— Только с тобой. Я останусь, пока ты не будешь готов вернуться со мной, — твердо заявила она.

— И ты не будешь скучать по друзьям, по прежней жизни? Ты, наверное, нигде не работаешь, если у тебя такие планы. Но, знаешь ли, от рая быстро устают. Тебе здесь скорее наскучит, чем мне.

— Я взяла отпуск, — обиженно ответила она. — И кроме тебя, Эммет, мне никто не нужен. С тобой для меня везде рай.

Он вдруг резко встал из-за стола, взял бутылку и зашагал по комнате. Рейчел украдкой бросила взгляд на его хромую ногу, ища шрам, какую-нибудь отметку, указывающую на причину хромоты. Но, увидев только загорелую сильную плоть, она быстро отвела взгляд.

— Ты всегда такая искренняя, Рейчел? — вдруг спросил он, останавливаясь у окна спиной к ней. — Ты не боишься, что тебе сделают больно?

— Только не ты, Эммет. Ты меня никогда не обидишь?

Она встала и подошла к нему, но коснуться или обнять, как ей хотелось, не осмеливалась.

— Думаешь, если я твой брат, то ты в безопасности?

— Не совсем. Я хорошо разбираюсь в людях. — Тут ей вспомнился Ральф Фоулер, и она добавила: — Неплохо, в общем, разбираюсь. Ты не из моих обидчиков. — Она позволила себе приблизиться на шаг. — Я не понимаю, чего ты боишься, Эммет. Я просто хочу быть с тобой и любить тебя. Не так уж это сложно.

— А ты уверена, что я достоин твоей любви? — спросил он, глядя в сгущающиеся за окном тени.

Чувство нестерпимой грусти наполнило ее. Она протянула руку и осторожно коснулась его плеча. Он не вздрогнул, не отшатнулся, но и не взглянул на нее.

— Эммет, почему…

— Эгей, малыш! Ты дома? — раздался голос Харриса Чандлера, отразившийся невнятным эхом в ночи. — Мне дико повезло сегодня за бриджем! Я пришел отпраздновать. Принес тебе еще пива, а себе захватил кое-что поприличнее. — Он затопал по ступеням, распахнул дверь, и в проеме возникла его самодовольная красная физиономия. — Ты где? Ты почему не отвечаешь?.. — Он осекся при виде двух неподвижных фигур у окна и остолбенел в немом изумлении. — Боже, это ты, Рейчел? — пораженно прошептал дядя Харрис. — Как ты здесь очутилась?

— На самолете прилетела. — Она безо всякой охоты подошла и чмокнула дядю в бурую щеку. — Как поживаешь, дядя Харрис?

Он упал в ближайшее кресло. Эммет взял из его ослабевших от шока рук упаковку пива и бутылку виски и направился на кухню.

— Я налью тебе, Харрис. А ты, Рейчел? Может быть, и ты хочешь чего-нибудь «поприличнее»?

— Мне пива, — ответила она, глядя на обмякшего старика. — Тебе плохо, дядя Харрис? Ты неважно выглядишь.

— Я в порядке, — отвечал он с оттенком необычного для себя раздражения. — Это все чертова жара. — Он вынул из кармана белый, без единого пятнышка, платок и промокнул лоб. — Мне хотелось бы знать, что ты тут делаешь, если мы договорились первое время не беспокоить Эммета, чтобы он мог немного оклематься, свыкнуться с новостями.

— Не знаю, с кем вы договаривались, только не со мной. Эммет — мой брат, мой самый близкий родственник. Я не собиралась сидеть и ждать, пока ты мне разрешишь повидать его.

— Да ты хоть понимаешь, какие это неудобства? Не думаю, что в моей гостинице есть свободные номера. Ладно, найдем тебе кровать на ночь, а утром ты со спокойной душой полетишь обратно.

— Никуда я не полечу, — спокойно и уверенно возразила она. — Я остаюсь, пока Эммет не будет готов вернуться вместе со мной. Я останусь здесь со своим братом.

— Не говори чепуху, дитя. Ты не можешь тут оставаться. Он не хочет, чтобы ты тут оставалась.

Вернулся Эммет, неся в одной руке бокал с янтарным напитком, а в другой сразу три бутылки.

— Эммет, скажи ей, что она сошла с ума. Ты не можешь позволить ей тут остаться. — Харрис взял у него виски и одним отчаянным глотком сразу уполовинил содержимое бокала. Губы Эммета дрогнули в циничной улыбке. Рейчел уже успела изучить эту его привычку.

— А я сказал ей, что она может оставаться, сколько пожелает.

— Ты что, рехнулся? — заорал Харрис, а Рейчел уставилась на него в немом изумлении.

— Тише, дядюшка, — ласково попросил Эммет, — не надо делать из мухи слона. Моя сестра приехала навестить меня, рассказать о новостях, заново, можно сказать, со мной познакомиться. Короче, подготовить меня к возвращению в Калифорнию.

Харрис выпил виски и дрожащей рукой протянул бокал за новой порцией.

— Я смотрю, вы оба чокнулись. Но я все-таки узнаю, нет ли в гостинице свободного номера. Здесь вам вдвоем будет слишком тесно.

Эммет, предусмотрительно захвативший с собой бутылку виски, быстро наполнил его бокал.

— Она останется здесь, — произнес он ровным, но не терпящим возражений тоном.

При этих словах Рейчел посмотрела на него со смесью изумления и горячей благодарности.

