— Неужели вы думаете, что я скажу об этом кому-нибудь... особенно полиции?!

— Они умеют очень сильно давить. Я предпочитаю не рисковать. Надеюсь, через несколько месяцев эта история закончится — тогда вы сможете узнать все, что захотите.

— Вы выпьете кофе?

— Да, не откажусь.

Налив кофе, женщина вытащила из холодильника тарелку со сладким пирогом, поставила на стол и неожиданно спросила:

— Кэрри... печет такие? Не забыла еще?

— Нет, — мужчина улыбнулся, — она очень любит готовить... Мисс Кэмптон, не волнуйтесь за нее — у нее действительно все хорошо.

— Как она жила все эти годы? Вы давно ее знаете? Сказать, что ее дочь была проституткой? Зачем?

Чем меньше людей об этом будет знать — тем лучше. Да и... ни одной матери не хотелось бы услышать такое про родную дочь. Поэтому он ответил только на второй вопрос:

— Мы познакомились в тот день, когда Кэрри исполнился двадцать один год, и поженились уже больше года назад.

— Трейси тоже замужем, скоро у нее будет ребенок. Вы же понимаете, что Кэрри нельзя возвращаться сюда, даже если ее оправдают. В городе снова начнут говорить... люди только-только забыли об этой истории!

— Она не вернется. Я просто хочу, чтобы она перестала бояться.

Женщина вгляделась ему в глаза — и, кажется, наконец, поверила. Он и сам хорошо понимал, что возвращение его жены в этот город не принесло бы радости ни ей, ни ее семье.

— Она... простила меня?

— Она никогда ни в чем не обвиняла вас. Ей бы это и в голову не пришло.

— А вы? — неожиданно спросила она.

Сказать ей, что на ее месте он бы убил человека, подобного ее мужу, сам, не дожидаясь, пока это сделает девочка? А зачем? Имеет ли он право судить ее?

Мужчина, молча, покачал головой.


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Он думал, что Дороти станет взахлеб расспрашивать его о дочери, о внуке, но вопросов было значительно меньше, чем он предполагал. И все-таки эти вопросы заставили его о многом вспомнить — в том числе о том, о чем она не спросила — и сидя в самолете, уносившем его обратно в Нью-Йорк, Делвин Бринк никак не мог заснуть; растревоженная память подбрасывала ему все новые и новые картины прошлого.

Имя «Кэролайн» было ему чуждо и непривычно, и в разговоре с мисс Кэмптон Делу приходилось все время следить за собой, чтобы не назвать ненароком свою жену ее теперешним именем — Карен.

Это имя принадлежало ей уже больше шести лет, с тех пор, как она воспользовалась документами умершей подруги — Карен Мэнсфилд.

Так ее звали и в тот дождливый осенний вечер, когда они познакомились — уже больше полутора лет назад. Сейчас Дел не представлял себе, что могло быть иначе, что он мог не встретить ее, не узнать, пройти мимо. Часто ему казалось, что его жизнь — его настоящая жизнь — началась именно в тот день, когда они встретились...


Ему было всего девятнадцать лет, когда слово «Вьетнам» прочно обосновалось на первых полосах газет. Он поехал туда добровольцем, не дожидаясь призывной повестки и едва ли толком представляя себе, что такое война — но уверенный, что поступает правильно. Так же правильно, как тогда, когда за месяц до отъезда, узнав, что девушка, с которой он встречался, ждет ребенка, женился на ней.

Домой вернулся уже не тот беззаботный, веселый и даже в чем-то наивный мальчишка, которым Дел был когда-то. За три года службы в «зеленых беретах» он хорошо успел узнать, что такое смерть, и почти забыл, что такое мирная жизнь.

Родина встретила его не так, как мечталось. В обществе становились все более популярны левые взгляды, и жене Дела — амбициозной молодой адвокатессе, работавшей в крупной и престижной вашингтонской фирме — был «не ко двору» муж-ветеран, не стыдившийся, к тому же, своего военного прошлого. Еще одной причиной семейных конфликтов стало его нежелание «попробовать себя» в политике — ведь, по ее мнению, используя семейные связи и знакомства, он мог бы сделать неплохую карьеру!

Пару лет Дел проучился в университете, пытаясь приспособиться к не слишком хорошо складывающейся семейной жизни, но потом ему предложили работу за границей — и он ухватился за нее. Не только из-за денег — больше из-за возможности уехать куда-то.

Почти двадцать лет он провел в Латинской Америке, приезжая в Штаты лишь ненадолго, в перерывах между назначениями. Разные страны, разные должности: третий секретарь посольства, политический советник посла, заместитель военного атташе — но все это служило лишь прикрытием для работы сотрудника ЦРУ, которым он был на самом деле.

Возможно, он проработал бы так до пенсии. И, возможно, так и прожил бы всю жизнь со своей первой женой — они виделись от силы пару месяцев в году и были настолько далеки друг от друга, что им не из-за чего было даже ссориться.

Но судьба решила иначе. Четыре года назад, работая в Колумбии, Дел случайно попал в руки повстанцев. Год в плену, в нечеловеческих условиях — его камерой была яма, выкопанная в земле и прикрытая решеткой. Яма, глубиной футов восемь, а шириной — всего три с половиной, яма, которую в сезон дождей заливало водой почти доверху. Издевательства, унижения, голод, бессонница...

Каким чудом, почти ничего не соображая, с ногами, изъеденными язвами, ослабевший и истощенный, он сумел бежать? Как выбрался из джунглей? Дел и сам прекрасно понимал, что шансов у него не было — ему просто повезло.

Почти полгода он провел в больнице, измученный кошмарами и бессонницей — физическое здоровье восстановилось быстрее. И тут — новый удар, пожалуй, самый страшный: в одной из газет появилась статья с броским заголовком: «убийца на службе американской демократии» — статья, материал для которой дала его жена.

Ведь именно ей он рассказал, что при побеге вынужден был убить двух охранников — совсем молодых, еще подростков, но вооруженных автоматами и мачете. Знала она и про Вьетнам, и про двадцать лет работы в ЦРУ — обо всем этом тоже говорилось в статье.

Зачем она сделала это? Из ненависти, копившейся долгие годы? Или ей просто нужен был повод для развода — а любой нормальный человек поймет женщину, не желающую жить с убийцей! А может, она надеялась, что в его состоянии этого будет достаточно, чтобы он умер от «естественных причин» — или сам свел счеты с жизнью? Ведь тогда развод бы вообще не потребовался — а значит, не пришлось бы делить имущество!

Но Дел не умер, не покончил с собой... даже не сошел с ума — хотя попал на три месяца в клинику для нервнобольных. Развод был неизбежен, дочь приняла сторону матери — и он остался один, опустошенный и измученный непрекращающимися кошмарами...

В стриптиз-бар Дел в ту ночь забрел случайно — ему было все равно, куда идти, просто его психотерапевт рекомендовал, чтобы он хоть иногда выходил из дома и бывал на людях.

Два подвыпивших парня приставали к стриптизерке... точнее, били ее в туалете. Он заступился за девушку — почти инстинктивно — а потом решил сделать доброе дело и подвезти ее домой. А привез к себе, тоже, в общем-то, случайно — не хотелось ждать, пока рассосется пробка в туннеле.

Ночью она предложила ему себя, так же легко и просто, как предложила бы чашку кофе — и невольно заставила почувствовать, что он все еще жив. А утром ушла, едва махнув на прощание рукой.

Через пять дней он разыскал ее, и с тех пор они не расставались.

Им было хорошо вместе — двум людям, нашедшим друг друга. Эта девочка — веселая, легкая, нежная, упрямая — девочка, которая умела радоваться жизни и верила в добро... только встретив ее, Дел понял, что все, что было до того — было неправильно, а настоящая жизнь — именно эта, наполненная светом и радостью, ее смехом и прикосновениями.

О том, что она живет под чужим именем и до сих пор боится, что за ней придет полиция, он узнал через полгода после их встречи. К этому времени он подал в отставку — связь с бывшей проституткой не могла быть одобрена руководством ЦРУ, и поставленный перед выбором: Карен — или работа, Дел не колебался ни минуты.

Она не сразу согласилась выйти за него замуж, считая, что ее прошлое, если о нем кто-нибудь узнает, может бросить тень и на него. Но он уговорил ее, нашел другую работу — на заводе фирмы «Петролеум Текнолоджи» в Венесуэле1 — и увез Карен туда. Это было год назад...

 Они никогда еще не расставались так надолго — почти на неделю!

Когда самолет приземлился в Ла-Гардиа, было уже заполночь. Дорога до дома не заняла и получаса, и, едва войдя в квартиру, Дел сразу подсел к телефону и набрал знакомый номер.

— Да?! — Карен отозвалась сразу, после первого же гудка.

— Привет! Ты еще не спишь? — он спросил это специально, прекрасно зная, что она ждала его звонка и не легла бы спать, не дождавшись.

— Де-ел! — в трубке раздался смех, такой легкий и радостный, что и сам он невольно рассмеялся — впервые за весь день.

— Ну, как вы там?

— Да все так же... Хорошо, что ты, наконец, позвонил.

— Соскучилась?

— Ты же знаешь!

— Я знаю... я хочу услышать.

— Соскучилась... очень-очень соскучилась.

— А как там Томми?

— Ой, ты знаешь, он, кажется, пытается говорить! Я спрашивала у Лори, так она говорит, что отдельные осмысленные слова возможны и в этом возрасте! Тем более, что он такой умный!

— И что он пытается сказать? Мама?

И снова легкий и веселый смех.

— Ты не поверишь... по-моему, это что-то вроде «Мафи» или «Маси»!

Дел не выдержал и расхохотался. Манци... этого следовало ожидать. Их кошка проводила с Томми почти все время — вылизывала его, спала рядом, согревая своим телом, и, кажется, искренне считала себя главной в вопросе воспитания. Когда Томми приносили с прогулки, она тут же начинала обнюхивать его и проверять, все ли в порядке.