Она давно дружила с этой скромной и незаметной женщиной, которую когда-то удочерили родители Марты. Анжела с грустью усмехнулась: всю свою жизнь Клара была «приемной»: сначала дочерью, а теперь этот дурацкий титул —  «приемная сестра». Анжела никак не могла взять в толк, почему Клара с этим мирится, не пытается сломать сложившиеся отношения с Мартой и ее семьей. Независимая, самостоятельная Анжела иногда попросту сердилась на Клару за ее инфантильность, за детскую боязнь «взрослой» жизни. Но сейчас Анжела поймала себя на мысли, что ей очень и очень жаль эту неудачливую женщину. Еще бы! За ее беззаветную преданность и благодарность получить приказ убираться из дома! Анжела вспомнила, как плакала Клара у нее в кабинете на следующий день после бандитского налета. Вот тут уж Анжела дала волю своим чувствам.

—  Почему ты позволяешь так с собой обращаться?! Ты уже давным-давно расплатилась за все их благодеяния. И еще как расплатилась! И что взамен? Когда все хорошо — ты член семьи. А чуть что не так — собирай вещи и на улицу?! Пойми, ты там живешь, но это — не твой дом.

Клара плакала и без конца причитала о том, как она обязана Марте и Сезару: «Они ведь приютили меня, беременную и одинокую девчонку, без гроша в кармане. А потом поддерживали, когда страшно заболел мой ребенок...»

— Клара, это все было десять лет назад! Ты с ними рассчиталась, причем с процентами. Алло, до свидания! Нельзя всю жизнь быть бедной родственницей, работать бесплатно. Я тебе предлагаю: переезжай ко мне, найдешь работу — заживешь как нормальный человек...

Клара успокоилась, и хотя вернулась в дом Толедо, приняв извинения Марты, Анжела не сомневалась: зерно сомнения зародилось в сердце подруги.

Совещание закончилось поздно, Анжела позвонила в офис и, узнав, что Энрики не появился, с чистой совестью отправилась домой.

Она переодевалась, когда в дверь кто-то робко позвонил. На пороге стояла Клара. Анжела, сменившая строгий деловой костюм на джинсы белоснежный свитер, выглядела юной и очень хорошенькой.

—  Молодец, что пришла. – Анжела подхватила Клару под руку и ввела в дом. —  Ты давно у меня не была, я тут кое-что поменяла. Мне интересно, что скажешь. —  Анжела оставила подругу в гостиной и занялась ужином.

Клара огляделась по сторонам. Небольшая квартирка Анжелы удивительным образом вмещала в себя кабинет деловой женщины, наполненный самой современной техникой; с любовью и знанием подобранную библиотеку (в книгах Клара разбиралась неплохо); уютную спальню, элегантную гостиную с мягкими креслами и дорогими светильниками; столовую, умело соединенную с маленькой кухней. Здесь каждая вещь имела свое назначение и точно продуманное место, ничто не лезло в глаза, но создавало общую атмосферу уюта и комфорта. Все говорило о хорошем вкусе и достатке хозяйки. Анжела, исподволь наблюдавшая за Кларой, которая с восторгом рассматривала квартиру подруги, сама еще раз окинула свое жилище свежим взглядом и осталась довольна.

—  Как мне у тебя нравится! —  В голосе Клары звучал неподдельный восторг без малейшего намека на зависть – тихо, спокойно…

— Я рада, что тебе понравилось. — Анжела поставила на стол бутылку дорогого красного вина. — Мое предложение остается в силе: переезжай сюда в любое время.

— Спасибо. — Клара села на край дивана. Ее синий костюмчик выглядел заплаткой на кремовых цветах дорогой обивки. — Но это меня не спасет. Здесь — твое гнездышко. Мне надо вить свое.

Они сели за стол, зажгли свечи. Анжела видела, как потихоньку оттаивает Клара, на губах заиграла улыбка, украсившая строгое лицо гостьи. Движения женщины становились раскованнее, а слова — откровеннее:

— Почему я не такая деловая, как ты? Я не умею принимать решения, не умею отстаивать собственное мнение. Я даже не знаю, есть ли у меня собственное мнение. Настоящая рохля! Не помню случая, чтобы я не жалела о своих поступках.

— А я помню, как впервые увидела тебя. — Анжела подлила вина в бокал гостьи. — Ты мне показалась такой серьезной, такой букой и даже, извини, таким синим-пресиним чулком...

Клара грустно улыбнулась:

— Нельзя сказать, что это совершенно не соответствует действительности. Но со мной все понятно, а вот почему ты одна, мне абсолютно непонятно. Я ведь тоже помню, как ты впервые пришла в гости к Энрики, якобы заниматься, а вместо этого вы сидели и не сводили глаз друг с друга. Я была уверена, что после университета вы обязательно поженитесь. А вышло наоборот — разбежались по разным углам.

Теперь пришло время грустно улыбаться Анжеле.

— Да разве Энрики может полюбить женщину, которая умеет думать, работать на равных с мужчинами, вести разговоры на самых разных уровнях. Впрочем, работать с ним — пожалуйста, ради Бога! Но вот рожать ему детей, терпеть его волокитство — ни за что! Ты ведь знаешь, кого он выбрал жены. Его тип — женщина из Торгового центра.

—  Ты теперь так говоришь, а тогда, сознайся, мечтала за него замуж.

—  Хочешь правду? Когда мы закончили учебу, я точно знала, что мы больше никогда с Энрики не увидимся. И вдруг он находит меня, приглашает на работу в Торговый центр. Я согласилась, стала снова видеть его каждый день... – Анжела поднялась и включила магнитолу. Комната наполнилась звуками какой-то нежной, пронзительной мелодии. —  У меня ведь были мужчины, они делали мне серьезные предложения, а я всегда отказывалась, сама не зная почему. Теперь я поняла почему. Я по-настоящему любила и люблю только его. Но Энрики женат, его обожают дети, и я никогда не стану строить свою жизнь на их несчастье. А быть еще одним романом в его жизни меня не привлекает, и, уж точно, я не завидую его жене.

Клара задумалась.

— Может быть, Энрики просто не нашел своей женщины, женщины, которая была бы дорога ему?

— Может быть, может быть, но это уже проблема Вилмы. А она ни за что его не бросит, слишком долго она его завоевывала... — Анжела замолчала и прислушалась. —  Кажется, звонок, — она встала и направилась к двери.

— Энрики? В такой час? Что случилось?

— Всему конец, Анжела. Вилма забрала детей и уехала к матери в Рио.


Она поставила на столик перед диваном чашку дымящегося кофе и, присев рядом, затеребила спящего Энрики:

— Энрики, поднимайся!

Энрики натянул на себя пиджак и еще крепче сомкнул глаза.

— Ну что ты никак не проснешься? Тебе надо поехать домой, переодеться и вообще...

Энрики, наконец, открыл глаза и долго смотрел на сидящую подле него женщину, одетую в красивый костюм. Анжела несколько смутилась.

— Ну что ты смотришь на меня своими голубыми ангельскими глазками? Завтракай, сейчас я принесу бутерброды.

Энрики не дал ей подняться.

— Скажи честно, Анжела, Вилма переборщила? Ведь переборщила, да?

— Переборщила? Она застукала тебя в обнимку с лучшей подругой, и она — переборщила? Вставай, Энрики. —  Анжела подошла к зеркалу. — У нас сегодня две важные встречи, мне надоело отдуваться за тебя. — В зеркало она видела Энрики — взлохмаченного и растерянного. «Да, вид прямо скажем, не рабочий»: — Анжела взяла сумку и еще раз окликнула приятеля.

Он с усилием поднялся и, глядя на Анжелу в зеркало, заговорил:

— Она забрала детей, Анжела! Я их больше не увижу!

— Мне тебя до смерти жаль, но нам пора ехать — дел по горло.

— Какая ты бесчувственная, только о работе и думаешь, прямо как мужик, — Энрики отхлебнул из чашки.

— Притворюсь, что ничего не слышала, и уйду. Захлопни дверь, когда будешь выходить, и поторопись, у нас важные дела.

Всю дорогу до Башни Анжела напряженно прислушивалась к себе, и к своему удивлению обнаружила, что единственное чувство, которое она испытывает, — это жалость. Ей от души было жалко Вилму и родителей Энрики.

Она не успела войти в кабинет, как испуганная Дейзи – секретарь приемной, указала на кабинет Сезара.

—  Сеньора Анжела, Вас просит зайти сеньор Толедо. Срочно! Как только Вы появитесь, —  и, подумав, Дейзи добавила: —  Он вне себя!

С тяжелым вздохом Анжела перешагнула порог кабинета Сезара Толедо. Ее усилия остаться в стороне от семейных неурядиц хозяев оказались безрезультатными. Семейство Толедо заглатывало ее целиком.

Сезар сидел, утонув в глубоком кожаном кресле, что при его высоком росте казалось невозможным. Анжела увидела перед собой подавленного, согбенного человека. Он указал на стул напротив себя и без предисловий объявил:

— С сегодняшнего дня я назначаю тебя генеральным директором Торгового центра. — Он посмотрел на нее тяжелым, испытующим взглядом.

Анжела выдержала взгляд хозяина.

— Это невозможно, Сезар...

Толедо хлопнул ладонью по столу с такой силой, что подскочила подставка для карандашей и жалобно звякнула ложка в кофейной чашке.

— Это мне решать, что возможно, а что невозможно.

— Но Энрики — ваш сын, с ним нельзя так поступить…

— Вот именно —  сын. Я доверяю ему, жду от него ответственности, серьезных дел, а он... —  Сезар опять грохнул по столу, —  крутит романы в рабочее время!

— Мне кажется, вам нужно объясниться с Энрики, прежде чем...

— Я уже объяснился сам с собой и принял решение. Когда он явится сюда, объявлю ему об увольнении и потребую передать все дела тебе. Понятно?

— Понятно, — Анжела уняла волнение и спокойно произнесла: — Но я отказываюсь от должности генерального директора. Поймите, своей работой я обязана Энрики и занять его место не могу.

— А я могу, и стану директором сам. Уговаривать тебя не намерен. — Он указал ей на дверь. – Ступай к себе. —  Сезар уставился на сжатые пальцы, давая понять, что разговор окончен.

Анжела молча вышла из кабинета и прошла к себе. События принимали совершенно неожиданный оборот. Она включила компьютер, надела очки и уставилась в экран, пытаясь сосредоточиться, но желтые цифры прыгали перед ее глазами, и женщина поняла, что должна успокоиться и дождаться приезда Энрики. Ждать пришлось недолго. Ее снова позвала испуганная Дейзи, и снова указала пальцем на дверь в кабинет Сезара.