Сезар вздохнул. Он всегда опасался идеалистов. Простились они по-дружески, но не без взаимной внутренней досады. Однако Рафаэла кое-что ему подсказала, и он пригласил Клементину, решив поговорить с ним начистоту.

—  Я получаю о тебе самые лестные отзывы, — начал Сезар, — и очень рад этому. Поверь, что я бы очень хотел бы как-то помочь тебе в твоей теперешней жизни. Если я могу это сделать, то ты скажи мне, не стесняйся. Может, ты хочешь открыть бар, автомастерскую или булочную, к примеру, то я с удовольствием дам тебе денег.

—  Одолжили бы, —  уточнил Клементину.

—  Нет, дал бы. На ближайшие двадцать лет. Или, например, ты бы мог купить машину и работать таксистом, — продолжал предлагать Сезар.

— И держаться подальше от Центра, так что ли? Но вы мне помогли тем, что дали возможность здесь работать. Вы построили великолепный Центр, и ничего другого я для себя не хочу. Если я теперь уйду, скажут: уволили. Если у меня появятся лишние деньги, будут подозревать неведомо в чем. Единственное, что мне теперь остается – это год за годом честно исполнять свои обязанности и жить на свои деньги. Я должен вернуть к себе уважение людей, и уважение для меня важнее, чем деньги.

Сезар понял, что он не сдвинет с места Клементину, что бы он не говорил ему. На суде он сказал когда-то: «этот человек представляет опасность для общества». Неужели и в самом деле теперь убийца Клементину озабочен тем, чтобы доказать, что он опасности для общества не представляет?

Сезар был и раздражен, и озадачен. Он отпустил да Силву, не зная, как ему поступить. И все-таки он не слишком верил в добрые чувства человека, отсидевшего двадцать лет в тюрьме. Но ему было ясно, что, пока этот человек вместе с Кларой, ему ни за что с ним не справиться, и тогда он решил поговорить с Анжелой. Вид у Сезара был настолько озабоченный, что Анжела поначалу испугалась, решив, что он все-таки узнал о пропавших по вине Энрики деньгах, но он заговорил о Кларе, и она успокоилась.

— Ведь Клара — твоя подруга, — начал Сезар, — как тебе нравится то, что с ней происходит?

— Совсем не нравится, — честно призналась Анжела. — Хотя сейчас она временно поселилась у меня, и я пообещала ей найти работу и сделаю это, потому что ценю женскую независимость.

— Раз ты ценишь женскую независимость, постарайся избавить ее от зависимости от каторжника и убийцы, очень тебя прошу, — с вздохом попросил Сезар.

— Я сама только об этом и мечтаю, — ответила Анжела. — А какие новости от Энрики? Нашел он Гильерми?

Их разговор прервал телефонный звонок. Анжела подняла трубку и передала ее Сезару.

— Понта-Пора на проводе, — сказала она.


Глава 26


Сезар понял, что промедление смерти подобно, и начал действовать со свойственной ему в трудных случаях решимостью. Он боролся за жизнь сына — Гильерми находится в тяжелейшем состоянии. Хорошо еще, что Энрики удалось отправить его на станцию «Скорой помощи». Не теряя ни минуты, Сезар связался доктором Андради и сообщил ему все только что услышанное от Энрики.

— Я сам свяжусь с врачами «Скорой помощи», — сказал он, — ваших сведений мне недостаточно, после консультации будем решать, что нам делать.

Через полчаса он позвонил Сезару.

— Без врачебной помощи вашему сыну не обойтись, — сказал он, — но он может получить помощь в Понта-Поре или лечь в клинику к нам. Конечно, было бы лучше заручиться его согласием. Для этого я приехал бы с людьми, которые сами прошли ломку и могли бы убедить Гильерми в необходимости лечения, но ему уже дали транквилизаторы, и если ехать, то только с санитарами. Хочу вас предупредить, что транспортировка в его теперешнем состоянии — дело дорогостоящее: специальный рейс, команда врачей и санитаров.

— Но речь идет о жизни моего сына, и этим все сказано, — ответил без колебаний Сезар.

На станцию «Скорой помощи» за Гильерми был отправлен самолет, и семья с нетерпением стала ждать возвращения блудного сына. На душе у всех стало легче —  Гильерми жив, ему будет оказана помощь, можно было надеяться на лучшее. Может, Александра и смущало, что над братом было совершено насилие, но отец в ответ на высказанные сомнения высказал свою позицию однозначно:

—  Я выбирал между жизнью и смертью и выбрал жизнь.

Жизнь он выбрал и для себя самого, и в тот же вечер поговорил с Мартой.

—  Мне горько обманывать тебя, —  сказал он, —  и я больше не буду этого делать. Я слишком уважаю тебя, чтобы продолжать жить с тобой, беспрестанно думая о другой. Видишь, я попробовал остаться в семье, но я все равно живу другим. Извини.

Трудно себе представить то отчаяние, в какое повергло Марту признание Сезара. Всю их долгую совместную жизнь она была ему хорошей, заботливой женой, родила троих детей, была хорошей хозяйкой и его помощницей, они вырастили детей, так как же можно перечеркнуть прожитую жизнь и сказать: «Я тебя не люблю»? Как так возможно? Совместимо ли это с законами божескими и человеческими?

Может, и несовместимо, но это было так, и с этим нужно было примириться. А как?..

— Но Лусия Праду выходит замуж, — сказала Марта.

— Я ухожу не для того, чтобы жить с ней, а чтобы просто о ней думать, —  сказал Сезар. — Извини, Марта, но я для себя все решил и завтра переезжаю и гостиницу. Я оставался в этом доме из-за Гильерми, но теперь, кажется, у нас появилась надежда на лучшее, и я вправе подумать о себе.

«Какой чудовищный эгоизм, —  подумала про себя Марта, —  ты все решил! А я? Я ничего не решила и не имею права решать. Сейчас, когда я уже немолода, когда у детей своя собственная жизнь, когда мне очень нужны поддержка и помощь, я остаюсь одна, растратив все свои силы. Справедливо ли это? Хорошо? Ах, Сезар, Сезар, зачем ты женился на мне, если не любил? А если уж женился, обманув, то продолжай обманывать и дальше. Я не нуждаюсь в твоей правде, от нее несет смертью и бесчеловечностью!»

Многое хотела бы сказать Сезару Марта, но боялась, что расплачется, и поэтому ничего говорить не стала.

На другой день Сезар переехал в гостиницу. И хотя он на самом деле не думал, что может что-то изменить в решении Лусии, он все-таки ей позвонил. Ее, как обычно, не было дома, но он ей оставил пламенное послание на автоответчике, сообщая, что кардинально изменил свою судьбу, ушел из семьи, любит ее по-прежнему и нисколько не сомневается в ее любви.

— Не будем мучить друг друга. Лусия! У нас впереди уже не вся жизнь, как у молодых, а только половина или даже четверть...

Он с нетерпением ждал ответа, и он пришел в узком скупом конверте. Это было приглашение на свадьбу Лусии Праду и Эдмунду Фалкао.

Ну что ж. Сезар смиренно принял этот удар, но он решил пойти на ату свадьбу, чтобы испить чашу горечи до конца.

В зал он вошел как раз тогда, когда жених и невеста отвечали судье, подтверждая свое согласие вступить в брак. Эдмунду только что с радостью сказал, что хочет взять в жены Лусию Праду, которая в этот торжественный день была еще красивее, чем обычно. Скромное платье — истинная элегантность всегда отдаст предпочтение незаметности — было ей удивительно к лицу, превратив ее в юную девушку. Сезар смотрел на нее как завороженный, забыв обо всем, видя перед собой только ту, о которой мечтал и которая наконец-то стояла перед ним во плоти.

Лусия не могла не почувствовать его взгляда. И вот они секунду смотрели друг на друга, и... вместо того чтобы ответить:

— Да, я хочу взять в мужья Эдмунду Фалкао.

Лусия произнесла:

—  Извините, я очень плохо себя чувствую. Мне плохо. Я должна выйти... — И убежала.

Вот это был сюрприз!

Госта сочувственно зашептались. Какие только предположения не строились, вплоть до тошноты, неизбежной, сами знаете, в каких положениях. Судья ждал, невеста не возвращалась. Наконец он извинился и объявил, что, очевидно, по не зависящим от него обстоятельствам церемония бракосочетания откладывается, и ушел. Стали расходиться и гости.

Диолинда в отчаянии приняла желтенькую, красненькую, зелененькую и голубую облатки, но осталась в том же отчаянии.

Приехав домой, она позвала Клаудиу и потребовала:

— Поклянись мне, что никому и никогда не скажешь, что это я послала приглашение Сезару Толедо.

— Я не могу клясться, потому что слишком серьезно отношусь к клятвам, и прожил слишком долгую жизнь, чтобы не знать, как часто они нарушаются.

— Но Эдмунду меня убьет, если узнает, что только мне обязан утратой своего счастья.

Ах, как горда была сеньора Диолинда, когда писала приглашения! Их было всего пятьдесят пять, на большее количество приглашенных не согласились жених с невестой, но сеньора Диолинда отослала и пятьдесят шестое! Как она гордилась тем, что, наконец, победила! Она была уверена, что Сезар не посмеет явиться на свадьбу, и не могла отказать себе в удовольствии лишний раз напомнить побежденному противнику, что он побежден. Но он явился! Мало того — свадьба не состоялась. Слишком рано начала сеньора Диолинда праздновать свою победу, теперь она была уничтожена, просто раздавлена.

Не в лучшем состоянии был и Эдмунду. Лусия откровенно сказала ему, что не готова к браку с ним, что он не заслуживает обмана, что она по-прежнему любит Сезара. Словом, она сказала ему примерно то же, что Сезар сказал Марте, и, наверное, Эдмунду выслушать это было немногим легче, чем ей, потому что и он немало лет потратил на ожидание счастья.

Сеньора Диолинда прекрасно понимала, в каком душевном состоянии находится ее сын, и взяла с Клаудиу страшную клятву, чтобы он никогда и никому не проговорился, кто виновник его беды.

— Я найду способ его утешить, — твердила она себе, — он еще будет благодарен своей матери, которая хочет только одного: счастья своему ребенку.