебя отнимать. Я не хочу вынуждать тебя быть тем, кем ты не являешься. Я бы никогда не стала давить на тебя так, как это делали твои родители…

– Эйми…

– Нет-нет, все нормально. Ты захотел скорее создать свою семью, потому что та семья, в которой ты вырос, оказалась… такой…

– Несостоятельной, – подсказал Карлос.

– Мягко выражаясь, да. – Я понимающе улыбнулась ему: – Ты нужен своим мальчикам.

А мне нужно было возвращаться назад. Я уже скучала по своему ресторанчику, по аромату свежесваренного кофе и подогретых специй. И по восхитительному сдобному запаху тортиков и булочек. И по колокольчику над дверью, звякавшему всякий раз, когда ко мне являлся новый посетитель или вновь заходил кто-то, уже мне знакомый. Скучала и по своему шеф-повару Мэнди, и по хитрющей Эмили, так и ищущей, как бы побольше наварить, делая ставки на свои чаевые. А больше всех я скучала по Яну. Моя кофейня вовсе не была бы такой, как стала теперь, не окажись там Ян. И я сама ни за что бы там не очутилась в Мексике, не будь рядом его – и эмоционально, и физически, и вообще во всех отношениях. Мне не хотелось его потерять.

– Dios, Эйми… Все, что ты мне рассказала… – Карлос чертыхнулся, потирая ладонью затылок. – С тобой все будет хорошо?

Я кивнула, но он все равно хмурился, мало в это веря. Я долгие часы делилась с ним воспоминаниями, одно мрачнее другого.

– Ты уверена?

Я заглянула в себя: мрак успел рассеяться, и моему взору предстало спокойное приятие сложившейся ситуации. Явно оно присутствовало там и прежде – просто терпеливо дожидалось, когда же я крепко возьму себя в руки. Надя будет под впечатлением! Я действительно нашла в себе силы двигаться по жизни дальше.

– На сей раз я совершенно точно уверена, что все будет нормально. И даже еще лучше.

* * *

Было уже полчетвертого утра, когда Карлос подвез меня к «Каса-дель-Соль». Когда он отъехал, я осталась стоять одна на подъездной дорожке к отелю, пока не скрылись из виду задние фонари его машины. Я не представляла, когда увижу его снова. Да и увижу ли вообще? В этот момент вся завершенность наших отношений казалась мне более безвозвратной, нежели тогда, когда я простилась с его гробом.

Когда я тихонько брела через вестибюль, меня перехватила Имельда. Одежда на ней была помята, волосы растрепаны. Да и вообще вид был каким-то измученным.

– Томас приехал, – предупредила она.

Я вскинула на нее взгляд:

– Где он?

– В баре.

Я посмотрела через широкий проход в коктейль-бар. В свете приглушенных ламп бармен вытирал стойку. В заведении не было никого, кроме одиноко сидящего у дальней стены мужчины. Компанию ему составляли разве что бутылка да стакан.

Когда я вошла, бармен посмотрел на меня и тут же проводил к столику Томаса. Ничего не спрашивая, будто ожидал моего прихода, он поставил на деревянную столешницу еще один, чистый, стакан и снова удалился за стойку.

Я опустилась в кресло напротив Томаса, и он медленно поднял на меня взгляд. В несвежей рубашке с расстегнутым воротничком, с ослабленным узлом галстука и в помятом костюме, он казался намного старше того Томаса, которого я видела в последний раз. А было это всего несколько недель назад, когда он заглянул ко мне в кофейню выпить кофе. Морщины на его лице как будто стали еще глубже.

Он налил в пустой стакан приличную порцию виски, случайно разлив янтарную влагу на стол.

– Он очень сильно тебя любил. Все мы: и оба мои брата, и я – были в тебя влюблены, каждый по-своему, – с грустной усмешкой добавил он.

Я резко вздохнула, и Томас медленно покачал головой:

– Все, больше никаких секретов.

«Это не мой фамильный крест. Это от Клэр».

Что-то вдруг сместилось в моем сознании, обнажая ясность всей картины.

– Фил – твой родной брат, – поняла я.

– Да, он сын дяди Гранта и мамы. Она была очень близка со своим братом, пока тот не нанял на работу моего будущего отца и мама в него не влюбилась. Когда они поженились, папа взял ее фамилию. Думаю, это помогло занять ему место президента «Донато».

Не удивительно, что Джеймс так тщательно скрывал от меня так много семейных тайн! Он, должно быть, очень стыдился отношений своей матери с собственным братом. И Фил как раз и являлся плодом этой связи. Да уж, семья Донато старательно оберегала свои секреты.

Я опустила взгляд на стол, оценив количество виски в стакане, потом снова посмотрела на Томаса. Он был прав: хватит с нас секретов.

– Ни на секунду не поверю, что Фил был в меня влюблен. В тот день, когда Джеймс сделал мне предложение, он попытался меня изнасиловать.

Томас шарахнулся в кресле.

– Черт, Эйми! Я этого не знал! – Он ошеломленно отвел от меня взгляд, уставившись куда-то в угол бара. – Это все объясняет. Теперь понятно, почему Джеймс с таким дьявольским упорством стремился от него избавиться.

