— Вот что, детка, — сказала Светланочка Петровна, когда щи были съедены. — Коли обстоятельства с «твоей» девочкой таковы, как ты описала, рискнем провернуть одну авантюру…

— Авантюру? — Я удивилась, потому что вообще-то слово «авантюра» в устах тети Светы всегда звучало почти как ругательное…

— Угу… В общем, проблему моего пансионата решать будешь по рабочему телефону, ясно? Во всю глотку, чтобы как можно больше людей знали, что в Белозуево приехал на отдых работник Московской прокуратуры… Бог тебя упаси при этом проговориться, что всего лишь окружной…

— Но почему?! Тетя Света, у меня, между прочим, здесь тоже свои связи есть, директор пансионата, к вашему сведению, проходил свидетелем по одному здешнему делу… Из нашей сферы! И по сей день благодарит Бога и меня за то, что только свидетелем… Могла бы и по другой статье привлечь, пожалела: у него детей аж четверо… Так что…

— Катька! — прервала она меня. — Ты меня плохо слушаешь! А главное — не дослушиваешь, я свою мысль еще не завершила, и твой блат с директором тут ни при чем!

— Извините… А что тут при чем?

— А то, что, решив дела с пансионатом, кладешь трубку, затем как можно громче и желательно на максимальное количество слушающих тебя коллег весьма тонко намекаешь на истинную цель моего приезда…

— Чтоб мне тут же, на месте, голову оторвали?!

— А при чем тут ты? Я, кажется, минутой раньше произнесла слово «авантюра»… Ты якобы сделала выводы о том, что на самом деле меня интересует именно изнасилованная девушка, по тому, что я — я, по собственной инициативе — задала тебе вопрос, не было ли в последнее время таких происшествий в Белозуеве… Ну а ты, разумеется, сказала мне правду… Я же, в свою очередь, намекнула, что приехала не просто на отдых, но и по делу: вроде бы похоже, что в области действует серийный маньяк… И именно в ваших местах, по оперативным данным, затерялся его след. Усекла?

— Ну, не знаю. Не знаю… Выяснить, что вы из округа, а не от города и не от области, — пара пустяков… Вот и поймают на вранье…

— На каком вранье? — удивилась тетя Света. — Ты ж просто свои домыслы излагаешь, а не факты! Так что никакого вранья нет, это называется «брать на пушку», «брать на испуг»… А я, пряменько с утра, загляну еще и к здешним коллегам… Прокуратура у вас тоже в горуправе?

— Да, на третьем этаже… А чего они, по-вашему, должны испугаться? — Я все еще до конца не понимала смысл ее затеи.

— Москвы, разумеется! — разозлилась тетя Света на мою тупость. — Под пристальным оком столицы местные тузы вряд ли рискнут заняться подтасовкой, тем более если и ты будешь неотступно гнуть свою линию!

— Буду! — кивнула я.

— Вот и отлично! С этим пока все. Теперь давай рассказывай о здешнем житье-бытье, каково тебе тут экспериментируется.

— Никаково! — улыбнулась я. — Нет уже давно никакого эксперимента, одно название осталось — спецподразделение по борьбе с сексуальными преступлениями… Ну есть у нас кроме старшего следователя и еще одного персонажа вроде меня свой психолог… то бишь психоаналитик… Ну и несколько гувэдэшных оперов. Все равно, когда что-то серьезное происходит и при этом область не забирает дело к себе, психологиня в НИИ ездит за консультациями. Можно сказать, что всю работу за нее там и делают…

— Это как?

— Очень просто. Вот в НИИ МВД действительно классные спецы сидят, а у нас… — Я махнула рукой. — Тетя Света, клянусь, все это неинтересно! На самом деле у нас самое обычное подразделение, и мы — самые заурядные следаки, роющиеся в самом заурядном дерьме… В основном именно в дерьме, «особо тяжких» не так уж много и, слава богу, не так часто, как у вас… Тут этот ваш опер Володя прав: провинция…

Светланочка Петровна рассмеялась и покачала головой:

— Не обижайся ты на него, Катька, он это не со зла и не в насмешку! Он это таким способом от всех хорошеньких девушек отгораживается, мол, вот я какой — вредный и высокомерный… Бережет свою холостяцкую судьбу!

— Да нужен он кому-то, такой Змей Горыныч? — неожиданно рассердилась я. — Тоже мне, лучший жених сезона…

— Не скажи… — подмигнула не в меру развеселившаяся тетя Светлана. — Красив, причем необыкновенно! Скажешь, нет?

— Скажу, поскольку никакого специального внимания его внешности не уделила! И вообще, по-моему, спать пора. Завтра нам в семь утра вставать…

— До чего ж ты на мою Светланку похожа! — удивилась Светланочка Петровна. — Та тоже как почует, что неправа, так сразу ее в сон клонит… Хитры вы, девки, да не хитрее меня! А какой Володя опер, ты, я думаю, и сама скоро узнаешь! Думаю, не позднее завтрашнего вечера…

— И какой? — улыбнулась я, решив пропустить мимо ушей ее замечание насчет нашей со Светкой хитрости и решительно не предполагая, до какой степени Светланочка Петровна права насчет завтрашнего вечера.

— Высококлассный опер, — сказала она вполне серьезно. — Таких, как он, одного на тысячу, если долго искать, и то не найдешь. Вот увидишь!

— Значит, увижу, — кивнула я.

И мы действительно отправились спать, предварительно проверив нашу бабулечку. Я, как обычно, осталась в ее комнате, а тетя Света постелила себе на диване в моей.

Наше подразделение базируется вместе с ГУВД на втором этаже здания городской управы — так этот громадный особняк зовут в народе. Кроме нас тут находится мэрия, собес и еще куча всевозможных учреждений, включая прокуратуру и даже бюро обмена жилплощади и БТИ. Я уже упоминала, что этот не просто особняк, а настоящий дворец (конечно, если бы его привести в порядок) строился как Дворянское собрание, но побыть таковым не успел — грянула революция… Но из-за замысла он нашпигован не только кучей комнат и зал, ныне перегороженных, с высокими лепными потолками, а еще и бессчетным количеством коридоров, лестниц и служебно-технических помещений.

Нашему подразделению в свое время отдали три кабинета в левом крыле и прилегающий к ним кусок коридора, который отгорожен от остальной его части. Получилось что-то вроде приемной для посетителей, там же — стол с дежурным опером. Вход во все три кабинета общий, вначале в довольно большую комнату, где толкутся наши оперативники — в основном вокруг стола Оленьки-психологини… Их можно понять, потому что Ольга — синеокая и черноволосая красотка с отвальной фигурой, две третьих которой составляют ее стройные ножки. Но девушка она — серьезная и столь же неприступна, сколь и красива, поэтому у бедных оперов никаких шансов не просматривается, Олечка ждет не менее чем генерала… Все, что ниже званием, ее просто не интересует.

Из этой комнаты, по разные стороны от входа, еще две двери: одна в кабинет Саши Малахова, возглавляющего наше подразделение, вторая — к нам с Алексеем Кирилловичем Любавиным, вторым следователем. Саша — симпатичный шатен почти в два метра ростом, старательный и несколько трусоватый… Хотя понять его можно: ему необходимо сделать карьеру. Сюда он переведен из соседней Владимирской области, а для провинциального майора перевод в Подмосковье — очень существенное сокращение дистанции между ним и кремлевскими курантами, порождающее безумные мечты о дальнейшей счастливой судьбе. Ведь если он сумеет угодить всем, кому надо, его могут взять и перевести в областное управление, в самый центр вожделенной столицы, и впрямь рядом с курантами. А из Газетного переулка до ГУВД — и вовсе один шажок… Словом, мечтать, как говорится, для здоровья не вредно. Хуже, когда выясняется разница между мечтой и действительностью.

Что касается Алексея Кирилловича, ему уже под пятьдесят, и главное его качество — непроходящая обида на весь мир, поскольку упомянутую разницу он, в отличие от Малахова, уже имел несчастье выяснить. Кроме того, еще до моего появления здесь Любавин в чем-то провинился, и очередные звездочки проплыли на сей раз у него мимо носа… Словом, одна из моих служебных обязанностей — выслушивать очередную порцию жалоб старшего коллеги на жизнь. Малахова он считает, во-первых, обскакавшим его самого «сопляком-карьеристом», во-вторых, стукачом и поэтому ему на жизнь не жалуется. Меня Любавин держит, поскольку я перевелась из столицы, за «подосланную фээсбэшницу» и жалуется систематически в надежде, что я настучу на здешних «продажных деятелей» в эту «ужасную» организацию… Такая вот у меня жизнь — не считая самой работы, которая — отдельная тема…

Светланочка Петровна, твердо вознамерившаяся реализовать свою «авантюру», на работу, естественно, заявилась вместе со мной, нацепив на лицо одну из самых суровых своих масок. Естественно, все, пока мы шли через приемную и Олину комнату, на нее вылупились, а в кабинете, как только я представила тетю Свету, у Алексея Кирилловича от восторга сделался приступ не менее чем пятиминутного молчания: бедолага решил, что наступает стартовый момент его торжества над многочисленными недоброжелателями, а Светлана Петровна Костицына конечно же не из прокуратуры, а «оттуда»!.. Надо сказать, что ни я, ни тетя Света ничего не сделали такого, что бы могло его разубедить, а тут же приступили к звонку в пансионат «Ореховский», который раньше принадлежал нашей системе, а теперь принадлежит сам себе и живет куда лучше прежнего…

Директор — его зовут очень незатейливо Иваном Ивановичем — оказался на месте, видимо, как частенько бывает, ночевал в кабинете. Вероятно накануне слегка «принял» и не решился объявиться перед супругой, у коей сидит под каблуком… Свою партию я провела, как потом сказала тетя Света, на пять с плюсом, упомянув в течение трехминутного разговора, что его будущая постоялица работник Московской прокуратуры, не менее пяти раз…

— Все! — сказала я, кладя на место трубку и стараясь не глядеть на Любавина, потому что он начал мне радостно подмигивать. — Поезжайте, Светлана Петровна, там сейчас всего пятеро отдыхают, будете шестой, и директорский люкс вам обеспечен… Дорогу сейчас объясню!

— Отлично, Екатерина Васильевна, — официально сказала тетя Света, — благодарю вас… С вашего разрешения я загляну наверх, к коллегам… Если не ошибаюсь, это прямо над вами?