Силвиу Абреу - Крушение

Клементину обрадовался, увидев Александра. Если бы не добросовестность молодого, он бы еще так и гнил в проклятой тюрьме.

— У меня к вам, сеньор да Силва, серьезный разговор, — начал Александр, поздоровавшись, — я хочу поговорить с вами о Сандре.

— Что? Сандра просила со мной поговорить? — изумился Клементину.

— Нет, Сандра ничего не просила, но мы с ней решили пожениться, я к браку отношусь серьезно, поэтому и пришел к вам. Вы должны познакомиться с моими родителями, с моей семьей.

—  Не думаю, что нам стоит знакомиться, —  сказал Клементину.

—  Но мы же собираемся пожениться, —  продолжал втолковывать ему Александр, —  мы будем одной семьей и, значит, все должны быть знакомы.

«Одной семьей! – хмыкнул про себя умудренный годами и тюремным опытом будущий тесть. – Это с Сандрой-то! Да я с ней ужиться не могу, а он, одной семьей!»

—  Слушайте, пойдемте лучше пива выпьем, —  предложил он Александру, —  потолкуем за жизнь, и вы мне расскажете, что чувствуете к моей Сандре. Только вы забудьте, что я ей отец, и говорите, что в самом деле чувствуете.

Александр был не против пива, и вот они уже уселись за столик в баре, отхлебнули по глотку, и беседа потекла куда живее.

Мне, например, ее матушка очень нравилась, —  сказал Клементину, чтобы направить разговор в нужное ему русло.

—  Нравиться – это слабо сказано! – пылко подхватил Александр. – Где бы я ни находился – в автобусе, на вечеринке, в институте – Сандра все время перед глазами. Она все время со мной. Это как… как…

—  Вредная привычка, —  не без яда закончил Клементину.

—  Нет, не вредная, —  мягко возразил Александр. – Мне кажется, что любовь и должна быть такой, хотя, наверное, я сейчас в ваших глазах похож на дитя неразумное, а не на адвоката.

«Это уж точно, —  подумал Клементину, —  ты и есть дитя неразумное, но я тебе отплачу за добро добром. Никогда я не забуду, что ты для меня сделал, и постараюсь в долгу не остаться».

—  Значит, тебе кажется, что ты ее любишь, —  задумчиво протянул он вслух. – И мне тоже так казалось, но потом я изменил свое мнение, и скажу тебе прямо: я не позволю тебе жениться на своей дочери. Она тебя недостойна.

—  Как вы можете так говорить о ней? – Александр даже привстал. – Это же ваша дочь!

—  Поэтому я так и говорю, —  твердо заявил Клементину. – Она росла у меня на глазах. Вылитая мать, по-другому не скажешь. Будь она хорошей, порядочной девушкой, неужели я бы отказался выдать ее за вас замуж? За человека, который вызволил меня из тюрьмы? Неужели бы я стал возражать против вашего счастья, если бы был уверен, что она вам подходит? Но вы проклянете себя, если женитесь на ней!

—  Я понимаю, вы не очень ладите, —  пытался урезонить Александр своего подопечного, —  вы ссоритесь, мы тоже ссоримся дома и говорим друг другу обидные слова, но тут совсем другое. Речь идет об очень важном решении.

— Вот вы и прислушайтесь к тому, что я вам говорю, а не отмахивайтесь, как от назойливой мухи. Поймите, я пытаюсь помочь вам, как вы помогли мне.

— Ну, спасибо. Это ваше окончательное слово? — спросил Александр и встал.

Он был в недоумении и растерянности, потому что не ждал такого. Что ему теперь делать: слушаться? Или поступать по-своему? А если по-своему, то зачем вообще было приезжать? Ведь говорила же ему Сандра, что это их личное дело, и оно никого не касается...

—  Да, это мое последнее и окончательное слово, обжалованию оно не подлежит, — твердо заявил Клементину и тоже встал. – Я запрещаю вам жениться на моей дочери.

—  Теперь я понимаю, почему Сандра вас терпеть не может, —  сказал Александр. – И я вас тоже не хочу больше видеть. Вот деньги, остальное меня не интересует.

Александр расплатился и пошел к машине, а Клементину, насмешливо прищурившись, смотрел ему вслед.

«Так тебя и удержишь! – вздохнул он. – Вы все благовоспитанные, когда вас по шерстке гладят».

Обернувшись, он увидел рядом с собой Жаманту.

— А ты откуда взялся? — сердито спросил он. – Ты что, подслушал наш разговор?

— Жаманта слышал. Жаманта все слышал, — закивал тот.

—  Значит, будешь свидетелем, что я предупреждал этого дурня! — С чувством сказал Клементину и направился к дому.

Ну и разговор! Александру нужна была моральная поддержка, и он решил повидать Энрики. Брат много легче относился ко всем правилам и условностям, и поэтому в критических ситуациях вроде сегодняшней Александру после разговора с Энрики становилось легче. Он надеялся на дружеский совет, одобрение, поддержку.

Но брата в кабинете не оказалось.

—  У него совещание, неизвестно, когда оно кончится, — сказала Анжела.

Она, как всегда, сидела за компьютером, как всегда, великолепно выглядела, хотя, может быть, была немного усталой, во всяком случае, озабоченной.

—  Как у тебя дела? —  спросила Анжела, почувствовав, что Александр пришел неспроста, что ему необходимо поделиться.

—  Посмотри, как тебе, —  задал он вопрос вместо ответа и протянул коробочку.

Анжела открыла и залюбовалась красивым кольцом.

—  Прелесть, просто прелесть, —  искренне одобрила она и вопросительно посмотрела на молодого человека.

—  Я собираюсь обручиться. — Сказал он. — Это моей невесте.

—  И кто же твоя избранница? — осведомилась Анжела.

Ей стало вдвойне любопытно, потому что она была наслышана о скоропалительном романе Александра с подавальщицей из кафе, и тут вдруг помолвка... Интересно, кто же сумел увлечь Александра на путь женитьбы?

— Сандра да Силва, — ответил Александр. — Она работает здесь, в Центре, совсем неподалеку.

— В кафе? — не веря своим ушам, переспросила Анжела.

—  В кафе, — сухо подтвердил Александр.

— Поздравляю, — сказала Анжела, и это «поздравление» вышло таким выразительным, что больше не надо было уже ничего к нему прибавлять.

—  Спасибо, —  так же выразительно поблагодарил Александр и вышел.

А Анжела вернулась к своему компьютеру. Вот уже в третий раз у нее не сходились цифры счетов, и она надеялась, что сейчас сойдутся.

Она даже не хотела думать, что означало бы несовпадение. Его просто не могло быть, она устала и где-то допустила ошибку.

Но цифры – упрямая вещь. Они твердили то, во что она не хотела, не могла поверить. Что было для нее хуже обвала, хуже катастрофы, хуже смерти, в конце концов.

Но она должна была принять эту правду, перевернув счета уже в десятый раз.

— Энрики снимает деньги со счета своего отца! —  наконец безнадежно прошептала она. — Он его обкрадывает.

Несколько минут она сидела, опустив голову, не в силах даже представить себе, как посмотрит ему в глаза после того, как узнала про него эту постыдную тайну.

— Но на что он надеется? — продолжала размышлять она. —  На мое сообщничество? На мою любовь, которая будет молчаливо его покрывать? Он же не может не понимать, что я все узнаю?

Сейчас ей предстояло принять серьезное решение. Оно было еще серьезнее, чем то, перед которым она стояла, когда сеньор Сезар предложил ей место Энрики. Тогда для нее было ясно. Она готова была даже уйти из фирмы, но вовсе не из-за чувств, а по деловым соображениям: она исполнительный директор, а не генеральный. А теперь? Что ей делать теперь? Позволить себя использовать? И за кого он ее принимает, этот Энрики?

— На семье Толедо лежит проклятие: младший сын — наркоман, которого подозревают в убийстве, средний связался с непорядочной женщиной, а старший — вор, — сказала она себе, опуская голову на руки.

Вот уже несколько дней Сезар добивался встречи с Лусией, но безуспешно. Он не мог застать ее по телефону, не было ее и в офисе. Наконец секретарша посочувствовала настойчивому клиенту и сообщила, что сеньора Лусия Праду уехала обедать домой. Сезар подкупил портье, который не хотел пускать его в дом, и через секунду звонил в дверь.

Лусия открыла дверь, секунду помедлила, но Сезар уже вошел, и тогда она представила:

—  Сезар Толедо, мой давний друг. Эдмунду Фалкао, мой жених.

Сезар ожидал чего угодно, но только не знакомства с женихом. Как? Как его фамилия? Фалкао? Да это тот самый владелец кафе, который требует от них возмещения убытков, и с которым не сегодня-завтра они будут судиться. Какие глупости! Разумеется, этот субъект здесь по делу, а Лусия просто морочит ему голову. Эдмунду высокомерно посмотрел на соперника, а тот на него и вовсе даже не взглянул.

— Мы могли бы поговорить с тобой, Лусия? — спросил Сезар.

— Конечно, — любезно отозвалась она. — Вот только поставлю тебе тарелку.

Она отправилась на кухню, Эдмунду за ней, собираясь уточнить, не стоит ли просто-напросто выставить наглеца за дверь.

— Нам было бы лучше поговорить наедине, — сказала Лусия. — И ты дашь нам такую возможность.

—  Никогда! — возмутился Эдмунду. – Ты все еще его любишь! И... 

—  Ты меня знаешь —  я не стала бы тебя обнадеживать, если бы не приняла решения. На этот раз он исчезнет навсегда, обещаю! Спустись в гараж, а потом возвращайся.

Эдмунду молча кивнул, и через секунду за ним хлопнула дверь.

—  Спасибо, что не скомпрометировал меня перед моим женихом. — С этими словами, улыбаясь, Лусия вошла в гостиную, где ее нетерпеливо дожидался Сезар.

— Что ты городишь? Какой жених? — спросил он небрежно, уже отмахнувшись от постороннего, который не имел никакого к ним отношения. Он собирался привлечь к себе Лусию, заключить ее в свои объятия, протянуть кольцо, которое означало, что они будут вместе навсегда. Но было похоже, что он поторопился со своим «навсегда».