– Где он теперь?

Томас снова посмотрел на меня:

– Фил? Он тебя больше не побеспокоит.

Его слова прозвучали как окончательный приговор.

– Так что же случилось с Джеймсом? Почему ты все это время нам лгал? – В этих словах словно выплеснулись вся боль и чувство безмерной потери, мучившие меня долгие девятнадцать месяцев. Жгучие слезы снова навернулись на глаза.

– Я защищал его от Фила, который под прикрытием «Донато» занимался отмыванием денег. Он приобретал нашу мебель на деньги, полученные от продажи наркотиков, а потом экспортировал ее в Мексику. Там какой-то картель продавал эту мебель за мексиканские песо, возвращая таким образом деньги в банковскую систему, – скрипучим голосом объяснил Томас. – Фил хотел развалить нас подчистую. Видишь ли, дядя Грант оставил «Донато» моему отцу, а тот передал фирму мне, а не Филу. Фил же считал, что у него есть все права на наш бизнес.

«Они отняли у меня все», – полыхнули в памяти слова Фила. Тогда я решила, что он лишился рассудка.

– Мы с отцом сотрудничали с Управлением по борьбе с наркотиками, которое охотилось за гораздо более крупной рыбой, нежели Фил. Мы вынуждены были делать вид, будто не понимаем, что Фил вытворяет, чтобы он и дальше проворачивал свои операции, пока ребята из Управления не выяснят, кто и что за всем этим стоит, и на кого конкретно Фил работает. Те не задумываясь убили бы любого, кто раскрыл проделки Фила.

Я тут же припомнила спор Томаса и Джеймса в кабинете. Джеймс хотел тогда привлечь Управление, а Томас, оказывается, с ними вовсю уже сотрудничал.

– Джеймс, значит, не знал, что Управление уже подключилось, – догадалась я.

Томас помотал головой.

– Мы с отцом решили, что чем меньше кто-либо будет знать о происходящем, тем меньше риска для нас и для компании. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что надо было сказать об этом Джеймсу. Видишь ли, он очень смышленый парень. Занимаясь финансами фирмы, он быстро вычислил, чем занимается Фил.

– И когда Джеймс тебе об этом рассказал, ты так ничего и не предпринял? – поняла я.

– Я не мог. План спецов из Управления уже был в реализации. Однако мое бездействие и видимое отсутствие интереса подхлестнуло в нем нетерпение. Он сам решил отправиться в Мексику и встретиться там лицом к лицу с Филом. Теперь, когда я знаю, что в отношении тебя совершил Фил, я понимаю, что в Джеймсе клокотала через край уже несдерживаемая ярость.

Так оно, собственно, и было. Когда я захотела убрать со стены картину с нашей лужайкой, Джеймс аж побелел от бешенства. «Нельзя позволить этому больному ублюдку вторгаться в нашу жизнь», – сказал он мне тогда.

– Я понятия не имею, что произошло, когда Джеймс встретился с Филом, – продолжал Томас. – И пока он сам это не вспомнит, мы скорее всего ничего и не узнаем. Фил сказал, что они отправились рыбачить и Джеймс упал за борт. Так я эту историю всем и передал. Но я считаю, что Фил пытался его убить.

Его рассказ меня сразил. Это было уже слишком. Получалось, что Джеймс, пытаясь меня защитить, воспротивился всему своему семейству, причем по всем статьям.

– Из-за того, что Управление еще вело расследование, я вынужден был убедить всех, что Джеймс погиб. Надо было, чтобы Фил по-прежнему продолжал заниматься своими делишками, а не устроил бы охоту за Джеймсом, узнав, что тот остался жив. Второго покушения на свою жизнь Джеймс бы, пожалуй, уже не пережил. К тому же, если бы мексиканский картель убрал Фила, то прикрылось бы и следствие Управления. – Он ткнул большим пальцем себе в грудь: – Так что я прятал от всех Джеймса, чтобы его защитить.

– Но ты же просто бросил его здесь! – вскричала я.

– Предполагалось, что он укроется всего на несколько недель – три месяца максимум. Однако недели обернулись месяцами, а потом уже и годом. Фактически Управлению потребовалось больше времени, чтобы уладить все дела. К тому времени Джеймс уже сильно втянулся в свою новую жизнь в качестве Карлоса.

– И встретил будущую жену.

– Он успел даже жениться, и они ждали ребенка. В Ракель он влюбился мгновенно и на всю жизнь.

Поскольку мой виски так и остался нетронутым, Томас опрокинул и его и уставился в пустой стакан.

– Я не сомневался, что очень скоро ты все выяснишь. Твой частный сыщик оказался жутким вымогателем. Угрожал рассказать тебе, что Джеймс жив. Мне пришлось откупаться от него, чтобы он ничего не выболтал.

Как он откупился от Имельды. Да и от меня, собственно, тоже.

Больше я его слушать не могла. Да, впрочем, и узнала уже вполне достаточно. Мне было пора возвращаться домой.

Я встала, расправила юбку. Томас вдруг вскинул голову, удержал меня за запястье:

– Прости меня, Эйми.

Я медленно перевела взгляд от его пальцев, цепко обхвативших мою руку, к его глазам: