— Нет, мы все отменили, — ответил отец.

Сердце у Никки сжалось. Не такой ответ она ожидала услышать.

— Мы останемся здесь, — сказала мать. — Вообще-то, мы надеялись, что, возможно, ты захочешь присоединиться к нам.

Испугавшись, что это, возможно, последнее Рождество отца, но подозревая, что приглашение не распространяется на Спенса, Никки ушла от прямого ответа:

— Ну, думаю, это зависит от обстоятельств… То есть я, безусловно, должна праздновать Рождество вместе со Спенсом.

Ее отец кивнул и сцепил руки.

— У нас есть для тебя кое-какая информация, — начал он, глядя на Адель, которая села на диван рядом с его креслом.

«Пожалуйста, Господи, не дай ему умереть», — запаниковала Никки.

— Тебе будет нелегко услышать это, — продолжал он, и ее сердце практически остановилось, — но я думаю, что ты обязательно должна знать то, что мы обнаружили, особенно учитывая рождение ребенка.

Поразившись тому, что он упомянул о ребенке, Никки удивленно моргнула, не сводя с отца глаз.

— В прошлый раз, когда ты к нам приходила, — продолжал он, — меня так обеспокоили решения, которые ты приняла, и то, куда они могли тебя завести, что я взял на себя смелость нанять человека, который бы разузнал о прошлом твоего друга, и выяснилось…

Внезапная волна гнева захлестнула Никки.

— Что ты сделал? — неистово закричала она. — Ты что, хочешь сказать?.. Да как ты посмел? У тебя нет никакого права.

— Николь, пожалуйста, выслушай отца, — вмешалась мать. — Ты обязательно должна узнать то, что мы выяснили, это очень важно.

Никки вскочила на ноги.

— Что бы вы там ни разнюхали, это совершенно ничего не изменит, — решительно заявила она. — Спенс — отец ребенка, и если вы думаете…

— Николь, твой друг — сын человека, которого признали виновным в растлении малолетних, — прямо сообщил ей отец.

Никки зашатало от ужаса.

— В большинстве случаев его жертвам не было и пяти лет, — спокойно продолжал отец. — И теперь я должен спросить тебя: неужели ты готова подвергать такому риску…

— Его отец мертв, — закричала Никки.

— Но это не меняет того, кем или каким он был. И мы должны задать себе вопрос: насколько твой друг похож на своего отца? Не унаследовал ли он?..

— Не смей даже произносить это, — предупредила она, и в ее голосе появилась угроза.

— Что Спенсер говорил тебе о своем отце? — спокойно спросила ее мать.

Никки неистово набросилась на нее.

— Во всяком случае, не это, — процедила она, — потому что это неправда, а даже если и правда, это не означает, что Спенс такой же. — Она прижала ладони к вискам. — Я не могу поверить, что стою здесь и позволяю вам совать нос не в свое дело, — вспыхнула она. — Как вы посмели… Вы ни разу даже не видели Спенса, а фактически обвиняете его в том, что он педофил, в то время как он никогда не причинит вреда ни единому человеку, а тем более собственному ребенку… Вы мне омерзительны тем, что могли допустить такую мысль. — Она разрыдалась. — Я сожалею, что вообще приехала сюда. Я должна была догадаться, что вы попытаетесь заставить меня отступиться от него или совершить какую-нибудь подлость…

— Пожалуйста, успокойся, — перебил ее отец. — Я понимаю, как сильно ты расстроилась, но мы сделали это для твоей же пользы…

— Нет! Вы сделали это для себя! — закричала Никки. — Вы не можете смириться с тем, что у меня свой путь, и таким образом пытаетесь вернуть контроль надо мной. Что ж, вы добились прямо противоположного, потому что единственные, от кого я отвернусь, — это вы…

— Я просто оповещаю тебя, — напомнил он ей.

— Ты шпионил, — негодовала Никки. — И откуда вам знать, что человек, о котором вы говорите, действительно был его отцом? Я рассказывала вам, какая у него была мать…

— Это имя стоит в его свидетельстве о рождении.

— И это ничего не означает. Откуда мы знаем, может, она все просто выдумала: от нее это вполне можно ожидать. А вы обвиняете Спенса… — она задыхалась от слез. — Он сделал все, чтобы порвать с прошлым, и то, что вы так себя повели… Мне так… стыдно за вас. Неужели в ваших душах нет места состраданию или прощению? Можете не трудиться отвечать, я знаю ответ.

Когда Никки направилась к двери, мать стремительно последовала за ней.

— Дорогая, пожалуйста, попытайся понять наши мотивы, — быстро произнесла Адель. — Если ты так уйдешь, это не поможет ни тебе, ни ребенку.

— Ни одному из нас не легче от того, что мы собрались здесь, — выпалила Никки. — Боже, я не могу поверить, что вы зашли так далеко. Вы уверили себя, что кто-то, с кем вы даже не знакомы и не имеете о нем ни малейшего представления, — чудовище только на том основании, что его отец, который может и не его настоящий отец…

— У нас есть отчет детектива, — заметил ее отец. — Почему бы тебе самой не взглянуть на него?

Никки резко обернулась: ее глаза все еще сверкали от ярости.

— Мне не нужно ничего читать. Спенс вовсе не такой, каким вы пытаетесь его выставить, — от боли голос у нее дрогнул. — Я не намерена слушать дальше, — закричала она. — Не будет никакого обеда. Вообще-то, после того что вы сделали… Ваши мерзкие попытки управлять всем, что я делаю, и всеми, с кем я общаюсь… С меня довольно. Я не желаю больше иметь с вами ничего общего.

— Николь, мы должны еще кое-что обсудить! — закричала ей мать, когда Никки распахнула дверь.

— Мне все равно. Меня совершенно не интересует, что вы хотите сказать. — И, вылетев в зал, как ураган, она схватила свою сумку, пальто и шарф и изо всех сил хлопнула входной дверью.

Только когда Никки дошла почти до моста, она остановилась, надела пальто и шарф, закрыв лицо так, чтобы никто из прохожих не видел, что она плачет. В ней все еще кипел гнев, ей было ужасно обидно за Спенса и хотелось его защитить. Если бы она могла прямо сейчас пойти к нему и крепко обнять!.. Хорошо, что она не сказала ему о своих планах на день, потому что она ни за что не хотела бы, чтобы он узнал, что сделали ее родители. Это было отвратительно, предосудительно и совершенно непростительно. Тот факт, что он никогда не упоминал о приговоре своего отца, ясно свидетельствовал, что он слишком стыдился его, чтобы заставить себя говорить о нем. Могло быть и так, что он даже не знает правды об отце. Тогда уж он точно не узнает об этом от нее или от ее родителей: в этом она была абсолютно уверена. И потому, независимо от того, сколько боли это причинит ей и им, они видели ее в последний раз. Она не собиралась позволить им и их низким умишкам подобраться к Спенсу.


Возвращаясь домой, Никки сделала все, что могла, чтобы вытолкнуть из головы мысли о родителях, но это было нелегко и удалось, лишь когда раздался очень своевременный звонок от Спенса. Хотя он и заметил, что голос у нее грустный, Никки уверила его в том, что просто немного устала. Очень скоро он заставил ее рассмеяться, и вот она уже разделяла его восторг по поводу новостей, которые он ей сообщил.

— Два эпизода в «Чисто английских убийствах»! — воскликнула она. — Это же здорово!

— Это просто фантастика! Добрая старая Филиппа, ей это действительно удалось!

— Ну и когда ты приступаешь?

— В том-то все и дело. В первую неделю февраля. — Сердце Никки сжалось. Это было опасно близко к сроку родов. — Вот потому-то, — продолжал он, — я и отказался.

Никки не могла поверить своим ушам.

— Но, Спенс, ты не можешь… — у нее перехватило дыхание. — Это такой…

— Не переживай, — перебил он, — я объяснил, почему не могу начать именно в это время, и они со мной согласились. Сказали, что будут иметь меня в виду, если появится что-нибудь позже.

— Но…

— Никаких «но», вопрос решен, и я доволен.

Жалея, что родители не могут услышать этот разговор и понять, какой он замечательный человек, Никки улыбнулась и нежно ответила:

— Спасибо. Я действительно очень хочу, чтобы ты был со мной, когда все произойдет.

— Именно там я и буду, — уверил он ее. — Но это еще не все. Я рассказал Дрейку о твоей задумке насчет «Венецианского купца», и он хочет узнать побольше.

— Быть этого не может! Что он сказал?

— Он думает, что в этом что-то есть. Как только у тебя будет, что ему показать, он с удовольствием почитает сценарий.

— О боже! Мне нужно немедленно начинать писать.

— Это точно. А теперь приготовься, потому что следующая новость — просто бомба. Я только что получил работу режиссера рекламного ролика в январе — и все благодаря любезности Дрейка.

Чувствуя, что от эйфории у нее кружится голова, Никки лишь пожалела, что они сейчас не могут заключить друг друга в объятия и закружиться в танце от радости. Дела у него шли отлично (и он, бесспорно, этого заслуживал), и она просто не могла быть еще счастливее. Любовь ее была настолько сильной, что все, что с ним случалось, она чувствовала так, словно это случалось с ней.

Она все еще улыбалась и полчаса спустя, заходя в дом, где горели огни. Значит, Дэвид уже дома.

— Привет, я вернулась, — крикнула она, закрывая дверь и снимая пальто.

Ответа не последовало. Предположив, что он в душе или говорит по телефону, Никки вошла в гостиную, чтобы проверить, не лежит ли на столе почта. К ее удивлению, Дэвид сидел за компьютером, но неподвижно смотрел в черное окно, явно погрузившись в свои мысли.

— Эй, — тихо произнесла она. — Я дома.

Вздрогнув, он обернулся, и, хотя его губы тут же расплылись в улыбке, Никки не могла не прочитать в его глазах беспокойства.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, все классно, — заверил ее он. — Где ты была?

— Так, съездила кое-куда. Ты, похоже, немного взволнован?

Он рассмеялся и пожал плечами.

— У меня все нормально, — заявил он. — Просто задумался обо всем и пытаюсь кое-что решить, пока что мысленно. А у тебя что нового?