Вот уже несколько лет все врачи утверждали, что дни бедной Эглантины сочтены. Ухаживала за ней некая Сарита, которая страшно не нравилась сеньоре Диолинде.

—  Я рада за твоего сына и за крестницу Клаудиу, —  печально сказала Эглантина. – Как была бы счастлива и я, если бы разыскала свою племянницу! В молодости я погорячилась, выгнала свою несчастную сестру, когда она вышла замуж за лоточника, потому что влюбилась в него. Потом только я поняла, что ближе ее у меня не было человека, что она была натурой честной и цельной и ни в чем не могла лукавить. Думаю, что и умерла-то она раньше срока потому, что не могла пережить нашего разрыва, а мы были очень привязаны друг к другу. Чем дальше, тем больше гложет меня чувство вины.

— Не расстраивайся, —  принялась утешать ее сеньора Диолинда. — Кто знает, может, твоя племянница еще и объявится. А вот Сарите на твоем месте я бы доверять не стала, она такая противная.

— Не обижай людей зря, Диолинда, — остановила свою темпераментную приятельницу старушка. — Она очень порядочная женщина, но, разумеется, поверять ей свои горести я не собираюсь. Я хотела бы тебя попросить о помощи. Вот если бы ты взялась за поиски...

—  Именно это я и имела в виду, —  царственно произнесла сеньора Диолинда. – Обещаю тебе: я отыщу твою племянницу!

—  Как я буду тебе обязана! – чуть ли не со слезами произнесла Эглантина.

Приятельницы распрощались.

Сарита слышала конец разговора и страшно перепугалась. Если Диолинда доберется до Бины, что из этого выйдет?

Как большинство бедняков, Сарита недолюбливала богатых и ждала от них одних неприятностей. Стоит дорогой Бине объявиться, как ее сразу же обведут вокруг пальца и оставят с носом. В этом Сарита не сомневалась, и хотела поэтому оградить Бину от всех возможных напастей. Бине следовало сидеть в уголке и тихонько дожидаться, когда богатство, как перезревшая груша, само свалится ей на голову.

Она рассказала племяннице, что ей грозит, и обе они стали думать, как бы помешать Диолинде.

—  А ты скажи, что видела у хозяйки письмо, а в нем черным по белому написано: племянница ваша, мол, умерла, —  придумала Бина. – Нечего этой проныре совать нос в наши дела и все разнюхивать. Дона Эглантина, похоже, женщина добрая и порядочная, а про эту я ничего не знаю.

—  Пронырой ты ее зря назвала, такая богачка не может быть пронырой, — вступилась за дону Диолинду Сарита, хотя сама ее недолюбливала, — она дружит с сеньорой Эглантаной и видела бы ты, как, несмотря на свои годы, она одевается!

— Может, потому и богатая, что проныра, — упрямо заявила Бина.

Ей очень не понравилось, что кто-то может ей помешать и встать на ее пути к богатству. Она уже свыклась с мыслью, что рано или поздно будет миллионершей, и отказываться от этой мысли ей не хотелось.

Сарита все сделала так, как придумала Бина. Она навестила дону Диолинду и рассказала ей о полученном хозяйкой письме:

—  Бедная моя хозяйка совсем забыла, что недавно ей пришло письмо, а в нем написано, что девушка, ее племянница, умерла. Она целых три дня проплакала, и, видно, для нее это был такой удар, что у нее все улетучилось из головы. Поэтому когда она стала просить вас найти ее племянницу, я сразу подумала: дона Диолинда, чудесная, роскошная женщина, будет тратить свое время на поиски умершей. Это же не годится. И я сразу пошла к вам. Как вы считаете, правильно ли я поступила?

Диолинде стало любопытно.

— А ты не могла бы принести мне это письмо? —  попросила она. —  Я хотела бы сама его прочитать. Я ведь так близко к сердцу принимаю дела моей подруга Эглантины.

«Ты лучше своего Эдмунду к сердцу принимай!» —  сердито подумала про себя Сарита, а вслух сказала:

— Я и понятия не имею, куда хозяйка его положила.

Рыться в ее вещах привычки не имею.

— С этикой на некоторое время придется расстаться, — сурово заявила сеньора Диолинда, — до конца недели у меня должно быть это письмо, иначе я расскажу о вашем визите Эглантине.

Диолинда сразу сообразила, что этот аргумент моментально подействует на ее гостью, и так оно и оказалось.

—  Я попробую, — нехотя пообещала Сарита, проклиная про себя дотошную Диолинду.

Она снова побежала к племяннице, поплакалась ей, они погоревали из-за того, что влипли в такую дурацкую историю, а потом Бину снова осенила замечательная идея.

— А ты сама напиши это письмо! — предложила она. — И на маминой могиле мы с тобой фанерную табличку повесим, если ей захочется проверить, милости просим!

—  Нехорошо как-то на живых смерть накликать, — поежилась Сарита.

—  А все отбирать у живых хорошо? — возмутилась Бина.

—  И в кого это ты такая умная? —  задумалась Сарита.

—  В Сандру, — серьезно сказала Бина. — Честное слово, у нее учусь. Она знаешь, как ловко из всего выкручивается?!

Сандра хоть и считала себя невестой Александра и старалась любым путем выйти за него замуж, в мелких удовольствиях себе не отказывала — то один, то другой паренек уводил ее в темные дебри складских помещений, где девчонки попроще назначали свидания своим кавалерам. Охранники гоняли подобные парочки, и если ловили, то дело кончалось чаще всего увольнением. Но молодежь есть молодежь, опасность делала любовь только слаще.

Сандра шмыгала со своими минутными кавалерами мимо салона Рафаэлы, и та только диву давалась ее бесстыдству. Поначалу узнав, что Сандра — ее племянница, она задумала помочь и ей, подыскав работу попрестижнее, чем официантка в третьеразрядном кафе, но, поговорив с ней, убедилась, что девушка хочет пробиться в жизни вовсе не трудами праведными, а значит, сватать ей работу — дело бессмысленное. А, став невольным свидетелем похождений Сандры, она посочувствовала Александру.

— Эта девица вся пошла в мать, я уверена. Стоит ли удивляться, что она и Клементину не ладят. Мне бы очень не хотелось, чтобы семейная жизнь Александра превратилась в кошмар, похожий на жизнь моего брата. Я хотела бы открыть ему глаза, вот только не знаю как.

Лейла, слушая ее, только вздыхала. Она и сама с удовольствием вывела бы наглую шлюшку на чистую воду и тоже не знала как.

У Сандры хватало бесстыдства, попавшись на глаза Рафаэле, просить ее:

—  Только не говорите Александру, ладно?

-Прости меня, но более бессовестного человека в своей жизни я не видела, говорила Рафаэла, задыхаясь от гнева.

А Сандра покачивала бедрами, обтянутыми тонкой юбчонкой, поправляла цепочку на голом животе, и бросалась в объятия Александра, стоило ему появиться.

—  Я так соскучилась, так соскучилась, —  лепетала она.

И хозяйки салона отводили глаза, не зная, что поделать с этим бесстыдством.

А вот Клементину... Лейла уже не упрекала Рафаэлу в том, что она готова защищать своего брата только потому, что он ее брат. Она и сама убедилась в его добросовестности и трудолюбии.

Клементину мало-помалу оценило и начальство охраны. Он охотно брал на себя ночные дежурства, что очень устраивало многих.

— Мне нет разницы, где ночевать, — говорил он, — здесь даже приятнее.

Ночами он дежурил очень добросовестно, обходил все углы и закоулки, изучил до тонкости план Башни и скоро ориентировался в ней как никто.

—  Мне это положено по долгу службы, — отвечал он, когда сталкивался с кем-нибудь из администрации в помещениях, закрытых для посторонних. По его лицу было видно, что он доволен. Так оно и было. Он добился того, чего хотел.

Вот только Клара не понимала, что же случилось с ее возлюбленным. Неужели он так стосковался по работе, что готов променять на свою работу ее любовь? Но она готова была понять и это и терпеливо ждала, когда Клементину вновь скажет ей те слова, которые говорил до устройства на работу. А говорил он тогда:

—  Я хочу обеспечить тебе достойную жизнь и ради тебя готов на все. Мне негде было приобрести приличную профессию, но вот охранником я бы мог работать. Если бы я устроился охранником, ты бы посмотрела, на что я способен!

Теперь она видела, на что он способен, но к ней он переменился. Говорил грубо и как будто искал повода для ссоры.

А однажды в ответ на ее недоумение чуть ли не раскричался:

— Да ты посмотри на себя и на меня! Ты что, не видишь, что мы из разных миров? Ну-ка поехали! Я приглашаю тебя познакомиться с моими родными!

— Я буду очень рада, — сказала Клара. — Я считаю, что ты должен познакомиться и с моей семьей тоже. И если ты думаешь, что у нас мало проблем, то ты ошибаешься.

— Но они у вас совсем другие, чем у нас! — злобно сказал Клементину.

И вот Клара вошла во двор, заваленный грудами металлолома. Чего тут только не было: и сетки от кроватей, и трубы, и чайники, и вышедшие из строя моторы. Два полуголых молодчика разбирали кучу, лежавшую посередине двора, отправляя медь к меди, олово к олову. Лохматый старик с седой бородой наблюдал за ними. Девушка-хромоножка с хорошеньким личиком проковыляла по ступенькам и широко улыбнулась Клементину, с любопытством поглядев на Клару.

— Вот и папа пришел, — сказала она.

Клементину не стал представлять Клару, он провел ее прямо на кухню и усадил за покрытый рваной клеенкой стол.

—  Давай корми нас, дочка, —  сказал он.

Шерли взялась уже за грубую миску, собираясь положить из закопченной кастрюли фасоли, но Клара сказала:

— Спасибо! Я не голодна.

— Она брезгует нашей едой, Шерли, —  громко заявил Клементину. – Но ты можешь не волноваться, здесь все чисто.

Клара вспыхнула:

— Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что это неправда? — сказала она.

— Да брось ты свои финти-минти, никого ты тут не обидишь, мы люди простые, не нравится, так и говори!

Щеки Клары запылали, а из глаз чуть не брызнули слезы. Да, ей тут было не слишком-то уютно, но она пришла сюда с открытой душой, с готовностью принять всех, кто тут живет. Она не боялась бедности. Живя в богатом доме, она и сама была совсем не богата. Так за что было ее обижать? Оскорблять? Издеваться?