Повисла долгая напряженная пауза, которая должна была выявить победителя в испытании на твердость воли.

— Хорошо, малыш, — наконец произнес дядя Харрис. — Так или иначе, это твоя жизнь. Но я полагаю, что это ненужные сложности.

Эммет слабо улыбнулся, разваливаясь в углу просиженного дивана.

— Рейчел ничего не осложнит, дядя Харрис. Верно, детка?

Она присела на краешек другого конца динана, пряча свои босые ноги.

— Я не буду мешать, — ответила она, отхлебнув пива.

Она не привыкла пить помногу, к тому же усталость после длинного и трудного дня давала о себе знать. Не говоря уже о том, что ее мучил джетлаг[2] . Она откинулась на спинку дивана и с любовью смотрела на помятый профиль Эммета. Ей хотелось, чтобы дядя Харрис скорее допил свое виски и убрался. Ей так хотелось поговорить с Эмметом! Но при этом она почувствовала, что с невероятной скоростью проваливается в сон.

— …Ты узнаешь, что твоя младшая сестренка превратилась в весьма решительную особу, — услышала она будто издалека.

— В этом я уже убедился, — лениво отвечал Эммет.

Рейчел, продираясь сквозь сонное марево, улыбнулась. Да, она была очень решительной, когда дело касалось тех, кого она любила. А Эммета она любила больше всех на свете. И чем дальше, тем лучше она это понимала. «Мы отлично поладим, — думала она, медленно смеживая веки, — все будет как раньше. Если бы только дядя Харрис оставил нас в покое. Если…»

Тихий шелест их голосов едва доносился до нее сквозь сон.

— Моя сестренка, кажется, уснула, — не без удивления заметил Эммет.

— Ты совсем с ума сошел? — шипел Харрис. — Что ты выдумал? Она не может здесь оставаться.

— Нет, может. И она останется. — Голос был такой холодный, что она его не узнала.

— Нам нужно серьезно поговорить, племянничек.

— Идет. Но сначала я ее уложу.

— Валяй, укладывай. — Голос Харриса был пронизан сарказмом, но этого Рейчел уже не расслышала. Сильные руки подняли ее, прижали к твердой груди и понесли. Она уютно и доверчиво свернулась в этих руках. В детстве он укладывал ее спать, и это было словно возвращение в детство. Жаль, что это скоро закончится.

В комнате было темно. Осторожно положив ее на кровать, он потянулся за тонким хлопковым одеялом, чтобы накрыть ее. Рейчел на мгновение открыла глаза и улыбнулась при свете луны.

— Жаль, что ты не можешь надеть мне пижаму, как раньше, — сонно пробормотала она.

— Жаль, — улыбнулся он в ответ.

— А ты поцелуешь меня на ночь, Эммет? Поколебавшись, он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Нет, не так, — капризно захныкала она, — а как раньше.

— Как раньше?

— Ты целовал меня в лоб, в нос и в губы, нашим секретным способом.

— А я и забыл, — прошептал он.

Снова наклонившись, он по-братски легко коснулся губами ее лба, носа и губ.

— Спокойной ночи, детка. — Он выпрямился.

— Спокойной ночи, братишка. Я рада, что я здесь.

— И я рад, — не сразу ответил он. — Я тоже рад.

Глава 5


Это была не самая спокойная ночь в его жизни. Например, спокойнее было в камере пять на восемь, когда твоего бессонного слуха достигают звуки, производимые соседом, и ты знаешь, что он грязный и неприятный. Тебя не мучают образы Рейчел Чандлер, вытянувшей свое длинное тело под тонким одеялом. У тебя на губах не остается ощущения ее мягких губ. Ты озабочен всего лишь своими мелкими несчастьями и тем, когда тебя выпустят из этой адской норы.

Он привык спать всего несколько часов, привык вставать с рассветом. В начале седьмого он уже вышел на крыльцо с мутными после бессонной ночи глазами, подросшей щетиной и чашкой крепчайшего кофе в руке. Он лениво почесал подбородок. Бритье помогло бы встряхнуться, но бриться было страшно неохота. Если Рейчел Чандлер не по душе брат с многодневной щетиной, то это ее проблемы. Он не собирается подстраиваться под ее аристократические вкусы.

Он откинулся на спинку кресла и прищурился, глядя на океан в дымке. Она ничем его не прогневала. Она просто явилась к нему — симпатичная, невинная и ароматная, с большими карими глазами, которые так доверчиво смотрели на него. Если вспомнить, что при всем при этом он должен был относиться к ней по-братски, то следовало признать, что у него были причины для паршивого настроения Неужели ее не учили, что нельзя доверять первому встречному, кем бы он себя ни называл? Это слепое доверие, эта вера бесили его, и он уже в сотый раз проклинал себя за то, что пустил ее к себе в дом.

От нее нужно избавиться. Это осознание пришло к нему в темные бессонные часы где-то между полуночью и рассветом. И чем раньше, тем лучше, как бы ненавистно ни было признавать правоту Харриса. Роль инженю не вписывалась в сложную схему их аферы. Днем он отвезет ее в аэропорт, а потом заедет к Милии справиться, не сможет ли она уйти с работы пораньше. Он без излишних угрызений совести пользовался ею, и ее это устраивало. Они идеально подходили друг другу. Он шепотом выругался. Надо было думать, прежде чем смотреть в эти доверчивые коровьи глаза. Неужели он ничему не научился за те полгода?