Воспоминание о маме формирует тяжёлый узел в её желудке. Прошло некоторое время с тех пор, как звонила её мама. Не неслыханное количество времени, но девушку охватывает беспокойство. В последний раз, когда они разговаривали, её мама казалась отдалённой. Она упоминала о боли, что-то насчёт беспокоящих коленей. Неужели всё хуже, чем она говорила? Эрин ступает в альков (Прим. пер.: Алько́в — углубление, ниша в комнате или другом помещении) и нажимает кнопку быстрого набора. Звучит пять гудков, прежде чем включается голосовая почта.

— Привет, мам, это я. Просто звоню отметиться и спросить, как ты себя чувствуешь. Ты ведь в порядке? Перезвони мне.

Нахмурившись, девушка прячет телефон в сумочку. Придётся попробовать ещё раз позже.

Проскочив в кабинет, Эрин машет рукой своему другу Бейли, проходя в конец класса. Они двое всегда самые тихие во время обсуждений на уроке. Она сдерживается от того, чтобы говорить слишком много, чтобы не выдать ничего о них с Блейком. Иногда она еле слышно поддерживает тему. Бейли слышит и отвечает так же тихо. Однажды она переживала, что он влюбился в неё, но он так и не позвал её на свидание и вообще не делал никаких шагов, что вызвало у неё облегчение.

— Как всё прошло? — спрашивает она, ссылаясь на визит его мамы на прошедших выходных. Он упоминал об этом на прошлых нескольких уроках с типичным страхом юного холостяка.

— Отлично. Она объявила мой дом свинарником и решила остановиться в отеле.

Эрин фыркает.

— Ну, что она может ожидать с тремя соседями?

— Именно так я и сказал. Хотя я, может быть, и ухудшил ситуацию перед её приездом.

— Бейли!

— Я бы не смог выжить, Эрин. Она планирует остаться в городе до тех пор, пока не придут итоговые оценки. Это почти неделя.

— Три дня, — сурово исправляет она. Три дня до тех пор, как они с Блейком снова будут вместе. — После этого мы оба свободны.

Он смотрит на неё любопытным взглядом.

— Ты уже знаешь, куда поедешь? Чем собираешься заниматься?

— Я подала несколько заявлений, — признаётся девушка. Странно говорить об этом Бейли, а не Блейку, но, может быть, так лучше. Она подала заявления в места рядом с домом Блейка и не хотела подразумевать обещания, которые не сможет сдержать, если говорить о переезде к нему.

— Скрести за меня пальцы, — говорит Эрин. — А что насчёт тебя? Какие-нибудь планы?

— На самом деле, я думал устроить тур по Европе. Найти себя или что-то в таком роде, прежде чем придётся решить, какую специальность я на самом деле хочу выбрать.

— Звучит здорово. И путешествие, и двойная специальность. Я не знала, что ты на это пошёл. Каков выбор?

Он краснеет.

— Подхватил идею Айн Рэнд. Изучаю физику и философию. Физический мир и метафизический. Объединённое, это всё, что можно знать.

Она усмехается.

— Это звучит амбициозно.

— Да, ну, теперь, когда у меня есть степени, я уверен, что просветление придёт в любой день, — парень закатывает глаза в милой, самоуничижительной манере. — Я просто буду ждать.

Её внимание переключается, когда Блейк входит в кабинет. Он выглядит свежим и счастливым. Девушка открывает взгляд, чтобы снова сосредоточиться на Бейли.

Парень смотрит на неё странным взглядом.

— Не дай ему ускользнуть.

Она моргает, а её улыбка гаснет.

— Кому?

— Ты знаешь кому.

Его взгляд устремляется вперёд кабинета, где Блейк отвечает на вопрос двух активных студентов.

— Откуда ты…?

Он пожимает плечами с озорной улыбкой.

— Я бы сам начал действовать, но, очевидно, что ты занята.

У неё перехватывает дыхание.

— Бейли...

— Всё нормально, Эрин. Просто... держись за это, вот и всё. Если он делает тебя счастливой. В этом вся суть. Быть счастливым.

Она сглатывает. Её улыбка кажется хрупкой... и уже треснутой.

— Это твой совет как физика или как философа?

— Как обоих.

Таким знакомым движением, какое причиняет ей боль, Блейк переворачивает стул и садится на него задом наперёд лицом к классу. Его локти лежат на спинке стула, запястья свободно свисают. Весь кабинет замолкает от хорошо заработанного уважения.

Блейк проделал такую удивительную работу. Намного больше, чем она могла представить. Он умный, внимательный и страстный, да. Она очень хорошо это знает. Но его реальная сила — пробуждать их умы. Испытывать их мысли и выставлять на передний план их страсть.

Она будет скучать по этому уроку. По энергии и тому, как она зажигается, когда он говорит. По тому, как Блейк загорается, когда действительно попадает в точку, будто нашёл себя в задании делиться знаниями.

— Сегодня наша последняя встреча, — говорит он. — Так что я хочу очень быстро пробежаться по графику. Ваши итоговые документы попадут ко мне в полночь. Из-за сокращённого летнего расписания, я должен выставить оценки за очень короткий промежуток времени, так что не опаздывайте. Я не смогу предоставить вам отсрочку или дополнительные баллы. Как только я сдам оценки на следующей неделе, даже я не смогу их изменить. Понятно?

За его объявлением следует волна кивков и нескольких изворотливых взглядов, вероятно, от местных, кто будет допоздна работать над документом. Её охватывает предвкушение. Оценки выставляются в тот же день, когда у неё сдача диплома... в тот же день, на который назначен Бал факультета.

А на следующий день она сможет снова увидеть Блейка.

— Сегодня наша последняя встреча, — повторяет он, уже в задумчивой манере, — так что ещё я хочу сказать вам, как невероятно я всеми вами впечатлён. Как я благодарен, что вы вытерпели меня, пока я, запинаясь, читал свою первую лекцию. Как я верю в каждого из вас.

Эрин закусывает губу, чтобы не вздохнуть вслух. Оглядываясь, она видит смущённые румянцы и яркие глаза. Боже, он превратил полный класс студентов в участников внеклассного занятия.

Она любит его. Она восхищается им.

— Альберт Эйнштейн однажды сказал, что воображение намного важнее знания. Я сижу здесь в качестве вашего профессора из-за тех вещей, которые знаю. Это знание. Вы сидите передо мной потому, что у вас есть инициатива, амбиции и креативность, чтобы что-нибудь с этим сделать. Это воображение. То, что есть у вас, намного важнее того, что могу сделать я. Вы превосходите меня.

В кабинете воцаряется мучительная тишина.

— Кто-нибудь может сказать мне, за что Эйнштейн получил Нобелевскую премию?

Все молчат. Эрин не уверена. Это было за физику, это уж она знает. Её научные знания ограничены экспериментами с мячиком для пинг-понга на уроках в старшей школе. Но Бейли специализируется на физике. Она бросает взгляд на него.

Бейли отвечает неохотным взглядом. Он никогда не говорит на уроках, но, кажется, не может оставить без ответа этот вопрос.

— За фотоэффект, который привёл к открытию квантовой физики.

— Да, это верно, — говорит Блейк. — Можешь рассказать нам, что это значит, словами непрофессионала?

Бейли подаётся вперёд. Очевидно, его интересует эта тема. Это вовлекает его в обсуждение, которого он так долго избегал, и с внезапным озарением Эрин задаётся вопросом, сделал ли это Блейк специально. Единственный студент, который отказывался участвовать, кроме неё, и Блейк задел важную для него тему.

— В былые времена, — объясняет Бейли, — материя была создана из частиц, а свет из волн. Но во время экспериментов с ультрафиолетом, люди установили, что волновая теория не подходит под определённое поведение. Эйнштейн был тем, кто предположил, что свет, на самом деле, тоже состоит из частиц.

Блейк кивает.

— Были физики и учёные с полным знанием того, как всё устроено. Знаний было недостаточно. Их никогда хватило бы, чтобы сделать этот прыжок. Только воображения было достаточно. Бейли, как ты можешь определить, что является частицей, а что волной?

— Это невозможно. Если вы измеряете вещь в частицах, она — частица. Если вы измеряете её волной, она — волна.

— На самом деле, всё идёт на шаг дальше. Если вы хотите исследовать электрон, вы должны по существу бросит в него фотон, таким образом, изменив его направление. Это называется эффектом наблюдателя. Наука 101. И мы тоже учёные, просто социального масштаба. Вы можете придумать пример эффекта наблюдателя в социальных науках?

— Когда журналисты внедряются в военную часть, — предлагает кто-то из студентов. — Эта часть может вести себя иначе под изучающим взглядом, тем самым влияя на исход их миссий.

— Отлично. Что ещё?

Ещё один на мгновение поднимает руку, прежде чем заговорить.

— Дети должны проходить в школе стандартизированные тесты. Поначалу это было для измерения их прогресса, но теперь преподаватели учат специально для тестов.

— Да, верно. Акт измерения повлиял на первоисточник.

— Помощь, — мягко предлагает Эрин. — Присутствие горничной может изменить поведение членов семьи.

Уголок его губы дёргается.

— Очень даже. — Блейк делает паузу и кажется отдалённым. — Это последний день урока, так что мне нужно сказать вам, что вы все активисты. Каждый из вас и каждый человек, мимо которого вы проходите на улице. Даже если вы сидите и надеетесь, что кто-то другой исправит проблему. Вы не можете игнорировать проблемы мира. Ваше бездействие и является действием. Если вы видите проблему, если вы замечаете её, вы уже оказываете эффект. Единственный вопрос в том, каким будет этот эффект.

— Я всегда был фанатом бросания фотонов, самостоятельно, — острит один парень, и по кабинету раздаётся фырканье и смешки.

Блейк улыбается, но с оттенком грусти.

— Это наш последний урок. И вот, что я хочу вам сказать: самый важный урок, которому я могу вас научить, — это уважать людей, которые не согласны с вами. Они те, кто бросает вам вызов. И даже если вы правы, правы и они. Если вы измеряете что-то как частицу, это частица. Если вы измеряете что-то как волну, это волна. Обе стороны правильные. Уважайте это. Учитесь на этом. Находите общую основу, потому что именно там правда отвечает лжи.